— Говорил же, говорил, что обязательно найдется! А ты думал, что в канал его уронил! — радостно закричал он.
— Помните, была большая гроза, — обратился я к его отцу, — вы уехали, а его забыли под деревом. Я сразу догадался, что это ваше, и побежал за лодкой. Я звал, звал, но вы не услышали…
Продавец змей неторопливо поднялся. Мне вдруг стало страшно, и я даже отступил было назад, но он уже подошел ко мне, крепкими руками высоко поднял меня, закружил и, прижав к себе, уколол колючей щекой.
— Молодец, малыш! Спасибо тебе.
Он поставил меня наконец рядом с костром и, обрадованный, несколько раз подбросил мешочек на крепкой ладони.
— Обмыть надо! — хлопнул его по плечу кто-то.
— Обязательно, — засмеялся продавец змей.
Женщины, сидевшие поодаль, придвинулись поближе.
— Ты пришел из Тхойбиня? — спросила одна.
— Я не знаю, где это… Я иду со стороны Трех Каналов.
— Да ну? По какой же ты дороге шел?
— Не знаю, я без дороги…
— Говорят, враг уже там? Наши что, отступили без боя?
— Нет, целый день дрались…
Я рассказал о раненых в храме. Все очень внимательно, не перебивая, слушали.
— Где же твои родители? — спросил вдруг продавец змей, выколачивая трубку.
— Мой дом по ту сторону реки Тиензианг. А я уже давно потерялся…
— Значит, ты из-за Тиензианга? Откуда именно? — заинтересованно спросил он.
— Из Митхо…
— Вот оно что! Знаю, знаю эти места…
— Бедным мальчик… — сочувственно покачала головой одна из женщин. — Куда же ты теперь?
Я поднял щепку и подбросил в костер. Что им ответить? И вдруг, неожиданно для самого себя, я храбро сказал:
— Мне все равно. Я ничего не боюсь, я молод, где нет врага, туда и пойду! Всюду хорошо!
Со стороны это, наверно, выглядело очень смешно, потому что все тут же повалились от хохота.
— А ну-ка, покажи свою ладонь!
Один из мужчин взял мою руку и стал разглядывать линии на ладони.
— Да, судьба у тебя бродячая, на твою долю много испытаний выпадет, зато потом все будет хорошо. Смотрите-ка, такой малыш, а рассуждает прямо как взрослый! Молодец!
Продавец змей, попыхивая трубкой, с улыбкой посмотрел на меня. Я чуть не заплакал со стыда.
Мальчик сбегал к лодке и принес оплетенную бутыль с вином и большую фаянсовую чашку.
Продавец змей налил вино и посмотрел на меня:
— Может, пригубишь?
Я замотал головой. Он поднял чашку, отпил глоток[21] и передал по кругу.
Ко — теперь только я вспомнил имя мальчика — потянул меня за руку.
— Есть хочешь?
— Спасибо, я ел…
— А то у нас есть золотые черепашки, знаешь какие вкусные! Ладно, потом дам тебе попробовать.
Серый пес вдруг вскочил и залился лаем. Я услышал какое-то странное пощелкивание.
— Это Дерзкий! Целый месяц его не было видно…
Из темноты выступил высокий мужчина. Он был дочерна загорелый, в глубоких глазницах сверкали острые глаза; черные, с рыжеватым отливом волосы густой гривой падали на плечи. Крепкая грудь мужчины блестела от пота; на ней был вытатуирован извивающийся дракон и какие-то слова. На лице мужчины, на правой щеке от виска до шеи, шли пять длинных шрамов, похожие на следы от когтей тигра. На плече сидела обезьяна с необычайно длинными кривыми лапами. Обезьяна была совершенно черная, только на щеках торчало по белому пучку.
— Ну, князь лесов и гор, много ль мяса заготовил? — спросили сидевшие у костра.
Пришелец не торопясь опустил обезьяну на землю, снял арбалет[22] и только после этого присел к костру.
— Пустяки — несколько кабанов, да еще вот шкура леопарда. Но враг близко, все разбежались, кто теперь купит?
— Выпей вина, — предложил ему продавец змей.
— Дерзкий, вели Малышу, чтоб разнес вино! — попросил кто-то.
Охотник щелкнул пальцем по чашке. Гиббон тут же протянул к ней свои кривые лапы, поднял и понес к продавцу змей, у которого была бутыль. Продавец змей наполнил чашку и кивком показал обезьянке на хозяина.
— Это еще что за штука? — потихоньку спросил я у Ко.
— Белощекий гиббон. Его зовут Малыш, такой умный — все понимает, только что не говорит.
Гиббон стоял на задних лапах. Передними он осторожно протягивал чашку охотнику. Тот отпил немного и снова отдал чашку обезьянке. Малыш, оскалив зубы и прищелкивая, пошел вокруг костра, обнося всех вином. Серый пес зарычал было, но хозяин прикрикнул на него, и он с недовольным видом затих. Малыш подошел к женщинам и наклонил голову, как будто здороваясь. Мужчины громко засмеялись. Женщины замахали руками, отказываясь от вина, но Малыш был настойчивым и отошел только тогда, когда женщины отпили по глотку.
— Куда же ты сейчас собрался? — спросил продавец змей у охотника.
— Да вот последняя одежонка изорвалась. Услышал, что враги идут, и решил подыскать себе что-нибудь подходящее, защитного цвета… — Только теперь заметив меня, он остановился и спросил: — Мальчик вроде бы не наш, а?
Продавец змей протянул руку и подбросил сухую ветку в огонь:
— Теперь уже наш. Я беру его к себе…
Над головами сидящих пролетела ночная птица. Шум ее крыльев растворился в огромном небе, искрящемся зеленоватыми звездами.
Глава VIIМОЯ НОВАЯ СЕМЬЯ
— Вставай, приехали! Пора в дом, Ан!
Ко тряс меня за плечо. Я протер глаза, еще ничего не понимая спросонок, и вспомнил, что всю ночь проспал в лодке продавца змей.
Маленькая бедная хижина стояла под белокорым каепутовым деревом, чуть подрумяненным зарей. Вокруг росли деревья аноны[23] с густой темно-зеленой листвой, за ними простиралось ровное поле, и далеко впереди виден был один только дикий сахарный тростник. Над широким двором летали большие коричневые бабочки. В углу сушилась на шестах кожа удава и еще какой-то большой змеи. Утренний ветерок легонько шевелил сухую кожу, и казалось, что змеи ожили и обвиваются вокруг шестов.
Луок с радостным лаем прыгнул с лодки прямо во двор. Из хижины вышла высокая худощавая женщина с закрученными в узел на затылке волосами. Она наклонилась приласкать собаку, но, увидев меня, тут же оставила ее.
— Чей это мальчик?
Ко как раз протягивал мне руку, помогая выбраться на берег. Он оглянулся на мать и улыбнулся:
— Теперь он наш, мама!
— Я взял его в приемные сыновья. Ну, жена, веди его в дом, — откликнулся из лодки продавец змей, пряча весла под навес.
Женщина, ласково улыбаясь, смотрела на меня. Не зная, что сказать, я смущенно опустил голову и поздоровался.
Когда-то Тяна, моего приемного отца, в его родном селе знали как тихого, работящего парня. Осиротев, он десятилетним мальчишкой начал работать у помещика. К тридцати годам он все еще оставался батраком. Тян был парнем недюжинной силы — самого свирепого буйвола мог пригнуть за рога к земле.
— Ты ведь до сих пор еще долг своих родителей не отработал. Вот поработай на меня ровно двадцать лет, дам тебе тогда немного земли. Дом поставишь, и поле свое будет — сможешь сам себя прокормить да и женишься тогда, — твердил ему помещик.
Как только наступил этот срок, Тян напомнил помещику его обещание.
— Что, жениться захотелось? — расхохотался тот. — Да найдется ли такая, что пойдет за тебя?
— Уже есть, хозяин! — обрадованно ответил Тян.
— Небось калека или уродина какая?
— Нет, хозяин…
— Ну ладно… — Помещик подумал немного. — Приведи ее сюда, посмотрю сначала…
Тян греб целую ночь, чтобы добраться до дома своей невесты, она тоже была бедная сирота и жила у тетки.
Когда перед старым помещиком склонилась в почтительном поклоне красивая, статная девушка, он от изумления долго сидел молча. Тян и его невеста, испугавшись, что они чем-то прогневили хозяина, тихонько попятились было из комнаты. Но помещик очнулся и подозвал Тяна к себе:
— Скажи ей, пусть остается здесь. Я пошлю человека, чтобы переговорил с ее теткой… Ну, а с женитьбой… не спеши. Отправляйся пока на пастбище, там двадцать буйволов, будешь за ними ходить вместо Ба, а он пусть возвращается сюда.
Прошло полмесяца, Тян все пас буйволов и жил в караульной вышке на сваях посреди поля. Он с тревогой смотрел в сторону хозяйского дома. За двадцать лет Тян хорошо узнал помещика и теперь ничуть не сомневался относительно его намерений. Сколько молодых женщин было загублено и опозорено в помещичьем доме!
Однажды среди ночи Тян проснулся от какого-то стука. Решив, что забрался вор, он схватил косарь и выскочил.
— Тян, беда! — услышал он голос своего друга Ба.
Оказывается, отправив Тяна, помещик сразу же позвал его невесту и стал уговаривать быть покладистой.
— Только кивни головой — и тут же станешь третьей женой, — обещал он.
Девушка упала в ноги, умоляла отпустить, не позорить. От уговоров помещик перешел к угрозам и побоям, стегал кнутом, но так ничего и не добился. Тогда он запер девушку в пустом сарае, без еды, бросив ей только кувшин с водой и настрого запретив слугам приближаться туда. Один только Ба каждый день тайком совал в щель под дверью немного вареного риса. Несчастная девушка плакала все ночи напролет. Однажды вечером она вдруг услышала доносящуюся с реки песню:
Жду тебя, милый, жду,
Помнишь ли наше прощанье,
Нашу печаль-тоску…
Она закрыла лицо руками и зарыдала. Теперь только смерть, думала она, могла помочь ей сохранить верность. Она отодвинула сломанную доску в стене сарая и просунула в отверстие руку, стараясь дотянуться до веревки, которую кто-то случайно оставил снаружи…
Ба ночевал неподалеку, в другом сарае. Жалость просто разрывала его сердце, но чем он мог помочь! Иногда ночью он выходил и подолгу стоял, слушая, как несчастная плачет. В этот раз он тоже вышел и вдруг увидел дрожащую руку, шарившую по земле в поисках веревки. Тогда он, отшвырнув веревку подальше, забыл все угрозы помещика и побежал в поле к Тяну…