— Миссис Глендовер, платье чрезвычайно красиво, ничего более элегантного я не видела, но, боюсь, мне не стоит его надевать, — она даже не решалась представить себя в таком убранстве. — Я бы предпочла надеть свое старое платье…
— Этого еще не хватало, — миссис Глендовер подошла к ней вплотную, — что о нас подумают гости лорда Элтби, да и сам хозяин? В каком свете мы предстанем перед ними? Нет уж, не зря же я отпорола расшитый воротник и укоротила манжеты. Таким платье придется вам, как нельзя лучше.
— Что ж, если иначе нельзя… — она все еще чувствовала себя в затруднительном положении.
— Когда-то это платье принадлежало одной моей очень хорошей приятельнице, — миссис Глендовер снимала невидимые пылинки с ткани. – Видите, сегодня оно пригодилось и вам. Но я, кажется, заболталась, нам пора возвращаться на кухню, — женщина глубоко вздохнула и перевела взгляд с платья на нее, — скоро будут сервировать стол к обеду.
Глава 18
— Как же они все хороши и как дружно поработали. Обед поистине выдался на славу. Я уверена, что все остались довольны. Шесть смен блюд, изысканные вина, мясо во фритюре, клюквенный соус, божественно… — миссис Глендовер буквально искрилась перед своими подопечными. Несмотря на день, полный хлопот, ее переполняла целая буря эмоций.
— Миссис Глендовер, чай будет подан в музыкальную комнату.
— О, Стюарт, — она была вынуждена прерваться, — тогда всем нам стоит поспешить. Эмма, отправляйтесь вместе со Стюартом, а вы, Лидия, помогите мне с сервизом, китайский фарфор требует особого внимания.
Миссис Глендовер была уже полностью поглощена предстоящей чайной церемонией. Она же напротив, не разделяла радости миссис Глендовер, и чему и могла быть благодарной, так это возможности помогать на кухне и следить за сменой блюд, не встречаясь с гостями. В ней нуждались здесь среди супов и гарниров больше, чем в гостиной, где обедали гости лорда Элтби.
За обедом их обслуживали трое братьев Стендли. Недавно заглянувший к ним Стюарт был старше и сообразительней остальных, и смело брал инициативу в свои руки. Такое положение дел ее устраивало куда больше возможности знакомства с чужими ее кругу людьми. Но это все еще было неизбежно — она встретится с леди Увелтон, если не за обедом и ужином, так во время завтрашних сборов и приготовлений к празднику. Как ни странно, встреча с избранницей хозяина пугала ее больше всего, и вместе с тем эта особа вызывала у нее неподдельный интерес. Она не раз представляла ее изящные пальцы, с легкостью скользившие по клавишам фортепиано, утонченный профиль и непременно светлые волосы, аккуратно уложенные в высокую прическу. Ее родители, должно быть, восхищались своей дочерью, ее талантами, манерой общения и поведением в обществе.
— Все так по-семейному, – она отвлеклась на миссис Глендовер. – С лордом Увелтоном приехал только его камердинер, а дамы воспользуются услугами наших девочек. Что же касается супругов Келтингов, то это и вовсе простые люди, которые души не чают в своей крестнице. Для них уже большой праздник само присутствие леди Увелтон.
Она внимательно изучала узор из цветов на сахарнице сервиза; леди Увелтон имела все то, о чем только можно мечтать — семью, друзей, благосостояние и будущее супружество. Но при этом всем в рассказах миссис Глендовер неоднократно говорилось о несчастной судьбе леди Увелтон, и лишь потому, что ее избранником стал лорд Элтби. А это, как ей казалось, малая часть горестей, которая может выпасть на долю человека. Что с того, что эта знатная особа свяжет свою судьбу с нелюбимым человеком, ведь это же не лишит ее всех радостей жизни. Неужели она не видит, как прекрасен этот дом, со всеми своими причудливыми «одеяниями», пейзажами морских баталий, геранями и лепестками роз на потолке. Но какое дело леди Увелтон до этого? Раньше она не знала никаких лишений, и, по-видимому, уже не узнает никогда.
Миссис Глендовер проверила все чашки и блюдца из фарфорового сервиза. Убедившись в достаточном блеске серебра чайных приборов и наполнив кувшин молоком, женщина поручила ей отвезти тележку к двери музыкальной комнаты.
— Вам не придется даже входить, – миссис Глендовер еще раз изучила содержимое тележки. – Мальчики сами со всем справятся.
Возле музыкальной комнаты она встретилась с Эммой — девушка стояла у самой двери, и прислушивалась к доносившимся звукам.
— Вы уже видели леди Увелтон? – позволив себе заговорить шепотом, Эмма отпрянула от дверного проема. – У нее сегодня необычайно красивый наряд. Вы должны обязательно его увидеть.
— Мне кажется, нам стоит отойти от двери, — она не разделяла любопытства Эммы по этому поводу. Что и могло интересовать и будоражить ее воображение, так это сама хозяйка наряда.
Эмма уже собралась ей ответить, когда неожиданно для обеих дверь в комнату ожила. Девушке удалось скрыться в тени от посторонних глаз, а ее ожидал яркий свет от камина. Первым, кого она увидела, был Стюарт — он словно перенял у нее эстафету, и с присущей ему ловкостью вкатил тележку внутрь. Все это заняло не больше минуты, после которой она могла считать свое поручение выполненным. Оставалось лишь одно — протянуть руку вперед и закрыть за собою дверь. И в это короткое мгновенье, пока ее пальцы еще не коснулись холодного металла дверной ручки, она увидела все до последней мелочи, все без исключений, все то, что так хотела увидеть…
Пред ней предстали двое седовласых мужей, сидевших по разные стороны шахматной доски и предававшихся раздумьям. Один из них был отцом леди Увелтон, другой — бароном Келтингом, и тоже ее отцом, названным так церковью и волей Божьей. Свет мягко ложился на умиротворенные лица мужчин, придавая их глубоким морщинам у рта и на лбу еще большей выразительности. Она успела заметить склонившегося над доской мистера Скотта — от его обычной и непринужденной манеры поведения не осталось и следа. Похоже, он был целиком поглощен исходом игры, опережая ее главных участников.
Далее, на самом видном месте в центре комнаты восседали две почтенные дамы, в зелени дивана тонуло многообразие оборок, складок и пелерин, искусно обшитых замысловатыми узорами кружев и атласных лент. Дорогие ткани, сливаясь одна с другой, отражали великое множество оттенков, представляя тем самым уникальную по своей красоте картину. Женщины вели неспешную беседу, не обращая ровным счетом никакого внимания на окружающих. Нелегко было угадать, кто из них приходился кровной, а кто крестной матерью леди Увелтон, так были схожи между собой эти дамы. Ее глаза задержались на столе и диковинных в эту пору фруктах и сладостях, после чего проследовали в уже знакомый ей угол. За фортепиано сидела молодая леди Увелтон. Она увидела девушку лишь со спины, и только неповторимая сила музыки могла говорить о ее натуре.
Мгновение уже истекло, но оно позволило ей насладиться минутной слабостью, чужим семейным благополучием накануне Рождества. Дверь уже закрывалась, когда она остановила свой взор на хозяине дома. Лорд Элтби стоял у камина — он, как и она, наблюдал за застывшими человеческими чувствами. Но вот что-то изменилось в его взгляде, выражении лица — он заметил ее, уже ускользавшую за дверью в полумрак коридора. Ее не могла не насторожить эта перемена в лорде Элтби. Она поспешила закрыть дверь в комнату и отойти от нее как можно дальше. Но ей так и не удалось восстановить утраченные силы духа. Дверь, как непослушный ребенок, вновь открылась, и на этот раз из комнаты вышел сам лорд Элтби. Его глаза горели, словно раскаленные угли камина, каждый мускул его лица застыл в немом ожидании. Все это было недобрым знаком…
— Эмма, что вы здесь делаете? — лорд Элтби едва не переходил на крик, — я уверен, вы будете куда более полезной на кухне.
Прислуга не нашла, что ответить. Проскользнув между ней и хозяином дома, Эмма тот час бросилась на кухню. Но лорд Элтби даже не заметил поспешного ухода девушки.
Он схватил ее за руку и потянул в обратном от кухни направлении. Спотыкаясь на всем ходу о каменный пол, она с трудом поспевала за мужчиной. Его рука с силой сжимала ее чуть выше локтя, и она едва понимала, куда они направляются в такой спешке. Пройдя еще несколько шагов, лорд Элтби остановился. Резким движением свободной руки он открыл дверь и втащил ее внутрь. Не смотря на гонку в коридоре, она узнала стены и камин библиотеки. В эту минуту ее вовсе не радовало разнообразие полок с книгами и свет от огня.
— Мисс Оутсон, похоже, вы окончательно лишились рассудка? – как только захлопнулась дверь библиотеки, лорд Элтби буквально набросился на нее. – Я заранее отвергаю мысль о том, что в этом замешана миссис Глендовер. И что бы вы ни замышляли, у вас ничего не выйдет, говорю это вам прямо…
Она не верила своим ушам, отказываясь даже искать причину такого неожиданного нападения лорда Элтби. Ведь она все делала так, как ей говорили, и шага не ступая без надобности или полученного на то разрешения. Так за что же ее упорно продолжают обвинять?
— Вы, верно, забыли о моих возможностях, мисс Оутсон, которые я сумел так наглядно продемонстрировать перед Генри Оутсоном, — его негодованию не было предела. – Откуда у вас это? – он указывал прямо на нее, — и учтите, я не потерплю обмана в своем доме.
— Боюсь, милорд, я вас не понимаю? – она услышала, как дрогнул ее собственный голос.
— Откуда на вас это платье? – не унимался лорд Элтби.
И это все? Причиной такой всепоглощающей агрессии стало обычное платье. Пусть даже оно не соответствовало внешнему виду прислуги, и не было предназначено для нее, это всего лишь платье, а одежда, по ее мнению, не заслуживала к себе такого чрезмерного внимания. Она и сама некогда была против такой идеи, но слова миссис Глендовер имели здравый смысл, отчего она и согласилась.
— Мое платье пришло в негодность, и я не успела его…
— Мисс Оутсон, вы меня не слышите, — лорд Элтби прервал ее на полу слове, — меня не интересует ваше платье, меня интересует то, что надето сейчас. Где вы его нашли?