— Со мной все в порядке, — она передала Вилли мистеру Скотту, который одним движением поднял мальчика со стула и проследовал к выходу.
— Я распоряжусь насчет кареты, — миссис Глендовер поспешила за мистером Скоттом.
А она все с той же поспешностью вышла из кухни и направилась к себе. Ей хватило всего несколько мгновений, чтобы убрать распущенные волосы, надеть головной убор и захватить с собой накидку. Карета стояла у входа, а с улицы до нее доносились короткие распоряжения миссис Глендовер. Она на ходу набросила накидку, едва обратив внимание на то, что платье изрядно испачкано в крови; увы, не уцелел даже белый воротник. Но как мало это значило нынче, когда в ней нуждались, и ее участие было полезным.
Глава 17
Четыре пары лошадиных ног неслись по туманным окрестностям деревни. В такое предпраздничное утро черных скакунов лорда Элтби можно было легко принять за некие волшебные создания, коими они и предстали некогда перед ней. Она увидела их впервые в Лондоне, с окна комнаты, в которой уже испускал свой последний вздох Генри Оутсон. Могла ли она тогда представить, что эти животные способны вырвать ее из лап чуждого и жестокого города и доставить в незнакомый доселе дом… Дом, о котором она думала днем и ночью, и от которого ее мысли наполнялись иными, неведомыми ранее чувствами. Вот и сейчас они участвуют в спасении несговорчивого и взбалмошного ребенка, который, прижавшись к ней, терпеливо дожидается встречи с доктором.
— Кажется, вы ему понравились, — мистер Скотт улыбнулся, глядя на них, — а знаете, что говорят в таких случаях? Что дети лучше нашего разбираются в людях. Так что, мисс Оутсон, можете не волноваться на свой счет.
Она знала и другое высказывание — о том, что детям и животным всегда будут близки люди, подобные ей. Но сегодня слова мистера Скотта ей нравились куда больше тех, что она слышала прежде. Да и не все ли равно, кто она и кем ее считают, ведь подле нее слабый и маленький человек, который попал в беду. А она как никто другой знала значение этого слова. Спустя час или того меньше они подъехали к невысокому каменному забору, за которым виднелся небольшой ухоженный дом доктора Рилкота. Навстречу к ним вышла пожилая женщина — как выяснила она позже, его жена.
Мистеру Рилкоту потребовалось чуть больше часа, чтобы справиться с порезом на руке Вилли. После проделанной доктором работы ребенок вовсе ослаб. Он уже не плакал и не вздрагивал от боли — его худое тело беспрекословно принимало все средства мистера Рилкота. На прощание доктор напоил мальчика настойкой валерианы и пожелал скорейшего выздоровления.
— Не стоит тревожиться, я заеду к лорду Элтби после Рождества, — мистер Рилкот помог усадить Вилли в карету, — дети быстро идут на поправку, так что можете не переживать, через неделю-другую от раны не останется и следа. Даже после таких швов у детей остаются едва заметные шрамы. Это уже в моем преклонном возрасте стоит остерегаться острых предметов. Будьте осторожны и вы, и с наступающим вас Рождеством.
Они пробыли у доктора чуть больше часа и теперь спешили вернуться домой. Вилли заснул на ее руках — настойка подействовала, мальчик смог утихнуть после такого беспокойного утра.
Сухую траву у дороги и на полях покрыл тонкий слой инея, было зябко. Близилось самое холодное время в Англии. Она укрыла ребенка подолом своей накидки и вытерла с лица засохшую кровь.
— Вы замерзли, мисс Оутсон, — мистер Скотт говорил шепотом, чтобы не разбудить Вилли. – Вам следует пересесть ко мне, а Вилли я могу взять на руки. До дома еще четверть часа. Вы совсем продрогнете.
Свойственная мистеру Скотту манера общения импонировала ей. Он вел себя предельно открыто и легко, и не имело значения, к кому он обращается — к прислуге дома или ее хозяину. Она была убеждена, что в этом не было умышленного желания породнить представителей высшего света и простой народ. Скорее, это объяснялось привычным для него восприятием мира, где каждый имел право на достойное отношение к себе. Но одно дело понимать сей факт, и совершенно другое — следовать ему.
— Благодарю, сэр, – она постаралась ответить как можно тише. – Но я думаю, не стоит беспокоить Вилли.
— Как знаете, — мистер Скотт едва заметно улыбнулся, — я заходил вчера в музыкальную комнату, и должен вам признаться, был крайне удивлен столь неожиданными переменами в ее обстановке. Полагаю, это вас стоит благодарить?
Было особенно приятно слышать лестные слова и пусть не от самого лорда Элтби, но от его близкого друга. Она также прекрасно понимала, что эта похвала неделима со всеми остальными принимавшими в этом участие.
— Я рада, что вам понравилось, сэр, – она взглянула на Вилли, но тот, как и прежде, мирно спал, — миссис Глендовер хотелось создать праздничную обстановку в доме…
Мистер Скотт больше не проронил ни слова. Он молчал до самого дома, и только его глаза украдкой продолжали наблюдать за ней. Она избегала взглядов напротив и сосредоточилась на предстоящей работе.
Они подъехали к поместью лорда Элтби. День выдался серым, блеклое небо над домом застыло в полуденном безмолвии. У парадной двери дома стояли две кареты. Это означало, что гости прибыли, но судя по тому, что еще не успели распрячь кареты и отвести лошадей в конюшню, было ясно: прибывшие пожаловали много позже назначенного ранее времени.
Едва остановилась их карета, как Томас поспешил спуститься с крыльца и открыть им дверцу. Она передала Вилли в руки юноше, который без лишних слов принял еще сонного ребенка и направился вверх по мраморным ступеням. Она вышла следом за мистером Скоттом. Он предложил ей руку и помог спуститься на землю. Оправив подол своего платья, она проследовала за ним, но в доме их дороги разошлись. Мистер Скотт отправился в гостиную к лорду Элтби, а она продолжала сопровождать Томаса. Комната Вилли была над кухней — мальчик жил с Томасом и остальной прислугой дома. В просторном помещении, куда она впервые попала, уместилось пять кроватей и стол. Томас уложил Вилли на кровать и укрыл одеялом. Она тоже подошла к спящему ребенку.
— Не стоило лорду Элтби привозить мальчишку к нам, – Томас стащил ботинки с Вилли, — от него одни хлопоты и никакого прока.
Она дотронулась обратной стороной ладони до лба Вилли, и тот показался ей горячим. Пока не было особых причин для волнения на этот счет, ведь только недавно над раной трудился мистер Рилкот, но вечером такие симптомы нельзя будет игнорировать. Она повернулась к Томасу.
— Вечером я зайду к вам проведать Вилли.
— Не стоит беспокоиться, мисс, мы присмотрим за ним, – слова Томаса хоть и звучали искренне, но не убедили ее.
— Я все же зайду, Томас.
Она уже спускалась по лестнице для прислуги. Ей нужно было незаметно проникнуть в кухню и отыскать миссис Глендовер.
Ее новое платье пришло в неприглядный вид, коричневые пятна от крови все больше проступали на темной ткани одеяния. Ей было жаль испорченного воротника. Но еще больше она сожалела о предстоящей бессонной ночи Вилли — он проснется под вечер и недуг не даст о себе забыть; у него не будет аппетита, а только пульсирующая рана на руке и тяжелая головная боль. Она должна попросить у миссис Глендовер успокоительных трав и напоить ими Вилли, когда придет время ужина. А пока ей нужно подумать о себе.
В кухне ее встретила миссис Ларсон. Узнав о состоянии мальчика, женщина вернулась к своей работе. Миссис Глендовер, со слов кухарки, была с гостями. Чай уже подали, и хозяин дома развлекал уставших с дороги гостей. Она решила дождаться домоуправительницы на кухне. Пытаясь спрятать пятна, она надела кухонный фартук, после вымыла руки и предложила свою помощь миссис Ларсон. Вскоре миссис Глендовер вернулась из гостиной. Женщина светилась, и было видно, что ей по душе заботы, связанные с приездом гостей лорда Элтби.
— О, вы уже приехали… — изучив ее с ног до головы, Миссис Глендовер продолжила, — идемте со мной, Лидия. У меня для вас найдется еще одно платье. Лорд Элтби с мужчинами направились в библиотеку, а леди Увелтон и леди Келтинг предпочли отдохнуть перед обедом, – миссис Глендовер вела ее в свою комнату. – Увы, сегодняшняя погода не располагает к прогулке на свежем воздухе, тем более леди Увелтон представляется мне такой хрупкой девочкой, совсем непривыкшей к зимней слякоти, что без труда может подхватить простуду. Вот мы и пришли, входите…
Комната миссис Глендовер была по соседству с ее комнатой, и она уже не впервые видела этот старинный комод, большое кресло с вязаньем и письменный стол с грудами книг и журналов. Но особенно в комнате миссис Глендовер ей нравилась картина над письменным столом. Это был не типичный для этого дома вид бескрайних морских просторов, а деревенский натюрморт из яблок и груш, полевых цветов и лесных ягод, от которых так и веяло летом и теплом. Миссис Глендовер прошла к комоду и, выдвинув верхний его ящик, принялась что-то искать.
Она осталась стоять у порога, наблюдая за тем, как ловкие руки женщины с нехарактерной для ее возраста скоростью перебирают вещи. Она уже неоднократно замечала за миссис Глендовер удивительную способность чередовать слабости пожилого человека с бодростью духа и предприимчивостью натуры. Миссис Глендовер нашла, что искала и направилась к ней. В руках она несла сверток с одеждой.
— Вот, взгляните, Лидия, — миссис Глендовер развернула перед ней платье, — я думаю, оно не хуже прежнего, а за свое платье не волнуйтесь, у меня и для него найдется нужное средство.
Она с нескрываемым интересом рассматривала предложенный миссис Глендовер наряд. Женщина не ошиблась — платье не только не уступало ее недавней обновке, но и значительно ее превосходило. В сложившейся ситуации она не решалась сравнивать их между собой, и лишь в изумлении смотрела на синюю материю и драпировку платья, отороченного черным кружевом. Все это не было похоже на одежду прислуги — слишком дорогим казался темный шелк цвета морских глубин, слишком изящными были сборки на груди и рукавах. Она пришла к выводу, что подобные одеяния должны носить знатные особы, но никак не прислуга. Впрочем, если так пойдет и дальше, и с Вилли случится еще одно приключение, то в самый раз заказывать наряды для нее из Лондона.