– Милая, мы приехали.
Я недовольно поморщился. Ехали‐то от силы минут десять. Мы что, не могли пешком пройтись? Я дома по часу купол обходил, и то не обошел даже половины. А тут… ладно, нечего ныть, на машине зато прокатился.
Выйдя из автомобиля, я застыл. Огромное зеркальное здание поднималось передо мной, казалось, до самых небес, и по искусственным трещинам, украшенным растениями, спускался огромный водопад. Камни и деревья на ступенях здания по ходу резво спускающейся воды казались такими натуральными. Зрелище настолько завораживало, что я не сразу заметил у входа настоящую поляну: кусочек реальных джунглей, которые я так любил рассматривать в книгах с Лялей.
– Это все природное, – отвлекла меня тетя от раздумий.
– Хочешь сказать, природа просто взяла и повалила куском джунглей из здания?
– Нет, – засмеялась она, – растения, деревья.
Тетя указала на ступень посредине здания, и я невольно начал принюхиваться. Пахло свежестью. Так приятно. Так… Голова закружилась. Но я все же подошел к водопаду. Близко не решился, там рядом плескались дети. Вода не пахла гнилью. И, словно поняв, о чем я думаю, тетя виновато опустила глаза.
– Николь, – прошептал я, открывая перед ней дверь, – а кем ты работаешь?
– Заместитель начальника безопасности. Отдел программирования. Там я, можно сказать, босс.
Тогда понятно, как ей удавалось наблюдать за мной все это время, откуда столько информации и как она сделала фальшивый карт-паспорт.
– Подожди минутку, присядь. – Она указала на диван и, пока я рассматривал холл, бесследно испарилась. Разочарованный своей невнимательностью, уставился на стену. Настолько реальными казались пальмы на стене и волны, плещущиеся о песчаный берег, что я почти поверил, что действительно нахожусь там. Мешали только снующие туда-сюда толпы людей – шум, исходящий от них, заглушал прибой.
– Дюк.
Я обернулся на голос и вздрогнул, словно выйдя из какого‐то блаженного транса. Тетя стояла рядом, у стойки, с двумя молодыми девушками. Она поманила меня пальцем.
Подойдя ближе и приглядевшись, я заметил, что одна из девушек, завораживающе красивая, не была человеком. Какие‐то слишком уж правильные и ровные черты лица, идеальный, будто вылепленный скульптором, носик, ослепительная улыбка, словно украденная из рекламы зубных отбеливателей… Только мерцающие мягким электронным блеском светодиодные глаза выдавали в ней робота.
Я смотрел как завороженный, пока ее приятный голос не вывел меня из ступора:
– Личность не опознана.
– Странно… – прошептала уже настоящая девушка, вставая за стойку. – Ну-ка, красотка, подвинься.
Ее длинные рыжие волосы струились до самого пояса, падая на бледные плечи с лямками черной майки.
– Она распознает его по трем именам. Винчи, что за халтура?
Робот обернулась к девушке, и та внимательно вгляделась в ее мерцающие искусственные глаза, словно что‐то высматривая.
– Пожалуйста, выберите идентификацию.
– Хм… – Девушка перевела взгляд на экран перед собой, потом подняла глаза на меня, внимательно рассматривая. Я в ответ рассматривал ее. Бледное скуластое лицо, прямая рыжая челка, тонкие губы, худенькая фигурка. Комбинезон цвета хаки на ней был весь в пятнах, и я пришел к выводу, что девушка – обычный мастер по ремонту. Она была невероятно простой для этого пафосного, «идеального» купола. Я невольно усмехнулся, мысленно сравнивая ее с эльфийкой из волшебного мира.
– А-а-а. – Девушка закатила глаза. – Ну и чего ты молчишь? Это ведь твоих рук дело? – обернулась она к Николь.
– Боже, а в этом проблема, да? Я просто так переживаю. Забыла… – Та виновато опустила взгляд.
– Винчи, идентификация… Как его обозвать?
– Дюк Ларсен, – представился я своим новым именем.
– Винчи, это Дюк Ларсен. – Девушка выпрямилась и отошла от стойки, уступая место роботу.
– Идентификация прошла успешно, за вами закреплен номер восемьсот одиннадцать.
– Винчи, распорядись в номере снять мерки – к вечеру должен быть готов черный фрак на молодого человека.
– Ч… чего? – заикнулся я, не понимая, что происходит.
– Николь, ты же помнишь условия оказания этой услуги?
Меня передернуло от слова «услуга»: в муравейнике за «услугу» порой брали дорого, а то и не всегда деньгами, и я попытался представить, что за сделку они заключили.
– Почему условия‐то?.. – нерешительно спросила тетя. – Я же сказала, спроси у него сама. Ему вообще‐то нежелательно тут светиться.
– Какие условия? – решительно поинтересовался я, выпрямив спину.
– Ты будешь моим партнером на сегодняшнем бале-маскараде. Согласен? – Девушка улыбнулась с хитринкой, словно это было какое‐то невыполнимое задание.
– Принято, – ответил я, принимая вызов.
– Ну вот и славненько, – протянула Николь, словно пытаясь разрядить обстановку. – А я, пожалуй, пойду.
– Куда? – удивился я.
– Праздники терпеть не могу. Да и работы много. Пиши, если что, золотце. – Она послала воздушный поцелуй девушке и поспешила к выходу.
– Винчик, пусть гостя проводят.
– Да, госпожа, – раздался в ответ приятный голос робота, которую эта девица почему‐то называла Винчиком.
– Почему Винчик? – усмехнулся я.
– По паспорту она Да Винчи, – рассмеялась девушка.
– По паспорту?
– Техническому, – поправилась она.
По коридору модельной походкой подошла еще одна девушка-робот – точная копия первой.
– Проводи, пожалуйста, гостя, милая.
– Господин Дюк, рада приветствовать вас в нашем отеле «Рассвет». Есть ли у вас какой‐либо багаж? Мне вам помочь?
Я стоял словно вкопанный: все происходящее было похоже на приятный сон.
– Эй, ты живой там? – вмешалась рыжая.
– А? Да, живой. Нет, багажа нет.
Я все еще находился в смятении, рассматривая этот совершенный образец современных технологий. Робот ничем не уступал человеку. Походка, манера речи, внешний вид – все было идентично.
– Ваш номер, господин Дюк.
Теперь и я стал «господином». Можно ли считать это достижением? Такие мысли заметно подняли мне настроение, и я весело, словно в предвкушении какой‐то озорной игры, встал у стены и дал снять с себя мерки.
– Ваше 3D-фото отправлено в ателье с пометкой «срочно». Вечером я принесу ваш костюм. Чувствуйте себя как на отдыхе, – закончила девушка-робот, и я вздохнул: «Ну, точно – не как дома».
На кровати я заметил коробку. Она совсем не вписывалась в интерьер футуристической черно-белой комнаты: телевизор во всю стену, широкая, с дорогой обивкой, кровать на белом пьедестале, гардероб с экраном сканера одежды – в таком номере не стыдно было бы ночевать и королю.
И тут коробочка, уже потерявшая свой яркий и красивый праздничный узор, вся в пятнах, как я догадался по запаху, от кофе. Я сел возле нее, не решаясь заглянуть внутрь. «Для Дюка» – было написано на сложенном листке бумаги, пристроившемся на крышке. Добраться до текста записки оказалось невероятно сложно. Я не хотел. Что‐то внутри меня всячески протестовало, не давая прикоснуться к ней.
«Копия дневника твоего отца с кассетами и моими комментариями…»
Готов ли я погрузиться во все это вновь? Что, если паническая атака повторится?
– Да Винчи, – произнес я, надеясь, что здесь тоже один голосовой помощник на весь отель.
– Да, господин Дюк? – послышался уже знакомый голос девушки-робота.
– А что, если мне станет плохо? Ты сможешь это понять?
– Да, господин Дюк.
– Как ты это поймешь?
– Я вижу вас, – сказала девушка, и на экране за моей спиной появилась трансляция с видеокамеры, выдающая картинку в тепловом излучении. – Я знаю вашу температуру тела, частоту дыхания, сердечного ритма…
– Если мне станет плохо, что ты сможешь сделать? – перебил ее я.
– Открыть окно, – серьезно произнес робот, и я невольно усмехнулся. – И вызвать врача.
– Не зови врача без моего согласия. – Я опустил руку на коробку, готовый ее открыть.
– Если вы умрете, вы не сможете дать своего согласия. Тогда можно будет позвать врача, господин Дюк?
– Можно, – улыбнулся я.
В коробке лежали электронный ежедневник, несколько кассет и старенький плеер. Надпись на бумажном скотче, аккуратно налепленном на плеер, гласила: «Отцовский». Первая пометка от тети. Все кассеты пронумерованы: со второй по пятую. Первую я нашел в плеере. Машинально нажал кнопку с треугольником и заметил, что на каждой кнопке нарисована какая‐либо геометрическая фигура.
Запись началась – и сердце мое остановилось.
«Эмм… а что надо говорить, милый?»
«Скажи «Привет», представься, расскажи, какой сейчас год…»
Я услышал знакомые голоса родителей и, зажав рот руками, ощутил льющиеся по щекам жгучие слезы.
«Привет, – вновь прозвучал голос мамы с едва уловимой, но такой знакомой картавостью. – Сегодня мы узнали, что я беременна. Воронов Мирон Николаевич наконец‐то станет отцом!»
«Милая, это официальный документ», – послышался голос отца – такой спокойный, низкий, чуть хрипловатый.
«Ну, вот иди и сам официально записывай!»
«Не вредничай», – его голос стал громче, раздался звук поцелуя. Щелчок – остановка записи. Следом еще щелчок.
«Сегодня седьмое февраля, – зазвучал голос отца. – Уже давно поздний вечер. А если быть точным – давно за полночь восьмого февраля. Последняя подсадка эмбриона прошла успешно, попытка была далеко не первой, но в этот раз все должно получиться.
Я смог модифицировать эмбрион на генном уровне. Если все получится, этот ребенок сможет приспособиться к жизни без озонового слоя. К концу войны, по всем прогнозам, среда обитания для людей станет непригодна. Эта безумная женщина, Мира, уже начала постройку второго купола, но, как я слышал, она не станет селить там всех подряд. Зря я взялся за это и дал ей надежду, ведь ее не интересует восстановление планеты. Она как с ума сошла, кричала сегодня о каком‐то «Эдеме».
Так, я отошел от темы. Этот ребенок сможет жить за куполом, и, более того, в моих планах сделать побольше таких детей. Они будут выделять озон, и со временем люди смогут вернуться домой. Они будут лучше людей, они будут для них защитой в новом, диком послевоенном мире. А пока, мой милый малыш, кем бы ты ни был, – желаю тебе никогда не сдаваться. Начни прямо сейчас. Мы с мамой очень тебя ждем».