гли присутствовать изменения в роговице, или катаракта, или даже изменения в стекловидном теле глазных яблок.
Впоследствии я обсудил эту проблему с высококвалифицированным офтальмологом, который тщательно осмотрел Нору, отверг большинство моих предположений и заверил меня, что глаза моей пациентки формируют правильную картину.
Мне оставалось решить две задачи. Поскольку Нора не могла читать, у меня не было возможности проверить ее способность фокусировать взгляд. И я не был уверен в ее способности видеть в трех измерениях. Люди, никогда не видевшие фотографии, не могут визуализировать предмет, сфотографированный с двухмерной картинки. Они не знают, в какую сторону повернуть фотографию; дети часто не узнают образы своих матерей. Чтобы увидеть то, что мы видим на фотографии, нужен некий опыт из детства. Годовалый ребенок будет рвать или выбрасывать мамину фотографию, явно не находя никакой связи. Нужно время, чтобы научиться видеть на плоской картинке третье измерение и конструировать образ человека из линий и точек.
Когда я снова увидел Нору, я был потрясен. У нее в сумке были очки, она вынула их и в течение десяти минут пыталась их надеть – всеми немыслимыми способами, ни один из которых не достиг цели засунуть душки очков за уши. Есть четыре возможных положения очков в пространстве; лишь одно из них позволяет нам зафиксировать их на наших лицах. Если вы не способны распознать то единственное положение, которое вам нужно, вы можете запутаться и даже вернуться к неправильному положению, в конце концов сдавшись от отчаяния, как это сделала Нора.
Я досадовал на себя за то, что не понял, что даже для перехода от телесного осознавания к внешним объектам ей требовалось обучение, и что ориентация объектов по отношению к нам самим не возникает из ниоткуда. Теперь я намного яснее понял, что должен приучить себя к гораздо более медленному темпу обучения, чем нынешний, который и так казался мне достаточно медленным. Нора перемещала очки с закрытыми дужками или отводила их от лица и ждала полминуты или больше, а затем улыбалась, признавая такое положение ошибочным. Однако она не могла бы исправить этого положения, даже если бы очки передали ей в руки. В конце концов я повернул их в правильном направлении и дал ей надеть их. Позже мне пришлось потратить некоторое время на это движение. Меня также удивило, что, когда она обнаружила на столе очки, лежащие как раз в подходящем положении для того, чтобы их можно было надеть, она сделала это без каких-либо затруднений.
Ребенок, играя с очками, будет проходить через тот же опыт до того дня, когда они случайно окажутся расположены таким образом, что надевать их будет легко и просто. Мы можем думать, что младенец выбрал такое их положение как эффективное из числа ошибочных, однако, когда младенец делает свой выбор таким образом, он уже не младенец, а смышленый ребенок.
После того как Нора надела очки правильным образом, я снова положил перед ней книгу. На этот раз я не просил ее читать; я попросил просто посмотреть на две страницы перед ней. После того как она посмотрела на страницы, я попросил ее закрыть глаза и сказать любое слово, которое придет ей на ум. Я записал номер страницы и слова, которые она произносила, иногда после долгого молчания. В конце концов передо мной оказался список примерно из 50 значимых слов. Я имею в виду существительные или глаголы, прилагательные или наречия, а не просто артикли «ein» или «das». Позже я провел многие часы в поисках этих слов на страницах и убедился, что все эти слова располагались на левой странице, на нижней трети и примерно в трех словах от конца строки. Я был взволнован. Получается, что она читала слова, но не знала, где именно она их читает. Она смотрела в одно место, но, очевидно, что при этом четко видела другое место. Я не могу описать, что я чувствовал, когда обнаружил это. Оказалось, что мои догадки были правильными, и я разработал тест, основываясь на этом открытии.
Я восхищаюсь тем, как дети учатся читать. Это намного сложнее, чем кажется. Однако намного важнее то, какие это дает открытия в отношении того, что и как планировать в процессе образования, и почему некоторые люди не могут овладеть этим навыком. Даже удивительно, что большинству это все-таки удается.
Я пытался отождествить себя со своим пациентом. Что она на самом деле делала, когда у нее было намерение читать? Где она намеревалась или рассчитывала читать? Планировала ли она прочитать первое слово на странице, а потом просто сталкивалась с тем, что не могла приспособиться и сфокусироваться? Или же она просто начинала тревожиться и не могла направить свой взгляд, позволяя себе смотреть далеко вдаль, словно в бесконечность, в результате чего глаза совсем не сходились? Видела ли она слова своим «доминирующим» глазом или обоими? И как, черт возьми, я мог это выяснить?
На следующих страницах я расскажу вам, как я все это выяснял, и поделюсь своим удовлетворением от того, как прогрессировала Нора. Я стремлюсь понять то, как мы функционируем, чтобы мы могли научиться делать нашу жизнь проще и приятнее. Основываясь на том, что я уже рассказал вам к этому моменту, вы можете увидеть, что каждый из нас способен улучшить свою собственную ориентацию и осознавание тела. Нелегко увидеть какую-либо неполноценность в собственном функционировании, если не сравнивать себя с другими. Легко понять, что кто-то бегает или плавает быстрее меня; есть множество действий, которые кто-то выполняет лучше меня. Но если я смогу улучшить свою ориентацию и осознавание тела, то достигну фундаментальных изменений, которые могут улучшить любое из действий, составляющих мою жизнь.
Хотите провести личный эксперимент? Находясь в положении стоя или медленно прохаживаясь, поисследуйте, куда и как вы смотрите. Вы смотрите в основном вперед и игнорируете все, что находится слева и справа от вас? Вы прислушиваетесь к пространству позади вас? Ощущаете ли вы обычно то, что находится над вами, при условии, что это не нечто, что специально привлекает ваше внимание? Хорошо организованные, ловкие люди не сосредоточены на той поверхности, по которой они ступают, – они делают это лишь время от времени. Большую часть времени их чувства рассеяны, и они видят почти все слева направо. Их уши слышат, что происходит позади них. Животное или одинокий человек в джунглях не прожили бы и дня, если бы не осознавали большую часть окружающего его пространства. Тот факт, что личная безопасность в нашем обществе обеспечивается коллективно, а не каждым отдельным человеком, не означает, что наши органы чувств не должны функционировать должным образом. Качество жизни, которую мы проживаем, по-прежнему во многом зависит от состояния нашего личного «оснащения».
Глава 4. Улучшение против исцеления
Поскольку мы начинаем учиться читать с верхнего левого угла страницы, я понял, что Нора действительно намеревалась прочесть первые слова именно там. Эта часть ее способности читать не пострадала, за исключением того, что она неправильно оценивала то, что делала. В норме та обратная связь, которая возвращается в нервную систему из окружающей среды, постепенно уменьшает ошибку начального промаха до тех пор, пока мы не увидим желаемый результат с наибольшей четкостью. Выражаясь современным языком, обратная связь от окружающей среды не приводила к коррекции асимптотически[7]. Я не уверен, что вам будет легко следовать за моей аргументацией в таких терминах, но я настолько убежден, что вообще ничего бы не добился, если бы полагался на объяснения, что могу только рассказать вам, что я сделал, и дать вам возможность порассуждать самим.
Возьмите соломинку для питья, поместите один ее конец в рот, придерживая ее середину кончиками большого и указательного пальцев. Смотрите на кончики пальцев, а не на соломинку. Медленно отодвигайте пальцы от губ к середине соломинки, а затем медленно возвращайте их к губам. Если вы продолжите так делать в течение пары минут и если ваше зрение адекватно, то в какой-то момент вы увидите две соломинки спереди от кончиков ваших пальцев, разветвляющиеся под углом, размер которого зависит от расстояния между вашими пальцами и вашим ртом. Соломинку следует держать неподвижно и прямо. Как только вам удалось увидеть раздвоение, вы будете продолжать видеть его все более и более отчетливо. Теперь вы увидите две отчетливые соломинки: одну, отклоняющуюся вправо, а другую – влево от реальной соломинки. Когда ваши пальцы находятся ближе ко рту, создается впечатление, что две соломинки такой же длины, как реальная соломинка. Когда ваши пальцы находятся в середине соломинки, две соломинки, которые вы видите, также вдвое меньше своего первоначального размера, но угол между ними изменился.
Затем закройте правый глаз, и вы увидите только отклоненное влево изображение соломинки; закройте левый глаз – вы будете видеть только правую соломинку. Когда ваши пальцы находятся возле рта, ваши глаза сходятся почти до точки пересечения, как если бы вы смотрели на кончик носа. Каждый глаз видит соломинку на продолжении прямой линии (или луча) от глаза до кончика пальца, этим и объясняется пересечение соломинок или раздвоение изображений соломинки в двух глазах.
Попрактиковавшись таким образом с соломинкой, перемещая придерживающие ее пальцы все дальше и дальше ото рта и обратно, вы увидите, что чем дальше пальцы ото рта, тем менее раздвоенны изображения соломинки. Когда же пальцы оказываются на самом конце соломинки, появляются два разных изображения: одно – от дальнего конца соломинки вправо ото рта, а другое – влево.
Я провел этот тест с Норой, чтобы увидеть, как сближаются и расходятся ее глаза, когда кончики ее пальцев то приближаются ко рту, то отдаляются от него. Когда она подтвердила, что видит две соломинки, наблюдая за положением кончиков пальцев под соломинкой, я также мог оценить, насколько оба глаза сходятся или расходятся на одинаковую величину. По положению и движению ее глаз я мог видеть, насколько верно она определяла точку раздвоения, а также то, в каком направлении совершались ошибки.