— Отпусти ее! Это я! Я!.. — кашляя и задыхаясь, сказал Петр.
Его сухие губы потрескались и были в крови.
— Что ты?! — сконцентрировалась на нем Анна. — Говори! Только нужную информацию! Ты меня знаешь! — с угрозой произнесла она.
— Это я виноват. Яна ни при чем, она ничего не знает, отпусти ее, — начал Петр, пытаясь облизать губы. — Пить… дайте пить!
— Говори! — замахнулась Анна.
— Когда отец дал мне флешку и попросил доставить ее по адресу, сказал, что это очень секретно, а сам уехал, я — Петр закашлялся. — Как-то сразу понял, что за мной следят. Одного и того же человека увидел несколько раз в день, какие-то машины все время следовали за мной. То ли мне казалось, но на всякий случай…
— Не казалось! — шмыгнула носом воинственная Анна, подмигнув своему большому другу в черном. — Говори! — пнула она Петра. — Я знала, что Мартин добыл эту чертову информацию. Она предназначалась мне, но наш пострел везде поспел — и с бабами, и в карьере. Отвлеклась! Я знала, что именно он скачал все эти ценнейшие сведения. И был вынужден уехать в самый эпицентр военных действий. Информацию он скинуть не успел, иначе она сразу бы всплыла. И мои хозяева все еще были заинтересованы в ней. Последним, кого он видел, был сын. Я поняла, что он передал инфу ему. Просто где-то запрятать ее Мартин не мог. Слишком важная! Ее как можно скорее надо было передать в центр. Да и отправлялся он на смерть. Один процент выжить из ста при таком задании! Элегантен, как рояль! Хорошее прощание! И, заодно, намек, где завещание лежит. Чистая формальность! Погиб он с морским десантом разведчиков, вот что я знаю по своим каналам. Спас много людей, получит очередную звезду… посмертно. Радуйся, что скоро к нему пойдешь, может, встретитесь там, раз он выбрал тебя, — усмехаясь, говорила она все Яне, которая словно окаменела.
— Не верю.
— Тоже мне Станиславский!.. Понимание такого горя не сразу приходит. Ты к его мамочке, Стефании Сергеевне, обратись. Через пару дней и она получит похоронку. С наградой, с почестями… Жаль только, ты не поддержишь старушку… Тебя уже не будет. Да тебе бы и не сообщили. Правда. Кто ты ему? Никто и звать тебя никак! Обычная баба, одна из донжуанского списка на тысячу четыре позиции. Даже не жена!
Анна развернулась к Петру и схватила его за волосы.
— Куда флешку дел, гаденыш?!
— Сразу спрятал, почти сразу, как понял, что это надо сделать. А сам вот ехал с этой флешкой. Отец для Яны записал, просил передать. Именно ее я и взял… Всех отпусти. Я один виноват. Дай воды! — взмолился Петр.
— Обойдешься. Сдохнуть давно пора! Живучие, твари!.. Это ж надо — гонять из Питера в Сочи и обратно. Ради этой дури?! Ради «Любимая моя и единственная Яночка»? Да я сама тебя сейчас на куски порву!..
— Вы убили женщину в вагоне-ресторане и покалечили Витольда… — поняла Яна.
— Женщину не убивала. Не надо лишнее на меня вешать!.. Я ей заплатила, чтобы она вас проверила и уточнила конечный пункт назначения. А эта тварь на радостях нажралась, подвернула ногу, упала и сломала шею. Собаке собачья смерть! Бухать надо меньше!.. А Витольда по башке мой помощник отоварил, быстро все осмотрел, и никто его не заметил. Тут повезло… Кстати, чем так озабочена была семейка с боковушек?
— А в психушке? Ты убила? — спросила Яна.
— Нет, дед Мороз! И правда, блондинистые бабы тупые. Этот придурок был в курсе, что я предатель, и был тем, кому Мартин доверял безоговорочно. Подлежал устранению в первую очередь! Да что ты мне голову морочишь?! Ты, гаденыш, куда флешку дел?
— Зачем она тебе? — спросила Яна, вытирая кровь с лица.
— Ну, тупая!.. Думаешь, в кайф под сороковник скакать по спецкомандировкам за деревянные? Там из каждой командировки чудом живой возвращаешься. Это только твой любимый с улыбкой идет на верную смерть. А я устала. Всегда, не поверишь, четко выполняла свой долг, была ценным сотрудником… Но ты, дурочка, верно подметила, что я стала интересоваться чужими жизнями. Много лет назад. На каких упырей только не насмотрелась!.. А жили ведь все зашибись, как сыр в масле катались, от сотни баксов прикуривали… А что имела я? Что ждало меня впереди? Орден посмертно? Торжественный залп почетного караула на похоронах? Нет, я тоже захотела пожить. Нормально пожить! Как ты всю жизнь жила. За эту информацию, что Мартин полностью уничтожил, зная, что за ней охотятся, и сохранил на одном-единственном носителе, мне в Штатах светит полное пожизненное обеспечение на собственной вилле с бассейном с морской водой. Рай на земле! Не работать больше, не напрягаться, жизнью не рисковать!.. И никто никогда не найдет. Изменят внешность, справят новые документы… Гляжу вот на тебя, белобрысая сучка, и думаю: а не взять ли мне твою смазливую мордашку? Может, и на меня мужики полетят как мухи на мед?
— Мухи — они в основном на говно, — отозвался Петр, сплевывая.
И тут же получил от Анны жесткую оплеуху. Она рассекла ему бровь.
— Заткнись, студент! Ты у меня первым сдохнешь! Твой папа загнулся счастливым — не пришлось сыночка хоронить. Какая-никакая, а тоже удача, — поправила свою прическу Анна. — Все! Решено! Стану блондинкой, тупой беззащитной дурочкой, которую мужики будут защищать и любить. Я постараюсь. Я умная, училась на отлично, работала, служила… — Анна вскинулась. — Так, и где флешка, Петюня? Или мне начинать резать твою несостоявшуюся мачеху на кусочки прямо сейчас? Учти, мне терять нечего! Я уже давно созрела для счастливой и сытой жизни. А вы решили мне помешать? Не нервируй меня, мальчик!
— Могу показать, где флешка. Если всех отпустишь, — сказал Петр.
Анна поставила ему ногу в тяжелом ботинке на пах и надавила.
— Салага, ты мне условия будешь ставить? Могу приказать своему помощнику изнасиловать ее прямо сейчас. Ты все равно мне все отдашь. Единственно, что я могу тебе обещать, оставить всех в покое временно. Отвяжи его! — скомандовала Анна.
Помощник метнулся к Петру и, ловко орудуя ножом, быстро развязал его. Тело молодого человека упало на землю.
— Он не пойдет сам — руки-ноги затекли. И обезвоживание, — подал голос помощник.
— Напои его! Поставь! Или что? Может, мне ему массаж сделать? Кто ж знал, что этот сопляк еще пригодится? Думала, расходный материал, — сплюнула Анна.
— А эту куда? — спросил помощник, показывая на Яну.
Анна на секунду задумалась, потом сказала:
— Снимай этот кусок мяса с цепей и насади эту белобрысую крысу на железный крючок. Сломай ей хребет. Пусть повисит кукла! А этого, — кивнула она на Виталия Николаевича, — примотай к стулу.
— Не смей! Нет! Не трогай ее! Я же все тебе отдам! — забеспокоились сразу и Петр, и Виталий Николаевич.
Но помочь Яне они ничем не могли, а Витольд Леонидович вообще был без сознания.
Анна нажала на кнопку пульта и приподняла с пола Виталия Николаевича. Ее помощник грубо перетащил бедолагу на освободившийся стул и привязал.
— Прости, любимый. Возможно, ты когда-то давно сделал неверный выбор и разочаровал меня. Но вся жизнь из этого, по сути, и состоит, из выборов. Мы выбираем, нас выбирают… — фальшиво пропела она. — А правильно ты выбрал или нет, покажет время и твой достаток.
Помощник Анны схватил Яну, поднял на вытянутых руках, словно она была пушинкой или перышком, и с силой нанизал ее бренное тело на железный крюк под оглушающие вопли Виталия Николаевича и Петра. Странно, но не кричала только Яна, хотя, конечно, от такого зверского обращения она сразу же должна была потерять сознание или даже умереть. Но случилось совсем другое. Зависнув в воздухе, буквально не больше чем на секунду-другую, Яна с грохотом сорвалась вниз. Что-то там у них порвалось или сломалось.
Она упала на помощника Анны и сбила его с ног. Яна оказалась сверху и что есть силы впилась своими длинными ногтями ему в ушные проходы и, кажется, в глаза на максимально возможную глубину. Она просто проткнула его барабанные перепонки и распорола веки. Он, оглохший и ослепший, заорал, схватившись за окровавленную голову, вернее пытаясь вырвать из своей головы ее руки. Но Яна не поддавалась. От боли он начал терять сознание, но все же совладал с ней, повалил на землю и начал ее душить. На выпавший из рук помощника автомат никто не обратил внимания. Кроме Петра. Как он сумел онемевшими, бесчувственными руками схватить его, Петр и сам не понял. Но у него получилось, и короткая очередь прошила спину напавшего на Яну бандита. Тот рухнул на Яну, но скользкий от собственной крови тут же соскользнул с нее. Яна с омерзением оттолкнула его от себя.
Все это произошло так быстро и настолько неожиданно, что Спецагент Анна не сразу пришла в себя и обрела способность соображать и действовать.
— Ах, ты!.. — воскликнула она.
Анна выхватила свой пистолет и направила его ствол на Петра. В эту же секунду Яна бросилась на него и накрыла своим телом, получив два выстрела в спину на уровне сердца.
Она еще успела услышать крик Виталия.
— Яна!..
Крик, полный отчаяния и любви, а может, и освобождения — она больше не будет мучить его отказами.
Еще Яна услышала третий выстрел, но поняла, что это эхо, отголосок выстрелов, вошедших в нее. Это было предпоследнее, что она почувствовала. Последним же были объятья Петра, кажется, слезы и поцелуи. И дальше боль, уводящая в темноту.
Глава девятнадцатая
«Почему же так тяжело? — думала Яна. — Ну, вот от чего я не могу дышать? Я же не курю, всегда обещали, если не закурю, дышать буду хорошо. Враки, значит. Надо было курить и никого не слушать. Я что, солдат, которого раздавил танк? Вопрос, почему не до конца? Что за полумеры?…»
— Она приходит в себя, — услышала Цветкова смутно знакомый голос.
«О ком речь? — подумала она, и тут боль в легких усилилась. — О, нет! Похоже, обо мне!»
Она открыла глаза и совсем близко увидела четыре встревоженных мужских лица. Все четверо беззастенчиво смотрели на нее. Двое, Петр и Виталий, кажется, плакали…