ояла в дверях пару минут, поболтала с Синди Калькутти и направилась в художественный салон. Она была там, покупая все необходимое для какого-то проекта Ориона, связанного с летучими мышами, когда зазвонил телефон. Поппи рыдал слишком сильно и не смог рассказать, что случилось. Рози была уже в машине, на полпути к дому Никки, прежде чем тот сумел выдавить дрожащее:
— Мама! Ты приедешь забрать меня?
Синди Калькутти и Ник Калькутти-старший жили раздельно. Насколько понимала Рози, это было раздельное проживание типа «ни-за-что-на-свете-мы-не-будем-больше-жить-вместе», а не «давай-дадим-друг-другу-возможность-подумать-и-во-всем-разобраться». Но поскольку Рози гораздо лучше других представляла, что такое «не твое дело», то не считала нужным вмешиваться. Она знала, что Синди ходатайствует о передаче полной опеки, безупречно выполняя обязанности во время испытательного срока. Если это действительно был «день Ника-старшего», то Синди не предупредила его, кто придет поиграть к Никки-младшему. Она отправилась делать маникюр и оставила детей на бывшего мужа.
Рози была довольно близко, но Пенн еще ближе, поэтому она позвонила из машины и послала на выручку. Он оставался дома с мальчиками, и, хотя Ру и Бен были достаточно взрослыми в свои двенадцать и тринадцать лет, чтобы присматривать за чужими братьями, присмотр за собственными создавал массу проблем совершенно иного порядка. Пенн загрузил всех отпрысков в машину и остановился у дома Калькутти за считаные секунды до того, как туда же подъехала Рози. Она явно не соблюдала скоростные ограничения. И не останавливалась на светофорах.
Поппи открыл дверь раньше, чем они успели дойти до дома, и побежал, всхлипывая, навстречу. Он исчез в кружке братьев до того, как Ник-старший дошел до входной двери. Он был куда массивнее и крупнее Пенна, и ни о чем Пенн так не жалел, как о невозможности смотреть этому мужчине прямо в глаза, не задирая голову.
— Что здесь, черт возьми, произошло? — спросила Рози, поскольку Никки-младшего не было видно, а толпа ее мальчиков полностью поглотила второго ребенка, который мог ответить на вопрос.
— Ваш сынок — педрила, вот что! — отбрил Ник Калькутти-старший.
Рози развернулась на месте и пошла обратно к машине. Просто не было необходимости продолжать этот разговор. Мужчина умудрился одним коротким предложением сказать все, что ей нужно было знать. Но, когда она подошла к Поппи и взяла его на руки, тот прошептал:
— У него пистолет, — и после этого совесть никак не могла позволить оставить там Никки.
— Все в машину, — велела она и повернулась вместе с мужем лицом к Нику Калькутти-старшему.
Никки выглянул из-за ног отца:
— Папа говорит, что мне нельзя играть с педрилами, миссис Уолш. Да я и сам не хочу.
Старший сплюнул сквозь зубы.
— Что вы там делаете со своим ребенком — это ваше гребаное дело, но это мерзость, и лучше держите ее подальше от моего сына. На мой взгляд, то, что вы делаете, является насилием над детьми, и вам самое место в тюрьме, но мне-то что до этого? Мне без разницы — при условии, что будете держаться подальше. Вот это я не устаю повторять Синди. Ей нужен мужчина в доме, чтобы предотвращать такое вот дерьмо.
— Почему Поппи думает, что у вас есть пистолет? — спросил Пенн.
— Потому что он у меня есть.
— Откуда он это знает?
— Потому что я его не прячу. Две вещи, которые должны быть у настоящего мужчины: вот… — на этом слове он накрыл ладонью ширинку и двинул тазом примерно в сторону Рози, — и вот, — тут он задрал фланелевую рубашку, показав пистолет в кобуре за правым бедром.
— Вы ему угрожали? — спросил Пенн.
— Кому?
— Поппи.
— Нет тут никакого «его», приятель!
— Вы угрожали нашему ребенку? — Рози не желала отвлекаться на семантику и споры из-за местоимений. На кону стояли более важные вещи.
— Я сказал ему, что мы не играем с педрилами, не играем с девочками, не играем с мальчиками, одетыми как девочки, и он отныне не будет желанным гостем в нашем доме и вообще где угодно рядом с моим сынишкой — ни в парке, ни в школе, ни на детской площадке, нигде.
Пенна затопило одно-единственное желание: выбить из этого мужика дерьмо. То, что Пенн был создан для любви, а не для драки, похоже, не имело никакого значения. Как и то, что он в жизни ни разу не участвовал в кулачных боях. Как и то, что, вероятно, было бы не самой удачной идеей пытаться ударить кулаком по лицу, до которого он едва дотягивался, поскольку то возвышалось в нескольких сантиметрах над его собственной головой. По лицу, поддерживаемому дополнительными двадцатью килограммами веса, которых не было у Пенна. По лицу, которому обеспечивал поддержку — как он нарочито продемонстрировал — настоящий пистолет. Пенн мысленно заменил видéние залитого кровью лица Ника собственным, на которое сверху смотрит Рози. Заставил себя вообразить, как она будет выглядеть, глядя на него, истекающего кровью из огнестрельной раны в животе перед домом этого мерзавца.
Рози в отличие от него и прежде видела мужчин с пистолетами. Она подтирала за ними кровищу в отделении неотложной помощи. Лечила их, кое-как обходя наручники, которыми те были прикованы к своим каталкам. Спасала им жизнь, чтобы их можно было перевезти из больницы в тюрьму, превратить из пациентов в заключенных. Она побаивалась мужчин с пистолетами. Но не до зашуганности.
Рози опустилась на одно колено и заглянула за спину Нику Калькутти, встретившись взглядом с сыном.
— Никки, золотко, с тобой все хорошо?
— Да, а что?
— Когда вернется мама?
— Она сказала в полдвенадцатого, но ей не нравится садиться за руль, когда лак еще не высох.
— Иисусе Христе! — Теперь у Ника-старшего появился другой повод для жалоб. Если не считать трансгендера в товарищах у сына, привычка жены ездить на маникюр раздражала его больше всего на свете. Потом он снова повернулся к Пенну, которого отделяло от его широченной груди некомфортно маленькое расстояние. — Буду благодарен, если вы уберетесь ко всем чертям с моей земли.
Пенн открыл было рот, чтобы ответить, но Рози его опередила:
— Мы бы с превеликим удовольствием. Но останемся с Никки, пока Синди не вернется домой.
— Думаете, я не в состоянии позаботиться о собственном сыне? — Ник сократил расстояние между своей грудью и Пенном наполовину. — Да из ваших уст это прямо комплимент!
— Как угодно, — ответила Рози.
— Если не уберетесь к дьяволу с моей лужайки, — отозвался Ник, — я вызову копов.
— Будьте любезны, — кивнул Пенн. — Будьте так любезны, вызовите.
Ник вскинул руки и толкнул Пенна достаточно сильно, чтобы тот упал на землю. Хотя, может быть, недостаточно. Может, толчок просто застал Пенна врасплох. Может, просто не верилось, что он вдруг попал на съемки малобюджетного боевичка. Ник сократил расстояние, образовавшееся между ними, шагнув вперед. Встал между ногами Пенна и навис над ним. Рози тут же выхватила телефон, и в ту крохотулечную долю секунды, пока она набирала «девять» и «один», к дому подъехала Синди, выскочила из машины и, похоже, мгновенно смекнула, что произошло. К сожалению, ей это было не впервой.
— Синди, у него пистолет, — предупредила Рози.
— Я знаю.
Ее глаза были сосредоточены на муже, во взгляде мелькнуло что-то похожее на печаль, но страха не было и близко. И вот тогда Рози охватил гнев. Синди знала, что у ее мужа есть пистолет, и все равно оставила с ним ребенка Рози. Синди знала, что ее муж — сексист, зашоренный сукин сын, и все же уехала красить ноготки. Стремление Синди «играть красиво», чтобы убедить судью разрешить ей проводить больше времени с собственным ребенком, подвергло ребенка Рози большой опасности. Рози на миг задумалась, что сильнее — лояльность Ника-старшего к матери его сына или гнев Ника-старшего на мать его сына, и какие чувства он испытает, если Рози позаимствует у него пистолет и отстрелит Синди один из свежеокрашенных в лавандовый цвет ноготков.
Пенн поднялся с земли и отряхнулся. У Рози не осталось слов. Она развернулась, одновременно взяв Пенна за руку, и направилась обратно к машине. Потом придется вернуться за своей. Но сейчас она не могла даже представить, как сядет в машину одна, да еще за руль, учитывая, как ее трясет. Или как ее семья поедет домой отдельно, без нее. Синди тем временем повела собственное семейство в дом.
— Почему ты позволяешь нашему сыну играть с пидорами и говнюками? — услышала Рози слова Ника прямо перед тем, как дверь за ними закрылась.
В машине почти сразу же прожужжало пришедшее на телефон сообщение от Синди. В теме было одно слово: Извини:(
Рози удалила его, не читая.
Пинок
По дороге домой от Калькутти они заехали поесть мороженого. Несмотря на то что Рози с Пенном не испытывали никакого голода, по крайней мере в отношении еды, предложение отца насчет мягкого мороженого было воспринято с заднего сиденья с облегчением спасшихся беженцев. Если папа хочет мороженого, должно быть, все не так страшно, как выглядело из окошек машины. Если мама готова заехать за лакомствами по дороге домой, значит, случившееся с Поппи не так ужасно. Если они голодны — и хотят сладкого, — дети зря переживают.
Погода наконец сменилась. Зима упорно держалась вплоть до середины мая, но теперь весеннее солнышко, точно блудный любимый дядюшка, которого прощаешь в тот же момент, как он объявляется на пороге, обещало барбекю, и стрекоз, и долгие дни на озере, и все уже ощущали близость лета, до которого рукой подать. Теплый ветер предвещал очереди за ледяным лакомством. Как кафе-мороженое ухитрялись протянуть до весны и пережить долгую зиму, Пенн никогда не понимал. Мальчишки тут же обежали соседние столики с вопросом «Простите, вам не нужен этот стул?», чтобы всем хватило сидячих мест на веранде. Лепестки цветущих вишен слетали на их рожки и прилипали к вязкой подтаивающей массе. Весь мир пах солнечным светом, землей и сладостью. Насколько Рози было известно, мягкое мороженое действует так же эффективно, как и медицинская «заморозка».