— Мы только что обрели нового друга. Вы его жена, и мы просим вас подняться к нам, разделить с нами угощение и пригубить вина.
Мама поблагодарила и стала отказываться, но ей в конце концов все же пришлось подняться в харчевню. Как раз поспело мясо варана, которое приготовил хозяин. Блюдо с мясом поставили на стол; от него валил пар и очень аппетитно пахло. Мы сели все вместе — наша семья, охотники за крокодилами и хозяин харчевни. Ужин получился очень веселым. Даже Луоку добрый хозяин поставил у помоста большую миску мяса с рисом.
— Если враги и сюда дойдут, мы тогда что-нибудь придумаем. А пока будем своим промыслом заниматься. Нужно ведь о пропитании позаботиться. Верно я говорю, сестрица? — обратился высокий бритоголовый к маме.
— Останетесь довольны, если Тян с нами пойдет! — тут же подхватил маленький.
Мама взяла чашку, взглянула на отца:
— Пусть сам решает. А я что, моя доля женская!
Хозяин харчевни протестующе замахал руками:
— Вы уж слишком по старинке! Люди говорят: сначала жена, а уж потом — бог!
Все засмеялись. Хозяин улыбался, довольный своей шуткой.
Охотник в красной повязке спросил маму:
— Раньше вы, наверно, тоже морские и речные промыслы знали?
— Где уж мне, я трусиха, — покачала головой она. — Муж один промышлял, а мне под силу только самую мелкую рыбешку ловить!
Высокий улыбнулся, почесал блестящую бритую голову:
— Я вам про себя расскажу. Врать не буду, но, когда мне еще лет тринадцать было, мы вместе с дедом ходили на крокодилов. В сухой сезон[42] мы шли в лес и там искали по прудам кайманов. В то время их было еще много. В любом водоеме самое малое штук по пять-шесть. Выберем, бывало, место, где их побольше, вырубим вокруг весь тростник, выполем траву и несколько дней все это сушим. Потом охапками бросаем сухой тростник и траву на поверхность пруда, стараясь весь закрыть, и поджигаем…
— Чтобы подогреть воду, и тогда они выскочат на берег, да? — спросил Ко.
— Почти угадал! Только ведь воды в пруду много, как ее всю подогреешь? Но если набросать сухой травы и тростника очень много и непрерывно подбрасывать, так они побегут, когда она загорится… А когда огонь погаснет, поверхность пруда оказывается покрытой толстым слоем пепла, примерно на три ладони. Крокодилу нужно высунуться подышать, иначе ведь задохнется, а пепел щиплет глаза. Вот он так несколько раз попробует, а там, смотришь, бьет хвостом и лезет на берег. Тогда мы с дедом гонимся за ним с дубинами и преграждаем дорогу. Дед садится ему на шею и коленями прижимает его голову к земле, потом через пасть, как удила, просовывает проволоку и крепко связывает. А я уже веревкой попрочнее, из лыка кокосовой пальмы, вяжу крокодилу ноги — правую с правой, а левую с левой. В таком виде его можно спокойно оставить. Теперь он способен только медленно ползти, а уж убежать не убежит.
Да, было время. В некоторых местах мы за день вылавливали по нескольку десятков кайманов. По три штуки вместе обычно связывали. Ставят их гуськом, головами вперед. Впереди каждого привязывается бамбуковая палка поперек и сзади такая же, и все это хорошенько связывается, а по бокам еще закрепляются две палки во всю длину, чтобы всех трех крокодилов с боков прикрыть. Потом мы прорубали в тростнике дорогу от пруда к реке, широкую, как для телеги, и прыгали крокодилам на спину. При этом нужно ветками эбенового дерева[43] — этого дерева кайманы очень боятся — ударять по боковым палкам да еще кричать, чем громче, тем лучше. Кайманы после этого ползли по прорубленной нами дороге и тащили друг друга прямо на берег реки. А там уж всегда покупатель ждал наготове, с лодкой. Ну, а когда покупателя не было, приходилось развязывать их, по-одному перетаскивать на свою лодку и самим везти продавать… Вот так мы раньше охотились!
Отец внимательно слушал. Наверно, все это напомнило ему ту тяжелую пору, когда он сам охотился на крокодилов в Тиензианге, потому что он сидел, подперев руками голову, и лицо его было невеселым.
— В моем краю, — стал рассказывать он, — для охоты на крокодила брали двух-трех уток на приманку. Это большой расход. Тогда много крокодилов на плотах везли по Меконгу на рынки. Плоты шли, целыми партиями по нескольку сот штук сразу перевозили. Мясо кайманов в тех краях нежное и вкусное, как у курицы, но цена на него низкая. Поэтому я редко на них охотился, и то больше из-за кожи…
Охотник в красной повязке выпил вина, отер тыльной стороной руки рот и вздохнул:
— Мы хоть и не ловим на уток, все равно дорого обходится из-за жира для светильника. Да еще самому приходится всю ночь по горло в воде просидеть. Однако цену дают хорошую. Только боюсь, сейчас такие трудные времена настали. Враги разве дадут людям возможность добыть себе пропитание!..
Высокий бритоголовый, вытягивая шею, наклонился через стол к отцу:
— Ну как, рискнешь с нами остаться? У развилки здешней реки уже почти год как много аллигаторов заплыло. Есть большие, чуть ли не с лодку. Земля там подходящая, болотистая. Заходов на десять примерно нам хватит, а о лучшем и мечтать нельзя!
— Давненько уже этим не занимался, — с сомнением покачал головой отец, — боюсь, рука отвыкла…
Охотник в красной повязке поднял бутыль с вином.
— Новая река ждет нового рыбака! Все, что нужно для охоты, мы дадим. Идет, Тян?
Отец вопросительно взглянул на маму.
— Дело твое… — сдержанно сказала она.
Отец плеснул на ладонь вина и протянул руку над столом. Три руки охотников на крокодилов одна за другой легли поверх нее… Моего отца приняли в артель.
…Большая джонка, разрезая волны, быстро шла к берегу. Мой отец, раздетый по пояс, в подвернутых брюках, стоял на носу джонки и курил длинную изогнутую трубку. Дым от нее клубами летел назад. Охотник в красной повязке, тоже раздетый до пояса, в своем черном саронге стоял рядом с отцом и махал людям на берегу. По всему было видно, что он очень доволен. Высокий бритоголовый быстро работал рулевым веслом. На верхушке шеста, воткнутого в уключину, развевался, хлопая под ветром, маленький красный вымпел.
— Везем крупного крокодила! — крикнул на берег охотник в черном саронге, сложив руки рупором.
На берегу у рыбачьего селения уже собрались кое-кто из мужчин, женщины, вязавшие сети, и мальчишки. Все они с радостными криками бросились к подходившей джонке.
— Люди, готовьтесь к разделке мяса!
— Сначала вино приготовь, потом будешь делить мясо, обжора!
Несколько мужчин, засучив повыше брюки, уже подбежали к самой воде. Женщины торопились следом за ними.
Джонка скользнула носом на песчаную отмель и оставила на ней пузырьки белой пены. Охотники еще не успели бросить с лодки конец, как мальчишки уже облепили борта.
Ого, вот это крокодил! Туловище длиною, наверно, больше, чем пять метров. Вытянутую пасть с торчащими зубами крепко скрутили стальной проволокой.
Со времени нашей встречи с охотниками на крокодилов прошло уже больше двух месяцев. За это время мой отец поймал двенадцать штук.
Чаще всего у крокодила кожа зеленая, цвета грязного ила, причем на брюхе немного светлее, по всей спине идут бугры и кое-где видны полосы. Этот же был совсем серый, бугры на спине выглядели огромными и страшными. Длинный хвост, самая сильная часть тела, которую крокодил использует для нападения, был сейчас задран вверх, к нему были крепко привязаны все четыре ноги, и крокодил лежал в лодке не двигаясь, точно неживой. Охотники ремнями из буйволиной кожи стали привязывать его к длинному шесту. Он оказался таким тяжелым, что двенадцать сильных мужчин еле-еле смогли перенести его на берег.
Тем временем вокруг мамы уже столпились торговки и другие женщины из селения. Всем хотелось купить вкусного крокодильего мяса, и у всех уже были наготове ножи и корзины.
Ко, уходивший за вином в соседнюю деревню, как раз возвращался назад. За ним, как всегда, бежал Луок. Увидев издали джонку и отца, сидевшего в тени ее, на песке, вместе с другими охотниками, Ко, не задумываясь, бросил бутыль прямо на песок и помчался к ним.
— …Только я метнул копье и ранил его, вдруг слышу вдалеке что-то шумит, плещется. Наверняка еще один, думаю, да покрупнее! Так и есть: их пара была, самец и самка, — рассказывал в этот момент отец.
Охотник в красной головной повязке наклонился к самому уху отца:
— Жир для светильника уже на исходе! Ума не приложу, где его теперь доставать будем?
Их «промысловый светильник» внушал мне непреодолимое отвращение.
— Этот светильник горит на жире, который раньше делали колдуны. Говорят, чего они только туда не подмешивали! Теперь уж этого жира нигде не сыщешь, а крокодил его очень любит. Едва жир разогреется от горящего фитиля, как крокодил сразу учует издалека его запах и поплывет на него, — рассказывали охотники.
Старший говорил, что бутыль этого жира он купил когда-то давно за очень большие деньги у одного колдуна-малайца[44], приехавшего с той стороны Сиамского залива.
Я часто приставал к отцу с расспросами. Я не понимал, почему для охоты на крокодила, например, нельзя использовать просто свиной жир? Но отец только хмыкал и кивал головой на все мои вопросы, так и не сумев мне толком ничего объяснить. В конце концов он сказал:
— С давних времен так повелось, что берут именно этот жир, и никакой другой. Обычай такой, понимаешь?
— Я же и говорю, что очень глупый обычай, отсталый и дикий!
— Может, оно и так… — соглашался отец.
Отец часто рассказывал нам с Ко про охоту на крокодилов. Я заслушивался его рассказами, но про себя думал, что сам бы никогда не решился заняться этим опасным промыслом. Куда спокойнее ловить креветок и раков!
Для охоты на крокодилов, рассказывал отец, выбирают самые темные ночи. Лучше всего, если стоит сильная жара и только что прошел дождь, слегка дует ветер, а небо еще низкое и тяжелое. Я хорошо представлял себе, как отец, в одной только узкой набедренной повязке, по грудь погружается в спокойную гладь реки. Руки его до самых плеч лежат на двух кусках бамбука, крепко связанных по концам стальной проволокой. Он должен держаться строго на середине реки; для этого он время от времени легонько шевелит ногами, регулируя движение своего «плотика». Крокодил имеет обыкновение нападать только на тех, кто плывет лежа на воде, или может хвостом сбить в воду сидящего в лодке человека, и тогда хватает его. Но он никогда не нападает на человека, плывущего стоя.