Старик рассказывал о тяжкой доле пастухов, а Габбу тем временем разбивал камни и ловко подгонял их под все дыры и щели, зияющие в стенах. Для него это была привычная работа, а для старика она казалась необычайно мудреной и трудной.
- А все же рубахи есть, - сказал старик, когда привык к мысли, что в доме его будет тепло и сухо. - Хромой пастух отдал мне рубаху своего старшего сына, - рассказывал старик, - а для друга твоего я выпросил рубаху у лошадника. Она хоть и старая, а все же лучше тех шкур… Старуха моя отработает, - поспешил он утешить Габбу. - Все равно прядет день и ночь.
Габбу горячо благодарил старика. К вечеру он закончил работу и собрался в дорогу. Но старик не пустил: сказал, что можно голову свернуть на крутой тропе в поздний час. Они остались на ночь в хижине пастуха, с тем чтобы на рассвете вернуться к ручью.
На рассвете старик привел Габбу к ручью, где их ждали пастухи и Рапаг. Беглецы тотчас же скинули свои звериные шкуры, умылись в ручье и причесали головы и бороды громадным костяным гребнем, сделанным для стрижки овец.
- А теперь ступайте, - сказал приветливо старый пастух. - Никто не обидит вас, никто не подумает, что вы беглецы.
- Никогда не забудем вашей доброты! - ответил растроганный Габбу. - Здесь, в этих угрюмых горах, я понял, что пришел на землю отцов. Да будет милостива к вам судьба!
- И мы будем тебя вспоминать. Ты добрую память оставил по себе: как сын, позаботился о стариках. Теперь до самой смерти не будем страшиться дождей и ветров.
Старик рассказал Габбу, каким путем скорее добраться до Тушпы, и, послав им благословение богов, пошел к своему стаду. Габбу и киммер направились к Тушпе.
Теперь уже дорога потянулась через множество горных селений. Габбу решил больше не рассказывать о своем бегстве, и когда его спрашивали, кто он, всегда отвечал, что идет из дальнего горного селения. Габбу придумал историю, которая всех занимала. Он рассказывал о том, что его спутник, молодой пастушок из дальних мест, искупавшись как-то в горном ручье, потерял дар речи. После молитвы Халду он решил пойти в Тушпу и принести жертву в храме бога Халда, недавно построенном царем Русой. «Халд пошлет ему исцеление», - говорил уверенно Габбу. И люди верили, что Халд принесет исцеление больному, они и сами так лечили своих больных. Рапаг шел молча, не принимая участия в разговорах. Он и в самом деле казался немым.
Вскоре друзья уже входили в восточные ворота Тушпы. Рапаг с удивлением рассматривал богатые дворцы, обширные храмы, просторные каменные дома и цветущие сады. Был полдень, и город гудел, как улей. На крышах домов, на улицах и за низкими оградами дворов - всюду были видны люди. Каждый занимался своим делом. Вот звенит медной посудой старый медник. Гончар расставляет на солнце сверкающие красной глиной высокие кувшины. У круглой печки стоит лепешечник. Мимо него гонит стадо горный пастух. Лениво погоняет своего верблюда купец в зеленой повязке и ярко-желтой рубахе. Тюки с заморскими товарами мерно покачиваются на костлявых боках тощего верблюда. Купец сидит между тюками, как в люльке, и жует привезенные издалека душистые травы. Веселая стайка полуголых ребят, звеня медными амулетами на шее, помчалась вслед за купцом. Кто-то сказал, что купец вернулся из далекого Хорезма; мальчики хотят увидеть, что привез купец из этой неведомой страны. Может, птицу дивную, а может быть, зверя редкого.
Габбу и Рапаг проходят мимо высокой ограды царского дворца, прямо к Ванской скале. У самого озера Ван стоит храм, памятный Габбу с детства. Лепные украшения этого храма и причудливая резьба на камне сделаны его отцом, Нарагу. Все ли сохранилось? С волнением переступает Габбу порог храма. Как странно: все на месте. Будто только вчера он побывал здесь. Вот и светильники из розового камня, подобные волшебным цветам. Вот и каменный жертвенник со сценами жертвоприношения. Мягкий трепетный свет льется из розовых чаш. Благоухают в курильницах ароматические травы. Габбу подходит к высокому светильнику, гладит его полированную чашу. Над ней трудился отец… Где он сейчас? Габбу опускается на колени у жертвенника и, касаясь губами холодной каменной плиты, думает об отце.
- Бедный раб! - шепчет Габбу. - Ты проклят богами… За что?
Выйдя из храма, Габбу с грустью говорит Рапагу:
- Я вернулся на родину отца, я переступил порог моего храма, а вот жертвы нет. Как горестно мне! Где же моя благодарность богам? Боги отвернутся от меня, и не будет мне больше удачи.
- Мы добудем ягненка, - утешает его киммер. - Мы добудем двух ягнят и принесем жертву благодарности нашим богам.
Друзья направляются во дворец. Но как решиться войти в него? Страшно! Ведь могут схватить и снова надеть колодку… После стольких лет рабства Габбу не может привыкнуть к мысли, что он такой же свободный человек, как и другие.
Габбу рассказывает Рапагу о своей нерешительности.
- Цари всюду злобны и жестоки, - говорит он киммеру. - Я для Русы такой же раб, только что без цепи.
- От царей никуда не уйдешь, - отвечает Рапаг словами своего отца. - Зайдем к доброму человеку, - предложил юноша. - Расскажем ему обо всем - пусть пойдет с нами во дворец.
Они зашли в первый попавшийся двор. Весь двор был уставлен глиняной посудой - сосудами для вина и масла, мисками и громадными горшками для зерна. Из дома вышел старый гончар. Он думает, что перед ним покупатели, и спешит показать им самую красивую посуду.
- Что вы предложите в обмен на эти горшки? - спрашивает гончар у Габбу.
- Нам не на что менять, - ответил каменотес. - Мы пришли за добрым советом. Не откажи в добром слове, - мы из дальних мест.
- Мой дом - для вас, мое сердце слушает вас, - ответил гончар, усаживая гостей на пороге дома.
- Мы доверим тебе нашу тайну, - сказал Габбу, садясь рядом с хозяином. - Мы бежали из Ассирии, мы были рабами Асархаддона. Меня увезли из Урарту еще при Саргоне.
Услышав такие слова, старый гончар вскочил и стал с удивлением рассматривать пришельцев.
- Со времен Саргона? - воскликнул он.
Габбу, усаживая старика, спокойно продолжал:
- Стране нашей снова угрожают враги. Недалек тот час, когда войска Асархаддона придут сюда. Они разграбят селения, сожгут наши жилища и уведут в рабство урартов. Я пришел, чтобы сообщить Русе о грозящей опасности. Пусть направит войско урартов навстречу ассирийцам.
- Великая честь выпала мне, - прошептал хозяин, потеряв от изумления и голос и мысли. - Конечно, пойдем во дворец. Я поведу тебя к военачальнику Улусуне, и ты все ему расскажешь. Но прежде узнайте мое гостеприимство…
Гончар тотчас же скрылся в доме, а Габбу, улыбаясь, рассматривал громадные карасы.
В это утро в Тушпу прибыли и люди лазутчика Белиддина. Много месяцев ходили они по городам и селениям Урарту, выполняя грозный наказ Асархаддона. Сегодня они должны были сообщить Белиддину обо всем, что узнали и что увидели. Долго записывал их сообщения писец Белиддина. У него устали руки и затекли ноги, а записи все еще не кончились. Белиддину предстояло все продумать, все взвесить и сообщить великому Асархаддону добрую весть. Ох и сложная же это работа - рыскать по чужой стране и, подобно верному псу, все примечать и сообщать своему царю-господину! Когда писец закончил свою работу и сложил к ногам Белиддина десять глиняных табличек, Белиддин тяжко вздохнул и велел оставить его на время, а позднее вернуться для записи важного донесения.
«Да будет мир царю, моему господину! - писал Белиддин. - Пусть процветает страна моего царя, пусть процветает город моего царя, пусть процветают стада моего царя!
О мой повелитель, мой господин, волею Шамаша, владыки вселенной, раскрылись мои глаза и уши. Увидел я силу и могущество Русы, поганого урартского царя. Воздвиг он крепость Тейшебаини со стенами, подобными скалам, с башнями для зорких часовых. Медные ворота той крепости охраняет стража грозная. А живет в той крепости наместник царя урартов Иштаги, подобный жирному борову. Вокруг той крепости войско живет и копьями своими сверкает. А дань превеликая идет в ту крепость, и в дани той много руды медной и железной. А льют ту руду искусные литейщики, и делают они оружие всякое для царского войска.
Предложил я купцам в обмен на наше добро дать нам той руды либо копья и шлемы железные. А они не меняют. Говорят, не велено царем Русой. Пусть проклянут их боги Ашшур и Шамаш!
А еще я увидел коней резвых, горячих. Угнать бы их к нам… А еще видел я сады плодовые, поля и виноградники. Все то добро к ногам твоим сложим…»
Во дворце Русы Габбу сообщил охранникам, что у него важное дело к Улусуне. Он послушался совета доброго гончара и решил рассказать обо всем царскому полководцу.
Высокий, тонкий Улусуна, с горбатым носом и густыми, нависшими бровями, напоминал горного орла. Он вселял страх и уважение своим подчиненным, потому что был суров и справедлив.
Улусуна внимательно смотрел на Габбу своими черными сверлящими глазами. Он молча выслушал рассказ Габбу и вдруг спросил:
- А почему у тебя уши рваные? Или ты плохо работал?
- Это за другое, - ответил Габбу тихо. - Я вступился за девушку-рабыню. Ее жестоко избили, а вины за ней не было.
- А тебе какое дело было до нее? - удивился Улусуна.
- Я любил ее, - признался Габбу. - Я бросился на жестоких палачей, а за это мне продырявили уши и, протянув веревку через отверстия, потащили на середину двора, потом дали пятьдесят палок.
- Ты сам вернулся в свою хижину? - спросил Улусуна.
- Ползком, - ответил Габбу. - Меня спас мой друг Аплай. Он меня лечил.
- А девушку ты спас? - спросил суровый воин.
- Нет, не смог. Она умерла от ран.
- Теперь расскажи подробно, что тебе известно о походе ассирийцев! - приказал Улусуна.
Габбу рассказал обо всем, что велел ему старый Аплай. Он рассказал и как старик узнал тайну ассирийцев во время жертвоприношения, и как настаивал он на побеге Габбу, и как помог ему бежать. И о том, как они вместе с киммером преодолели трудный путь через горы, пробираясь там, где нет дорог и нет людей.