– Дюк, мать твою! Тебе телефон зачем?
Я удивленно захлопал глазами и, вытянув телефон, чуть не обронил его, увидев двенадцать пропущенных звонков от Николь и пятьдесят восемь – от Рише. Меня немного перекосило, но я постарался взять себя в руки.
– Что‐то случилось? – по-идиотски улыбнулся я.
– Конечно, случилось! Тебя полиция искала!
– Ой, брось, напугала! Они же меня хорошо знают, – рассмеялся я и тут же замер, увидев, какое у нее стало лицо.
– Это пятый купол. Нашивки пятого! – закричала она. – Сегодня ты спишь у меня, завтра Николь заберет тебя рано утром.
Отшучиваться я не стал. Нежно обняв Рише, поцеловал ее в макушку.
– Как скажешь, – послушно прошептал я, представив, сколько она всякого уже надумала себе.
– У тебя проблемы? – прошептал Марк, и я уловил в его голосе нотки заботы.
– А? Не, порядок. – Я все‐таки попытался улыбнуться. – Топай домой, я к Рише.
Рише все утро расспрашивала, что я наделал, и попутно читала нотации. Забавно, но я действительно не имел понятия, почему меня искали. За драку? Да нет, Кира говорила, не будет проблем. Хотя… или весь переполох из-за случившегося в доме Киры? Я не знал, что мне сказать Рише.
– Все будет хорошо, Ришель… – произнес я едва слышно, сонно улыбаясь. Обычно это ее успокаивало.
Рише умолкла и опустила горячий чайник на стол. Я уже было вздохнул с облегчением, но, когда она обернулась, на глазах ее блестели слезы, она не могла скрыть тревогу.
– Ты не понимаешь? У меня, кроме тебя, никого нет. Я пытаюсь отдалиться от тебя, чтобы перестать переживать… но не могу, – она продолжала все тише, пока не опустила руки и не заревела. – Ты знаешь, как страшно, что однажды ты просто не вернешься домой? Или как сейчас страшно, что если они узнают, кто ты на самом деле, то убьют? Ненавижу тебя за эту беспечность.
Глава 8
Руки ее дрожали, а зубы постукивали. Это я сделал? Довел ее? Как же стыдно…
– Ришель, – подскочил я, чуть не запнувшись о свои же ватные ноги. – Даже не пытайся. Я тебя не оставлю. И больше не буду так подвергать себя опасности, честно.
Она улыбнулась, вытирая слезу, катившуюся по бледному лицу, и крепко прижалась ко мне. Как же давно я не касался ее. В погоне за приключениями, в попытках защищать и охранять тех, кого считал своими, я не обращал внимания на самого близкого человека – на Ришель.
– Да, как же, у тебя ж на лбу написано: «Схожу за вас на стрелку».
Я рассмеялся и прижал ее к себе еще крепче, осознавая, что, будь я на ее месте, волновался бы не меньше.
– Честно. – Подняв правую руку, а левую положив на сердце, я самым серьезным тоном произнес: – Ришель Катон, я, Дюк Нордан, торжественно клянусь, что буду как можно меньше подвергать свою жизнь опасности. И больше не заставлю тебя беспокоиться.
Я не знал точно, как даются клятвы, но в эту подруга уверовала – я понял это по ее крепким объятиям. Но нашу идиллию тут же прервал дверной звонок.
Щебетание птиц вновь и вновь начиналось с начала, не доходя до конца мелодии. Это говорило о том, что кнопку кто‐то нервно и усердно жмет раз за разом. Рише, испуганная больше, чем я, словно вообще перестала дышать, ища глазами место, куда бы спрятать меня.
– Я прыгну в окно, только дыши, – прошептал я с усмешкой и поймал на себе сердитый взгляд больших черных глаз.
Подруга подошла к двери и, приподнявшись на носочках, глянула в глазок. Громко выдохнув, поспешила впустить гостью.
– Я прибежала, как только смогла, – засуетилась на пороге Николь, поправляя сине-зеленые волосы. – Давай, малыш, собирайся, мы тебя спрячем.
– Да я собран, в принципе, – неловко потирая затылок, по-детски улыбнулся я, оттаивая от такого обращения.
– Куда мы едем‐то? Из-за чего переполох? – растерянно спросил я, усаживаясь на заднее сиденье такси-беспилотника, находящегося далеко не в лучшем состоянии. Вряд ли оборвать обшивку салона такого недешевого автомобиля могли наши вандалы: такси – роскошь, недоступная для них. Скорее всего, это было старое ховер-такси из куполов побогаче. Его выкинули сюда, чтобы не тратиться на ремонт.
– Я бы это у тебя спросила, но поняла, что ты не ответишь. Поэтому подготовилась. На тебя заведено уголовное дело по разбою и нападению. Девушка по имени Изабелла Кучерина утверждает, что ты ей телефон разбил. Дорогущий, между прочим. Хотя на видео она его просто роняет.
– К-каком видео? – перебил я ее, запинаясь.
– С камеры магазина, – ответила Николь и продолжила: – Но телефон, который она предоставила, деформирован намного больше. Девушка утверждает, что ты выследил ее позже, напал и доломал телефон.
Мурашки пробежали по моей коже, а затем меня начала бить неконтролируемая дрожь. Она видела Белого Демона, видела, кто я есть на самом деле. Интересно, что она рассказала?
– Н… не трогал я ее телефон. И ее больше не видел, – попытался выкрутиться я.
– А вот она утверждает, что ты еще и монстр по совместительству. «С белыми волосами такой». – По смене тона и манеры речи я понял, что это цитата. – Дюк, ты понимаешь, что это не шутки?
– Если ты видела запись, то тебе известно…
– Что ты спас бедолагу? Видела, и при других обстоятельствах обязательно тебя бы похвалила, но, Дюк, – с иронией усмехнулась женщина, – ты сейчас в розыске. Хоть и в неофициальном. Я попыталась замять это дело и все еще пытаюсь, но пока тебя придется спрятать.
– Да что мне будет‐то? – Я улыбался, старательно так улыбался, пытаясь не показывать свой страх: спрятал дрожащие руки в рукава новой толстовки, говорил тихими короткими фразами.
– Возможно, ты не помнишь… – Она замолчала, словно глотая ком в горле. – Но тебя убили в тот же день, когда казнили твоих родителей. Я, конечно, не была при этом событии лично… я тогда вообще еще училась, у меня были планы на семью, на жизнь… – В каждом ее слове сквозило чувство вины. – И мы с твоим дядей узнали о казни. Тебя убили, проводя операцию: хотели узнать о тебе все, узнать о том, как сделать тебе подобных. Но ты умер раньше. Знаешь, когда Тёма принес твое тело домой и сказал, что надо ждать, я не верила. Я думала – он спятил, ведь мы держали твой труп дома. Ты понимаешь? Запекшаяся кровь воняла на всю квартиру, я вымывала все по три раза на дню, в слезах молилась, желая похоронить тебя, а он… – Она вытерла слезы, стекающие по щекам. – Он сказал: надо ждать, когда ты проснешься. Мне так стыдно, Андрей.
Я даже не стал ее исправлять. Я пытался вспомнить все это. И как по новой: решетки, за ними улица, казнь. Чья‐то рука мешает мне смотреть, уводит… в коридор – и на операционный стол. Обещает, что будет не больно, что там не родителей убили, что, когда я проснусь, они будут рядом. Было больно, очень больно. Я проснулся, кашляя, пытаясь выкинуть трубку изо рта и задыхаясь…
– У тебя астма, что ли, малыш? – Тетя схватила меня за лицо, и я оттолкнул ее руками, продолжая задыхаться. Понимая, что не могу это остановить.
Укол. Резкий и болезненный укол в ногу.
– Это то, что беспокоило тебя в детском доме? Мне что‐то говорила об этом ваша молодая воспитательница… – Тетя отстранилась от меня, щелкая пальцами, словно пытаясь что‐то вспомнить. И я понимал, что не зря она отодвинулась. В отличие от нее сил у меня хоть отбавляй, а контролирую я себя в такие моменты плохо.
– Ляля, – подсказал я, переводя дыхание. – Что это было?
– Лайля Эдуардовна, точно! – воскликнула она. – Успокоительное тебе вколола. Есть еще снотворное, надо?
– Нет, – усмехнулся я, пытаясь вспомнить: как же болел шрам? Не помню. Чесался очень – это да. Такого давно не было.
Николь протянула мне карту с моей фотографией.
– Что это?
– Это твой карт-паспорт. Второй. Дюка Нордана ищут в твоем куполе. Андрей Воронов будет в пятом.
– Я не буду по нему проходить. Это мое настоящее имя. Вообще, желательно имя не менять.
– Ого! Вот это капризы! А памперсы тебе не поменять? – возмутилась Николь.
– Николь, я серьезно. Я не буду проходить по этому паспорту. Это…
– Твое настоящее имя? Я в курсе. Неужели не соскучился по нему? Да и где лучше прятать, если не на видном месте?
– Вот именно, обычно меняют данные полностью. А ты оставь мне имя. Дюк Ларсен сгодиться.
Недовольно фыркнув, тетя обратилась в пространство:
– Тёма, набери Владиславу. Тому, что КПП‐3.
– Тёма? – удивился я.
– Голосовой помощник.
В честь дяди, догадался я.
– Влад, слушай, поменяй имя и фамилию, отчество убери. Да. Дюк Ларсен. Да, я знаю.
– И дату, – шепнул я. Тетя отмахнулась от меня, как от назойливой мухи.
– Дату. У мамы твоей когда день рождения? Вот ее и ставь. Год нет, год оставь. Маякнешь… а, уже… спасибо, цены тебе нет! Да, отправь визуалку, по ней пройдем, надеюсь, не запросят. Спасибо еще раз!
Она нажала кнопку на своем наушнике и обратилась ко мне:
– Ну-с, какие еще будут капризы?
Я стыдливо поморщился и, неожиданно даже для тети, обнял ее.
– Спасибо.
– Д… да не за что, – растерялась она. – Вырос же ты…
В пятом куполе нас уже ждал автомобиль. Я не разбирался в их классовой и ценовой категории, но черный блестящий аэромобиль, паривший передо мной в воздухе и принадлежавший моей родственнице, заставил меня охать и ахать.
– Так и будешь на него пялиться или сядешь уже? – усмехнулась женщина.
– Это же твой, да? – прошептал я. Она кивнула.
– Николь, отель «Рассвет», я правильно помню координаты? – прозвучал откуда‐то мягкий мужской голос.
– Да, Тём, правильно.
– Твой беспилотник тоже Артём? Как голосовой помощник?
– Это один и тот же Тёма. Он в машине, в доме, во всей моей технике. Всегда со мной.
По ее грустным глазам я понял, что даже спустя столько лет она все еще скучает по нему. И немудрено. Мой отец и его брат умели любить по-настоящему. Со всей теплотой, заботой и так по-семейному.