— Пива будете?
— Нет, спасибо, — Соверен вернул шиллинг в карман.
По скрипучей лестнице он поднялся на второй этаж. Двери были открыты, сцена мюзик-холла пустовала, двое крепких парней за дальним столом играли в кости.
Увидев Соверена, один из них поднялся.
— Выступлений пока нет.
— Я к Тибольту.
— Хоть к Папе Римскому.
Из глубины зала, отлипнув от подоконника, медленно, сквозь свет, падающий из окон, подошел третий, в брюках и вылинявшей жилетке, выразительно хрустнул пальцами.
Никого из них Соверен не знал. Полгода, ну, семь месяцев прошло, а у него вдруг возникло ощущение, что это какой-то другой Престмут.
— Ребята, — улыбнулся он, — а где Харви, Червяк, Гнутый?
— Не знаем таких.
— Серьезно? А это?
Он подкинул шиллинг.
Первый монету поймал, рассмотрел на свет, затем достал из брючного кармана такой же шиллинг, сравнил.
— Это другой разговор. Пошли.
Он направился к дальним, занавешенным темной шторой дверям, и Соверен, подмигнув оставшейся парочке, последовал за ним.
— Пальто хорошее, — бросил ему вдогонку любитель похрустеть пальцами.
На третьем этаже по узкому коридору они миновали жилые комнатки-каморки и, свернув, оказались перед тяжелыми дубовыми створками. Табличка на одной извещала грамотных любопытствующих, что здесь находится муниципальный приход района Неттмор. Табличка на другой представляла его председателя — Хэмилтона С. Тибольта. Соверен, впрочем, был уверен, что большинству посетителей все эти буквы казались заумной придурью.
Из-под створок выглядывал желтый язык ковра.
— Господин Тибольт, сэр.
Сопровождающий робко стукнул в дерево.
Рык, донесшийся из-за дверей, вряд ли походил на вежливое приглашение, но Соверен взялся за ручку.
— Какого дьявола!
Человек, стоящий к нему спиной, повернулся, и Соверен с облегчением отметил, что не все в мире изменилось за время его затворничества. Тибольт был все тот же — толстый, лысеющий, носатый, с гримасой вечного недовольства на обрюзгшей физиономии.
Серые, в белую полоску брюки прятались в поясе под кремовым жилетом. Белый галстук стягивал ворот льняной сорочки. Широкий плотный пиджак, как бы обозначающий принадлежность владельца к настоящим работягам, тем же докерам или фабричным "паровикам", на брюхе никак не сходился и резал воздух свободными полами.
— Можно же, в кон… Мальчик мой! Джеймс!
Тибольт шагнул Соверену навстречу. Лицо его виртуозно переменилось, сделалось радушным, даже отеческим.
— Дай обниму тебя!
Он прижался к Соверену. Отстранился, прижался снова, щекоча щеку своему бывшему подчиненному остатками рыжих волос.
— Сколько мы не виделись?
— Полгода, — сказал Соверен.
— Время летит… — Тибольт отступил, щурясь довольным котом. — Серьезный ты какой. Так, погоди-ка… — Обойдя гостя, он распахнул створку. — Эй, кто тут есть?
— Паркер, сэр, — появился в проеме недавний Соверенов провожатый. — Джон Паркер.
— И сколько ты уже у меня работаешь? — спросил Тибольт, привстав на носки дорогих туфель.
— Два месяца, сэр. И еще две недели.
— Угу, — покивал Тибольт. И внезапно взревел: — Так какого же дьявола вы пропускаете ко мне человека, даже не обыскав?!
Паркер побледнел.
— Но у него шиллинг…
— А еще — "адамс" в левом кармане!
Прекращая разговор, Тибольт хлопнул створкой так, что пыль сыпнула с пожелтевшего потолка.
— А где Харви, Вернхут-Акула? — спросил Соверен.
— Как видишь, их нет, — развел руками Тибольт, раздраженно пробираясь к столу мимо остекленных шкафов, заполненных книгами.
Сев в красное кресло с высокой спинкой, он достал откуда-то снизу бутылку виски и указал Соверену на стул.
— Садись. Ты по делу или просто решил меня навестить?
— По делу.
Тибольт дернул щекой.
— Еще бы! — он плеснул из бутылки в стопку и залпом опрокинул ее в рот. — Дружба нынче не в почете. Что у тебя там?
— Девушку вчера зарезали в Гэллопи-сквер.
Тибольт посмотрел на Соверена, не понимая.
— И что?
— Разве это не должно беспокоить председателя прихода?
— Гэллопи… Это такое место со статуями, да? Там еще мостик на Сильвертон?
— Да.
— А девушка? Ты ее знаешь?
— Нет, — сказал Соверен. — Какая-то Хоттерби. Элизабет.
Тибольт снова наполнил рюмку.
— Есть у меня человечек в приходе, в комитете по учету и благоденствию, — сказал он, выпив и подышав в ворот пиджака, — так он, крючок этакий, каждую неделю мне отчеты приносит. Иногда кажется, что на его отчеты работает весь район. Все! От мала до велика, без исключения. Человечек за каким-то дьяволом считает, что должен держать меня в курсе учета и, соответственно, благоденствия. Новый человечек, что ты поделаешь. Вот… — Тибольт порылся в бумагах на столе, вытащил тонкий, исписанный грифельным карандашом лист. — Отчет господина Чарли Дикки, — прочитал он, — о состоянии дел в муниципальном приходе Неттмор города Престмут от октября, третьего числа, года тысяча восемьсот шестьдесят седьмого… нет… нет… ага!
Тибольт оживился, поднял к потолку указательный палец.
— За прошедшую неделю в районе зафиксировано семьдесят три смерти, из них: от холеры — четырнадцать, от других болезней — двадцать две, от задавления, падения с высоты, обжига паром, членовредительства — семь, от голода — девять, от охлаждения организма — три, по родам — две, от убийств — восемь, от невыясненных причин — восемь. И это только официально, через больницу на Грейвз и морги! А теперь, Джеймс, скажи: какое дело мне должно быть до какой-то там Хоттерби? И какое дело должно быть тебе?
— Возможно, ее убил неуравновешенный человек, одержимый, безумец. В "Хрониках" заявляют, что таких убийств уже пять.
Тибольт скривился.
— Джеймс, эти газетчики маму родную похоронят, лишь бы поднять тиражи! Впрочем, я не буду тебе препятствовать. Хочешь, ищи с дьяволом своего безумца, какие бы причины у тебя ни были. Мне от этого только выгода. Кое-где на районе тебя еще помнят, а там, где не знают… Паркер! — проорал он. — Паркер, свиное рыло!
Одна из створок приоткрылась.
— Да, сэр.
Паркер возник в щели опасливым плечом и боязливым глазом.
— Лети к Каппершмидту, портному, это через два дома, знаешь, наверное, попроси у него мундир на Полпенса.
— Да, сэр, — кивнул Паркер, но не исчез, замялся. — Я только сомневаюсь, сэр, что этот еврей отпустит мне мундир за такую сумму.
— Придурок, — вздохнул Тибольт и показал на Соверена. — Вот Полпенса, знакомься.
— Здрасьте, — сказал Паркет и изволил, наконец, пропасть.
— Кошмар.
Тибольт хлопнул виски прямо из горла. Открыв книжный шкаф, он выудил из глубины пустой полки тарелку с вяленым мясом.
— Знаешь, — сказал он с набитым ртом, — а меня тут дерут на части. Твой знакомец, Папаша Тик распахнул пасть на Тречмонд и спичечную фабрику. Крэллопс организовал общину между Десмонд и Фишвью, понабрал парней…
Тибольт хохотнул, отпил снова, бросил в рот мясной стручок. Глаза его сделались пустыми.
— Можно вопрос? — спросил Соверен.
— Как я докатился до такой жизни?
— Нет. Вы знаете что-нибудь о Коулмене и его "Эфирных механизмах"?
Несколько секунд Тибольт тяжелым взглядом сверлил Соверена, только челюсть его двигалась, перемалывая закуску.
— Это одно и тоже, — сказал он, утерев губы.
— В смысле?
— Эта тварь появилась здесь где-то через два месяца после твоего увольнения. Пол-Престмута были уже в эфирных лампах, в игрушках этих… которые как живые…
— Я видел, — кивнул Соверен.
— Ага, — Тибольт дохлебал виски и, перегнувшись через подлокотник, поставил бутылку к ножке кресла. — Он попросил у меня разрешения открыть инкогнито наемную контору. Ему, мол, нужны люди. Причем, без разницы, молодые или старые, мужики или бабы. Работы, и разной, мол, всем хватит. В первый день пятьдесят человек взял. Во второй еще столько же. Расценки — три с половиной шиллинга в неделю. Многие тут и за пенс в глотку вцепятся… В общем, отбою не было. Только он пятьдесят возьмет и — на замок: извините, остальные завтра. Не могу тебе сказать, что он мне сразу не понравился. Понравился. Хваткий, это чувствуется. Жесткий, побитый жизнью, многое повидавший. Сам такой. Людей увозил в фургонах.
Тибольт встал из кресла и, качнувшись, подошел к окну, отдернул штору. Серый свет разгоревшегося дня растворил кабинетный сумрак.
— И что дальше? — спросил Соверен, когда молчание затянулось.
— Дальше? — Тибольт обернулся. — Дальше… Я вот смотрю на улицу, а люди уже не те… Дальше я обнаружил, что нанятые не возвращаются. Неттмор, конечно, та еще клоака, но в ней как-то живут, как-то устраиваются, и по сравнению с тем же Хэнсвудом или Бэргемом здесь не так уж и плохо. Пусть вши и крысы, но крыша над головой, пусть худые ночлежки, но для каждого. И вдруг это.
Тибольт задернул штору.
— Я не обольщаюсь, вес мой маленький. Слово мое кое-что значит здесь и в Догсайд, совсем немного в Сильвертоне, а уж ближе к центру… — он не сел обратно в кресло, прошел к шкафам, рассматривая корешки книг. Пальцы за спиной его были сложены в замок. — Этот Коулмен нет, не прост. Я спросил его, где мои люди. Он ответил, что у него. И им у него, представь себе, нравится. Странное это чувство, когда нечего возразить. Тогда я прикрыл его контору. Но сразу же прошел слух, что господин из "Эфирных механизмов" приглашает всех в новый, только что отстроенный район Пичфорд-Мейлин. Жилье без арендной платы и бобовая похлебка по вечерам. Так он стал мне врагом, а Неттмор за два дня лишился половины жителей.
Соверен присвистнул.
— Значит, Харви, Червяк и Гнутый…
— И многие другие, — кивнул Тибольт. — Их места, конечно, заняли новые люди. Наше благословенное Королевство притягивает достаточно сброда. Но, веришь ли, Джеймс, я скучаю по своим старым парням. Новые, вроде этого Паркера, ни дьявола не смыслят в делах. Должно быть он из Корнуолла или еще какой-нибудь дикой местности вроде Скотланда.