А через минуту стало поздно. На людей со всех сторон обрушились быстрые тени. Они появились не только из окон. Казалось, они выбирались даже из-под земли – из клумб, лужаек и парковых полос.
И всё это был не хаос, а тщательно спланированное действо. Особенно это становилось заметно, если отмотать запись назад и включать тот или иной фрагмент не в реальном времени, а в ускоренном темпе.
Вначале более крупные из роботов стреляли, поражая огнем тех бойцов, у кого было тяжелое или скорострельное оружие. Затем их мелкие собратья быстро сближались и вступали в рукопашную. Вернее, это люди пытались отбиваться от них прикладами, ногами и руками, а у самих дронов имелись специальные резаки для ближнего боя. Крики людей, расчленяемых заживо, наполнили эфир.
Рихтер молчал, стиснув зубы.
«Не услышат. А вот другие – еще как».
Операторам оставалось только наблюдать за бойней. Когда волна механических убийц отхлынула, на улицах даун-тауна живых не осталось.
Рихтер успел увидеть, что какое-то количество атакующих сумели, не переставая стрелять, отступить к югу на открытое пространство. Их никто не преследовал.
Но на Пасео-де-ла-Реформа, бульваре Преобразований, не осталось ничего живого, ничего немеханического. Только трупы лежали в беспорядке, там, где их застала смерть. А бойцы, успевшие забежать в небоскребы, офисы и торговые центры, обратно уже не вышли. Через пару минут прямо по горке мертвых тел, сведенных судорогой или бьющихся в агонии, проехали несколько колесно-гусеничных дронов. Прозвучало несколько десятков выстрелов. Coup de grâce для уцелевших… тех, кого не добили резчики. Конечно, не из милосердия, а из чистого прагматизма. Порыскав среди неподвижных тел, как стая шакалов, они рассредоточились и унеслись в разных направлениях. И стало совсем тихо. Только дым поднимался над пористым асфальтом и бетоном, покрытым кровью.
Макс сидел с каменным лицом. Софи сжалась рядом с ним в комок. У Шарля дергался глаз. Оператор-француз был белым как мел, а через минуту просто выбежал из палатки, бормоча что-то неразборчивое.
«Всевышний…» – понял Рихтер всего одно слово, и это было не на языке Мольера, а на языке Магомета.
Сказать, что атака потерпела неудачу… эта фраза была издевательски интеллигентной для того, что они только что увидели. Целый батальон перестал существовать. Кое-где изуродованные трупы лежали в два слоя, сцепленные вместе, словно в тех самых подводных скульптурах рядом с Канкуном.
Вскоре стало ясно, что почти никто не вышел из «мешка». Ортега наконец-то смог докричаться до уцелевших. Связь, которая считалась максимально зашифрованной и надежной, снова работала. Но теперь было ясно, что и технологии вчерашнего дня корпам подвластны.
Грохотал гром. Артиллерия снова начала утюжить даун-таун и особенно район Куаутемок, но это уже не могло ничего изменить.
«Надеюсь, в этих высотках не осталось никого из мирных, – подумал Рихтер. – Даже мародеров».
Да. По сравнению с армией кибернетических убийц даже мародеры были… людьми.
За гору уничтоженного железа революционное командование заплатило четырьмя или пятью сотнями жизней. И это не говоря о паре подбитых танков «Абрамс», которые вражеский «скелет» успел вывести из строя играючи, с помощью «рельсы» и ракет, в то время как те просто не могли по нему попасть. Ракеты его прошивали любую броню как бумагу, и никто из экипажей не успел выбраться живым. Если кто-то и покинул машины, их добили роботы. А самого «скелета» вывели из строя и уничтожили только чудом.
– Продолжаем разведку, – сказала Софи. – Справимся и без этого лягушатника.
Рихтер кивнул, хотя знал из личного опыта, что сам он не лучший оператор дронов, при том, что технику всегда любил и старался в ней разобраться. Но не чувствовал ее, как могут некоторые. Конечно, если речь шла о сложных системах. А «луноход» был довольно труден в управлении.
Тем не менее ровер в его руках проехал еще четыре километра, почти замкнув круг вокруг главного очага сопротивления корпов. Проклятой ступенчатой Башни Тлачи. Они получили массу информации. Об укреплениях и завалах, о разрушенных домах, о лазах, не отмеченных на карте. Это было самое полное обновление данных о районе за неделю. Мины и ловушки… они раскрыли и пометили их тысячи. Как в древней игре «сапер», в которой надо ставить флажок на место, где, по-твоему, находится мина.
Потом удача закончилась, и ровер все-таки подбили. Но, по крайней мере, они с Софи поняли, чем. Миниатюрной миной размером с мышь, которая буквально вынырнула из мягкого грунта газона рядом с ними и бросилась на разведчика.
Значит, надо избегать открытого грунта. Ехать по твердому покрытию. Макс «вселился» в следующий из уцелевших дронов. Тот как раз пробирался через подсобные помещения ресторана, среди битой посуды и разбросанных гниющих объедков.
Тут же в углу лежала на полу дохлая кошка, опаленная до черноты. Крупная, явно жившая тут и кормившаяся. А рядом с ней копошился робот с нее размером, похожий на небольшого краба. Робот «ел» кошку. Кромсал миниатюрной дисковой пилой и втягивал в себя самые жирные куски.
Максим повернулся к Софи, готовый поддержать, если нужно. Увидел, как она дернулась и у нее вытянулось лицо. Подумал, что ее сейчас стошнит, и уже хотел дать ей бумажный пакет. Но она справилась.
– Это… abominación. Мерзость. Бедная божья тварь. Знаешь, я и не такое видела. Видела, как дети погибают на минах. Но здесь… это просто предел, – ее губы тряслись, в глазах стояли слезы. – Машины не должны есть плоть… Продолжай, прошу! Сделай, чтоб в походе этого «лунохода» был хоть какой-то толк.
«Луноход совершает экскурсию по аду, – подумал Рихтер. – Который оказался куда ближе, чем Фобос и Деймос».
– Знаешь, почему мне гадко? – продолжала девушка. Она прижалась к нему крепко, но никакой эротики в этом не было, и Рихтер просто гладил ее по голове, как маленькую. – Они делают это, чтоб запугать нас. Энергии им достаточно от солнца. Они делают это, чтобы нам было страшно. И сделают так даже с людьми. Вот и все.
– Я знаю. Хочу подвесить за яйца на люстре того, кто их создает.
– И я, Макс. А еще они учат роботов… более мелких… воссоздавать себе подобных. И не думают о том, что будет, если это когда-нибудь вырвется на свободу. Хочу выпустить им кишки и заставить сожрать. Но для этого надо закончить нашу работу. Соберись. У тебя получится.
И он снова засел за невидимые рычаги. Этот ровер прожил дольше, но погиб от поражения электромагнитным импульсом, источник которого они даже не смогли засечь.
Оставались еще два. И они доделали то, ради чего отдали «жизнь» их собратья. Картографирование подступов к даун-тауну и окрестностей объекта «Пирамида» было завершено. Теперь командование повстанцев могло почти на равных тягаться с теми, кто контролировал небо и космос. Правда, не везде, а только на этом пятачке земной поверхности. Но лиха беда начало.
Часть 5Штурмуя небеса
Тлачи-билдинг, или «Башня Тлачиуальтепетль» (Tlachi-building, la Torre Tlachihualtepetla) – это самое большое сооружение в мире по массе и объему, также самое высокое сооружение в Мексике и третье в мире здание по высоте после нью-йоркской Стратосферной башни и сингапурского «Шагающего небоскреба» (однако по высоте до уровня последнего обитаемого этажа оно их превосходит). Здание имеет традиционную для мезоамериканской культуры форму ступенчатой пирамиды. Его высота – 1221 метр. Количество этажей – 231 м. Площадь – 3 млн 500 тыс. м2. Годы строительства: 2036–2038.
Здание расположено в районе Куаутемок, в даун-тауне Мехико-сити.
…Проектированием небоскрёба занималось архитектурное бюро Owings & Merrill, которое ранее возвело такие здания, как «Башня Свободы» в Нью-Йорке и «Бурдж-Халифа» в Дубае. Изначально здание называлось «Мехико-тауэр», а имя «Тлачи-билдинг» получило в 2039 году, в честь Великой пирамиды Чолулы, знаменитой постройки времен тольтеков, чье полное название звучит как «Тлачиуальтепетль» и переводится с языка науатль как «Рукотворная гора».
…Фундамент здания и его конструкция обеспечивают ему повышенную устойчивость, поскольку небоскреб находится в активной сейсмической зоне. Его устройство и конструктивные материалы являются коммерческой тайной.
«…Посетите обзорную площадку на крыше здания и насладитесь незабываемым зрелищем одного из крупнейших городов мира».
Четыре артиллерийских расчета отправили с позиции прямиком в полевой госпиталь. Техника осталась целой, если говорить об аналоговых приборах и механизмах. Сгорела почти вся электроника, которой имелось достаточно даже в «паладинах» полувековой давности. Но сильнее всего пострадали экипажи самоходной артиллерии и РСЗО. Все они получили поражения центральной нервной системы – от тяжелых до средних. А трое человек погибли на месте от кровоизлияния в мозг. Однако и тем, у кого повреждения были не такими тяжелыми, на восстановление понадобится много месяцев. Из строя они выбыли, скорее всего, до конца войны.
Это был не удар со спутника и не атака дронов, державшихся в пределах шестикилометровой окружности с Башней в центре, будто вокруг нее была проведена невидимая черта, которую боевые роботы не переходили, возвращаясь после каждой контратаки. Это было что-то другое, новое. Новое для всех здесь, но не для Макса. Он сразу узнал микроволновый бластер, который применялся в последних антитеррористических операциях Корпуса.
СВЧ-оружие – это не только старенькая и «безобидная» «Active Denial System» (и ее аналоги), чьи антенны создают электромагнитные колебания, поглощаемые верхним слоем кожи и оказывающие кратковременное шоковое воздействие на людей. Такие штуки уже почти лет сорок применялись полицией всех стран, а после и Корпусом мира для разгона толпы и недопущения посторонних на важные объекты. Здесь, в Мексике, они тоже имелись, но было в арсенале корпов и нечто гораздо более страшное. Способное вызвать вместо неконтролируемой паники инвалидность или смерть.