— И поэтому вы убивали, — сказал Соверен.
— Нет. Вы можете встать?
— Пожалуйста.
Соверен поднялся. Бедро скрутило, но он выпрямился и, подволакивая ногу, проковылял за Жефром в ванную комнату.
Столик с зеркалом. Стул. Кувшин. Растрескавшаяся штукатурка.
— Смотрите.
Приподняв лампу, Жефр стянул покрывало с медной ванны. Запах паленой шерсти стал гуще. Соверен не сразу сообразил, на что смотрит.
— Дьявол!
Ванна до половины была наполнена черными и серыми крысиными трупами.
— Вот кого я убиваю, — сказал Жефр. — Энергии мало, но мне хватает. — Он выщелкнул трубку из левого рукава. — С помощью этих электродов я получаю "эфир" напрямую. Достаточно прижать их к мертвой тушке.
Сложив трубку, он натянул покрывало обратно.
— Дальше были еще опыты, — сказал Жефр, возвращаясь в комнату. — Вы не представляете, сколько людей согласилось ради семьи подвергнуться смерти за полфунта! Но того превращения, что случилось со мной, Антуану повторить не удалось. Зато обнаружилось, что с умирающего человека можно снять втрое, а то и вчетверо больше "эфира", чем с обычного мертвеца. Узнав об этом, Коулмен сказал, что это прекрасный повод очистить город от всякого сброда. Видимо, тогда он и поделился этой идеей, а также идеей бессмертных солдат с лордом-канцлером, и у нас появился неограниченный кредит и охрана из солдат гвардии.
Но пока Антуан был жив, Коулмен не позволял себе брать людей с улицы. У них был договор. Правда, Престмут жрал все больше и больше эфира. Лампы. Эфирные двигатели. Люди с достатком принялись оживлять домашних животных. Коулмен втихую поднимал кое-кому богатых родственников. Ведь каждый день посмертную жизнь необходимо поддерживать эфиром, а это звонкая монета в его кармане.
Антуан страшно осунулся. Он сказал мне, что некротическая энергия оседает на стены и крыши домов, подминает под себя город и живущих в нем людей, превращает души человеческие в гниль, а улицы — в живое кладбище. Коулмен на это смеялся и повторял: не чувствую! Не чувствую! Все ему было нипочем.
А три с половиной месяца назад Антуан решил в одиночку повторить опыт с быстрым оживлением на себе, глотнул эфира и выстрелил себе в сердце.
— И сделался мертвецом? — спросил Соверен.
— Да, обычным мертвецом. Увы. Вот тогда-то в Коулмена и вселился дьявол. Он как-то нашел способ управлять мертвецами и открыл Пичфорд-Мейлин. Сначала он умерщвлял людей небольшими партиями и заполнял колбами с эфиром гигантские склады. Мертвецов размещали в бараках. Без подпитки они скоро впадали в подобие летаргического сна, и их можно было без опаски перетаскивать как мебель. До пропавших нищих Неттмора и Догсайд дела никому из властей не было. А затем, когда он позвал в Пичфорд-Мейлин всех желающих… — Жефр посмотрел на Соверена. — Я сбежал.
— А убийства?
— Иногда, когда ночью в холмах работает машина, — помедлив, сказал Жефр, — я чувствую, как она тянет меня к себе. Как вся масса накапливающегося эфира… как она смотрит в меня, — он зажмурился. — Тогда я теряю контроль и становлюсь… Я становлюсь Смертью! — выкрикнул он. — Это не голод, нет, это много страшнее. Этому невозможно сопротивляться. Это тьма. И она всегда оборачивается кем-то. Стариком, мальчишкой. Девушкой.
Он умолк.
— М-да, — Соверен подтянул и заправил под нижний слой размотавшуюся ленту. — Что вы собираетесь делать дальше?
— Не знаю. — Жефр поднял шпагу. — Думал пустить серебра в горло. Или…
Он замер.
Снизу, с лестницы, раздался невнятный крик. Соверен расслышал лишь: "…енса!".
— Кто это? — изменился в лице Жефр.
— Не знаю. Кажется…
Это Паркер! — неожиданно понял Соверен. Паркер кричит: "Полпенса!". Он обернулся к Жефру, застывшему у кровати со шпагой:
— Нам срочно надо…
В следующий миг дверь с грохотом и треском снесло с петель.
Соверен закрылся от щепок и пыли, но едва отнял руки, как в проеме появились молчаливые, но очень упорные люди в мешковине. До тошнотворности сладко запахло эфиром.
Без особого успеха он разрядил "адамс".
Даже пуля, снесшая половину черепа, никого не смогла остановить. Мертвецы хрипели и тянули пальцы. Подскочивший Жефр полоснул ближнего, и тот рухнул, проломив телом створки шкафа.
— Серебро!
В коридоре взвизгнули. За спиной француза осколками взорвалось оконное стекло.
Соверен успел кинуть стул в перевалившуюся через подоконник фигуру, затем его сбили с ног, кто-то навалился сверху, а кто-то прокусил предплечье.
Анна, подумалось ему, а ты бы меня оживила?
Очнулся Соверен от толчка, отозвавшегося резкой болью в затылке.
Он был связан, рядом в темноте чувствовалось чье-то плечо, судя по покачиванию, его куда-то везли в закрытом экипаже. Не слышалось только звона подков по мостовой.
Странно.
Соверен попробовал переменить позу, и кто-то застонал у него в ногах. Снаружи заржала лошадь, под колесом щелкнула ветка.
— Кто здесь? — спросил Соверен, таращась во тьму.
— Паркер, сэр, — последовал ответ. — Это ваши ноги?
— Нет, — сказал Соверен.
— Значит, с нами едет кто-то еще.
— Скорее всего, тот, кого мы с тобой искали.
— А меня здорово отоварили, сэр, — сказал Паркер, шевельнувшись внизу. — Весь ливер отбили. Что это за люди, сэр? Враги мистера Тибольта?
— Это уже не важно, Паркер.
Сцепив зубы, Соверен вытянул раненую ногу.
— А это ваша нога? — спросил Паркер.
— Моя.
— Вы сейчас дали мне в ухо, сэр.
— Извини.
Соверен кое-как освободил плечо от навалившегося на него тела.
— Вы не знаете, куда мы едем? — спросил Паркер.
— Нет, — ответил Соверен. — Возможно, мы выехали из города.
— Как есть, прикопают в лесочке.
Карета внезапно остановилась.
— Выгружай, — послышался знакомый голос.
Дверца кареты распахнулась, крепкий мертвец легко вытащил Соверена. Затем пришла очередь Паркера и Жефра, связанного куда основательней — и по рукам, и по ногам, и с кляпом во рту.
— Здравствуйте, господин Стекпол, — улыбаясь, встал перед ним Коулмен. — Как видите, я оказался прав. Сколько чуши я вам наговорил! Но вы нашли мне инженера, и это стоило мне не в пример меньше, чем если бы я взялся заниматься поисками сам. Это называется верный расчет. Мало того, вам хватило двух дней. Вот она, сила любви!
Он расхохотался и помог мрачному Соверену встать.
— Вам придется ответить!
— Дорогой мой, — сказал Коулмен, поигрывая тростью, — скоро перевод никчемных нищих на эфир станет государственной политикой. А армии бессмертных солдат замаршируют по Европе.
Соверен огляделся. Забор, несколько сараев, поросшие вереском холмы. Хмурое небо казалось непривычно-низким.
— Хайгейт?
— Вы догадливы, — качнул головой Коулмен и крикнул кому-то: — Запускай машину!
Низкий, басовитый гул возник в стороне, набрал силу, но скоро истончился до тонкого, давящего на уши звука.
— Поднимите этого, — показал Коулмен на Паркера.
Два мертвеца, женщина и мужчина в заношенных тряпках, встряхнув, поставили подручного Соверена на ноги.
Мертвецов рядом с Коулменом был, наверное, десяток, и он выглядел, словно король, окруженный свитой. Тут же стояли и две непременные тени в черном.
— Вам, молодой человек, — сказал Коулмен Паркеру, — не повезло оказаться не в том месте не в то время. Но мне нужны люди. Свежий, неиспорченный материал. Так что, возможно, вам как раз очень повезло.
Паркер сплюнул.
— Господин Тибольт…
— Господин Тибольт — дурак, — повысил голос Коулмен. — Достаточно было организовать заваруху на фабрике, как он примчался туда чуть ли не со всеми своими людьми. А то, что Неттмор в это время наводнили мои глаза и уши, это, конечно, так вышло. Все, несите его к машине.
Он обернулся и кивнул на Жефра:
— Этого тоже.
Земля начала отдавать в подошвы. Коулмен приобнял Соверена как близкого друга:
— Пойдемте, господин Стекпол, посмотрите процедуру.
Машина стояла в небольшой канаве у черной, небрежно раскопанной ямы. На железной раме, удерживаемый деревянными дугами, располагался решетчатый цилиндр электрического двигателя. Сквозь медь обмоток просвечивало зеленоватое стекло гигантской колбы. Сбоку четверо мертвецов вращали ручку большого зубчатого колеса, от которого через шестерни и шкивы вращение передавалось на ротор.
— Работают за еду, как обычные люди, — самодовольно сказал Коулмен. — Только не протестуют и не жалуются на невыносимые условия.
Он провел Соверена к яме.
Впереди у машины оказались, как усы, выдвинуты два коленчатых гибких штыря. С оконечностей их то и дело соскальзывали крохотные молнии.
— Собственно, очень простой аппарат, — сказал Коулмен. — Ремни только часто рвутся. Мертвецы, они меры не знают. Быстрей! — прикрикнул он.
Четверка эфирных работников налегла на ручку. Ротор закрутился сильнее. От нарастающего визга закололо виски. Повинуясь молчаливым жестам Коулмена, свободные мертвецы подняли перед ямой стальной щит, приставили к нему бледного, но храбрящегося Паркера, а его руки и ноги закрепили в продетых петлях.
Соверен захотел отвернуться, но Коулмен с силой хлопнул его по щеке.
— Что вы, господин Стекпол? Куда? Вам будет полезно.
Машина подрагивала.
Среди мертвецов возникло движение, и к щиту выступила рослая фигура с пикой.
— Как ни странно, — сказал Коулмен, — чтобы получить живительный эфир, надо кого-нибудь умертвить.
Он махнул рукой.
Все произошло быстро и буднично. Пика отточенным движением вошла Паркеру под ребра, он вскрикнул, вскинул голову, но через мгновение закатил глаза и обмяк, повиснув на петлях. Пропитывая одежду, хлынула кровь.
Коулмен покивал, лицо его сделалось деловитым.
— Теперь смотрите, господин Стекпол.
Чуть помедлив, мертвецы поднесли к Паркеру штыри от машины, ветвистая молния перескочила с одного штыря на другой, полыхнуло, тело Паркера выгнулось дугой и сплясало короткий танец, выбивая ритм затылком о сталь.