стрече с этим человеком и его красноречию. Этот невероятно красивый мужчина с лицом египетского фараона, источавший силу и уверенность, был на целую голову выше Дэниела.
Взгляд Таффари скользнул по Дэниелу и остановился на Бонни Ман. Она посмотрела ему прямо в глаза и облизнулась.
– Насколько я понимаю, вы оператор, мисс Ман? – улыбнулся Таффари. – Сэр Питер Гаррисон прислал мне видеопленку с вашей «Арктической мечтой». Если вы станете снимать Убомо с таким же вдохновением и пониманием, я буду в восторге, мисс Ман.
И Таффари, не смущаясь, посмотрел в глубокий вырез ее платья, чуть не вполовину обнажавший пышную грудь Бонни. Ее усыпанные веснушками плечи загорели до черноты, но вырез манил белой, как молоко, узкой полоской плоти.
– Вы очень добры, господин президент, – ответила Бонни, и Таффари вдруг весело рассмеялся.
– До этого никто и никогда не высказывал обо мне такого мнения, – признался он, тут же сменив тему разговора. – Ну, и каковы ваши первые впечатления о моей стране?
– Мы прибыли только сегодня, – сказала Бонни. – Но озеро очень красивое, а мужчины здесь невероятно высокого роста и тоже очень красивы. – Ее слова прозвучали как явный комплимент самому Таффари.
– Да, все гита высокие и красивые, – согласился Таффари. – А вот угали маленькие и уродливые, как обезьяны, даже женщины.
Офицеры рядом с Таффари громко расхохотались. Бонни посмотрела на них, не скрывая удивления.
– В моей стране не принято говорить в таком оскорбительном тоне о других этнических группах. Мы называем это расизмом, и, признаюсь, расизм давно уже вышел из моды, – заявила она.
Несколько секунд Таффари молча смотрел на Бонни. Он явно не привык, чтобы ему возражали. А потом, холодно улыбнувшись, сказал: – В Африке, мисс Ман, мы любим говорить правду. Если люди уродливы и глупы, то мы так и говорим об этом. Это называется трайбализм[23], и, уверяю вас, здесь он очень моден.
Офицеры громко расхохотались, оценив остроту своего Президента, а Таффари снова обратился к Дэниелу: – Ваша ассистентка отличается строгостью взглядов, доктор, но вы родились в Африке, насколько мне известно. Вы чувствуете Африку очень тонко, это видно по всем вашим фильмам. И затрагиваете самые острые проблемы нашего континента, среди которых на первом месте нищета. Африка действительно нищий континент, и народы Африки на редкость безразличны к собственной судьбе. Но я намерен изменить все это коренным образом. Я хочу заставить свой народ поверить в собственные силы, хочу, чтобы он пользовался природными богатствами своей страны во имя ее блага и процветания, хочу возродить национальный гений своего народа. И хочу, чтобы в своем фильме вы показали, как мы принялись за осуществление этой грандиозной задачи.
Окружавшие Таффари офицеры в таких же бордовых френчах, как и он сам, дружно захлопали.
– Я сделаю все, что в моих силах, – повторил Дэниел.
– Не сомневаюсь, доктор Армстронг. – Таффари снова поглядел на Бонни. – Здесь сегодня британский посол. Думаю, вы захотите его приветствовать.
Таффари подозвал к себе Кейджо.
– Капитан, проводите доктора Армстронга к сэру Майклу.
Бонни поспешила за Дэниелом, однако Таффари остановил ее, легонько прикоснувшись к ней.
– Не уходите, мисс Ман. Мне бы хотелось кое-что вам объяснить. Например, разницу между угали и высокими красивыми гита, которыми вы так восхищаетесь.
Бонни повернулась к нему, вызывающе выставив бедро. Она скрестила руки на груди, и на мгновение показалось, что ее пышный бюст вот-вот вывалится из выреза яркого зеленого платья.
– Не следует судить об Африке, исходя из европейских стандартов, мисс Ман, – многозначительно проговорил Таффари. – Мы живем совсем иначе.
Краешком глаза Бонни видела, что Дэниел спустился с веранды вслед за Кейджо по залитой светом лужайке.
Подойдя поближе к Таффари, она с явным подтекстом произнесла: – Боже мой! Меня всегда интересовало все новое, отличное от общепринятых норм.
Дэниел остановился, издалека заметив в толпе знакомую фигуру. А затем поспешно устремился вперед, воскликнув: – Да это же сэр Майкл, провалиться мне на этом месте! Британский посол. Ах ты хитрец! И когда же произошло это знаменательное событие?
Майкл Харгрив сгреб его в объятия, словно начисто позабыв о том, что он британец, да к тому же облаченный высокими дипломатическими полномочиями.
– Разве ты не получал моего письма? Все так неожиданно. Меня столь поспешно перевели из Лусаки, что я и ахнуть не успел. Почетный подарок от Ее Величества. «Выполняйте свой долг, сэр Майкл», и все такое. И запулили сюда. Так ты получил мое письмо или нет?
Дэниел отрицательно покачал головой.
– Мои поздравления, сэр Майкл. Давно пора. Ты заслужил это.
Харгрив выглядел смущенным. А потом вдруг спохватился: – Где твой бокал, дорогуша? Не наливай себе виски. Это что-то жуткое. Продукт местного изготовления. Убежден, что они разлили в бутылки крокодилью мочу. Попробуй лучше джин. – И Майкл подозвал официанта. – Никак не могу понять, почему ты не получил моего письма. Я и звонить тебе пытался, но номер в Лондоне не отвечал.
– А где Уэнди?
– Я отправил ее обратно в Лусаку проследить, как упакуют вещи. Мой преемник согласился приглядывать за твоим «лендкрузером» и вещами. Уэнди появится здесь через пару недель. Тебе привет от нее.
– Как она узнала, что я здесь? – озадаченно спросил Дэниел.
– Таг Гаррисон пообещал нам, что ты будешь в Убомо.
– Ты знаешь Гаррисона?
– В Африке Гаррисона знают все. Он, между прочим, велел присматривать за тобой. Рассказывал о целях твоей поездки. О том, что ты намерен сделать фильм о президенте Таффари и БМСК. И тогда всему миру станет ясно, как много хорошего они делают для страны. Так он мне, по крайней мере, рассказывал. Это верно?
– Ну, на самом деле все обстоит намного сложнее.
– Как будто я не знаю! Тут тебе придется столкнуться с такими трудностями… – Майкл отвел Дэниела в сторону подальше от гостей. – Но сначала скажи, как тебе понравился Таффари?
– Я не верю ему ни на грош. И если бы не необходимость…
– Согласен, – кивнул Майкл. – Судя по некоторым фактам, Иди Амин по сравнению с ним просто святая мать Тереза. Я видел, как он разговаривал с тобой. О будущем мире и процветании Убомо, не так ли?
– Да, – кивнул Дэниел.
– Что в действительности означает мир для гита, процветание Эфраима Таффари и уничтожение угали. Мои ребята из разведки рассказывали, что он уже открыл несколько банковских счетов в Швейцарии, а кое-какие суммы перевел в другие страны на анонимные счета. Так он использует американскую финансовую помощь.
– Тебя это вроде бы удивлять не должно. Этим занимаются все, кому такая помощь поступает, разве нет? – спросил Дэниел.
– Да, конечно. Но главное не в этом. Он развязал настоящий геноцид по отношению к угали. Расправился с Омеру, который, в общем-то, был неплохим человеком, и сейчас беспощадно уничтожает угали. Ходят жуткие слухи о том, что творят его люди. Мы, разумеется, этого не одобряем. И премьер-министр уже слышать не может имя Таффари, что, между прочим, заставляет меня вспомнить об этом твоем парне.
– Моем парне?
– «Везучем драконе». Тебе ни о чем это не говорит? Вряд ли ты догадаешься, кого они посылают сюда вести дела компании.
– Нинг Чжэн Гона. Угадал? – спросил Дэниел.
«Это должно было случиться, иначе какой смысл ему здесь торчать», – промелькнуло у него в голове. Он знал это с того самого момента, как Таг произнес название компании, которая якобы будет финансировать его фильм. Он и приехал сюда только для того, чтобы встретиться с китайцем.
– Ты как будто читаешь мои мысли, – хмыкнул Майкл. – Совершенно верно, это Нинг Чжэн Гон. Он прибывает на следующей неделе. Таффари устраивает еще один прием – Эфраиму лишь бы найти предлог… – Майкл вдруг умолк на полуслове, пристально взглянув на Дэниела. – Дэн, с тобой все в порядке? Или на тебя так действуют таблетки от малярии? Ты побледнел как полотно.
– Все нормально, – охрипшим голосом пробормотал Дэниел.
Он снова вспомнил спальню в доме Джонни в Чивеве и изуродованные тела Мэвис Нзоу и ее дочерей, и от одного воспоминания об этом у него зазвенело в голове. Похоже, имя Нинг Чжэн Гона при нем лишний раз лучше не произносить.
– Расскажи о Таффари и Убомо все, что ты знаешь, – попросил Дэниел.
– Невыполнимый приказ, дружище. Могу лишь вкратце изложить, что здесь сейчас происходит, но если ты зайдешь в посольство, то дам тебе полный отчет и покажу кое-что интересное. Увидишь сам. Кстати, у меня припрятана пара бутылок настоящего Chivas.
Дэниел покачал головой.
– Завтра с самого утра мы отправляемся вверх по озеру и начинаем съемки. Таффари предоставил в наше распоряжение целый флот. И даже одну полуразвалившуюся канонерку времен второй мировой войны. Но вечером я к тебе заглянул бы.
Пора было возвращаться, и Дэниел поискал глазами Бонни. Однако нигде ее не увидел. Заметив у бара капитана Кейджо и нескольких офицеров, он направился к ним.
– Я ухожу, капитан Кейджо.
– Хорошо, доктор Армстронг. Президент Таффари тоже ушел. Вы вольны делать все что угодно. Понять, что Кейджо пьян, можно было только по его глазам, белки которых стали кофейного цвета. У белого человека они бы налились кровью.
– Утром встречаемся, капитан Кейджо. Во сколько? – спросил Дэниел.
– В шесть утра в доме для гостей. Я за вами зайду. Нам нельзя опаздывать, потому что на канонерке будут нас ждать.
– Вы случайно не видели мисс Ман? – поинтересовался Дэниел, и один из офицеров гита вдруг пьяно ухмыльнулся.
– Нет, доктор. Сначала она крутилась тут, но потом я потерял ее из виду. Мисс Ман, наверное, ушла. Да, точно, я видел, как она уходила.
И Кейджо повернулся к офицерам, а Дэниел быстро зашагал к стоянке, не желая выслушивать очередные насмешки.