Тихое поскуливание заполнило комнату. Я как мог закрывал рот руками, но все‐таки, не удержавшись, зарыдал навзрыд. Слезы ручьями струились по щекам, и я без сил рухнул на кровать, выключив плеер. Я просто не выдержу больше сегодня. Эти родные голоса, которых мне так не хватало. Я повернулся на бок, сжавшись от тоски внутри меня. Как же я, черт побери, скучаю по ним! И что я за щенок, спрятавшийся под плинтус своей комнатушки и решивший прожить спокойную жизнь?! Кто ответит за эту боль? За этих людей, которые просто хотели счастья? За эту пустоту в сердце?
– Господин Дюк, ваше сердцебиение усилилось, частота дыхания тоже. Вы испытываете тревогу? Стоит ли мне пригласить психолога?
– Нет, – прошептал я в надежде на великолепный «слух» робота.
– Тогда могу ли я предложить вам релаксирующую музыку?
И, не дожидаясь моего ответа, перекрывая мое поскуливание, в номере заиграла мелодия. Спокойная, убаюкивающая, она словно специально было написана для подобных ситуаций. И, не в силах противостоять волшебным звукам, я провалился в сон.
Через несколько часов меня разбудил стук в дверь.
– Господин Дюк, ваш костюм, – послышалось за дверью, и я, тяжело вздохнув, попытался встать с кровати. Словно погруженный в глубокий омут, я с трудом добрел до двери, где девушка-робот вручила мне черный костюм. – Госпожа Наталия ждет вас в своем номере. Прямо по коридору – лифт, вам на второй этаж. Там всего один номер, вы не ошибетесь. Если что‐то понадобится, я всегда здесь.
От последней фразы мурашки пробежали по телу. «Всегда здесь».
«Я тут только что, по ходу, нервный срыв пережил. А она здесь», – переваривал я, натягивая новую одежду после душа. Черная рубашка и черный деловой костюм невероятно контрастировали с моими рыжими волосами и яркими веснушками на бледном лице. «Не так уж и плохо», – наконец вынес я приговор самому себе, прекращая пялиться в зеркало. И попытался взбодрить себя фразой, которой Ришель любила меня успокаивать в тяжелые минуты: «Главное, улыбайся и помни – никому нет дела до твоих проблем. У всех своих забот выше крыши. Улыбайся, тогда тебе не придется распинаться перед ними».
Я мялся у единственной двери на этаже, не решаясь нарушить тишину в коридоре. В голове роились мысли, что как‐то все слишком уж просто. Разве может быть достаточно для решения моих проблем простого заселения в пятый сектор на несколько дней?
Стоило мне поднести руку к двери, чтобы постучать, она внезапно бесшумно распахнулась. Поначалу я подумал, что перепутал дверь, ведь представшая передо мной незнакомка не была похожей на девушку из холла. Она обернулась всего на мгновение, и все мои сомнения рассеялись – лицо я узнал. Сразу захотел назвать ее золушкой: днем в рабочем комбинезоне, вечером в обворожительном наряде. Сейчас она сияла в облегающем черном платье с открытой спиной и элегантных лакированных туфлях, а вместо неряшливо распущенных волос – красивые струящиеся крупные локоны до самого пояса. Повернувшись к окну, она, бормоча себе под нос что‐то непонятное, пыталась снять какой‐то предмет с руки.
Глава 9
– Добро пожаловать, господин Дюк, – негромко произнесла Да Винчи.
Девушка вздрогнула и резко повернулась. Ее испуганные глаза уставились на меня, внимательно изучая на предмет опасности. Она показалась мне похожей на загнанного в угол зверька, постоянно ожидающего удара от злобных обитателей купола. Убедившись, что я вовсе не собираюсь ее есть, посыпая чесноком и перцем, девушка мило надула щечки и сложила губки бантиком, на кукольном лобике собралось подобие того, что у других называется морщинками.
– Ты рано, – проворчала она.
– Нет, Ната. Он опоздал. Бал начался полчаса назад, а вы все еще здесь. Почти все гости прибыли.
Я не смог сдержать смеха, и моя спутница в ответ стеганула меня грозным взглядом. Я не знал, какое положение она занимает в обществе и могу ли я вообще так спокойно с ней общаться, но стоять и мяться в углу, как робкий школьник в крутой компании, не хотелось.
– Ну, и чего ты бесишься? – беззлобно спросил я, пытаясь разглядеть, с чем она там возится.
– С чего ты взял? – пробубнила она.
– Бесишься, и брови – вот так, – я указал на свои нахмуренные брови и, услышав ее звонкий смех, облегченно выдохнул.
Я действительно ждал обвинений, мол, как я смею так с ней разговаривать, и не попутал ли я купол, но нет. Девушка только нерешительно выпрямилась, и моему взору открылась механическая рука. Она пыталась ее снять.
– Ого! Это что? Специальная перчатка?
Я широко раскрыл глаза и по красным щекам девушки понял, что ей очень стыдно.
– Ну ты чего? Крутая штука!
Все так же уставившись в пол, она робко повернулась ко мне спиной, указывая на свое предплечье.
– Застежка на гильзе заела… Помоги снять.
– Да, конечно.
Приблизившись, я осмотрел довольно простой механизм, быстро определив корень проблемы.
– Там надо чем‐нибудь поддеть… – прошептала девушка и, подняв вторую руку к прическе, протянула мне шпильку для волос.
Аккуратно орудуя женским аксессуаром, я подцепил кончик заевшей пластинки, и с легким щелчком застежка распалась на две половинки. Девушка сняла протез, и я увидел короткую культю, которая свисала с правого предплечья.
Стыдливо девушка поспешила надеть другой протез, телесного цвета – вот почему я не заметил его сразу. Он был зеркальной копией левой руки. Крепление выглядело как модный браслет, полностью скрывая место соединения. Глядя на слившиеся воедино тело и механический гаджет, я понимал, что разглядеть его в обычной обстановке практически невозможно. «Черт, эта штука наверняка стоит целое состояние», – подумал я, вспоминая виденные мной ранее протезы, отличавшиеся от этого, как стадо ящериц от динозавра.
Я предположил, что девушка старалась использовать протез как можно реже. Тихое жужжание новейших движков все же выдавало ее. Хоть и почти неслышное благодаря всяким там модернизациям, но… в полной тишине я его различить сумел. А значит, смогут и другие.
На мгновение я представил, что она испытывает, ловя на себе заинтересованные взгляды. Конечно, среди тех, кто узнавал ее тайну, были и сочувствующие, и безразличные, но, зная мир внутри куполов, я не сомневался, что в большинстве этих взглядов сквозили издевка и насмешка. Неудивительно, что она такая пугливая…
Вспомнился момент, когда я, будучи школьником, стал свидетелем бесчеловечного поступка. Один идиот отобрал у девочки-инвалида протез руки, а затем с воплями и насмешками принялся убегать от нее, размахивая устройством, как пират трофейным флагом с потопленного корабля. Девочка плакала, просила вернуть, кричала, что его легко сломать… Зрелище было, мягко говоря, мерзкое. Тогда я впервые понял, что значит быть не таким, как все. Другим. Какое же это испытание… тем более для ребенка.
Я помню это как сейчас: меня переполнила ярость. Несмотря на то, что парень был на несколько лет старше, я подскочил к нему и с неожиданной для меня самого злостью перехватил и вывернул его запястье. Раздался хруст, протез вылетел из покалеченной руки, сам парень громко закричал, упав на колени. Подоспевшие ребята оттащили меня в сторону… Помню, как невесть откуда взявшийся комендант что‐то кричал мне в лицо, держа за плечо, но я его не слышал. Я вырвался и бросился ловить протез под ногами толпы, собравшейся вокруг забияки. Поймав, бережно отнес его рыдающей девочке, пытающейся закрыть лицо второй искусственной рукой…
Взглянув на меня, Ната вздрогнула:
– Ч-что с тобой? Ты сейчас обозлился на меня за что‐то?..
– Нет, ты чего, – хрипло ответил я и прикрыл глаза, пережидая приступ ярости. – Ты тут ни при чем. Вспомнил кое-что неприятное.
Она нерешительно промолчала. Красная пелена спала с моих глаз, и я поспешил сменить тему:
– Я и не заметил всего этого… сразу.
– Еще бы. Знаешь, сколько он стоит… – Она все еще не поднимала глаз. – Прости. Я теперь никуда не хочу идти…
– Ната, сегодня твой день рождения. Мама там одна отдувается, – раздался знакомый голос Винчи, уже гораздо менее роботизированный. Я подумал – неужели этот чертов компьютер выдал меня нарочно, когда я пришел? Или это стандартная настройка впускать всех? Хотя я, скорее, преувеличиваю и Ната давно предупредила Винчи меня впустить.
– Отстань, – прошептала Ната, стиснув зубы.
– Мои сенсоры считали на ее лице сильное беспокойство. Ты нужна ей, – продолжила Да Винчи ангельски невинным голоском.
– Эй, ну ты чего? – напористо, как я думал, спросил я и сам услышал, как фальшиво это прозвучало. Но не потому, что я был неискренен, нет. Просто я во все глаза разглядывал только что снятый навороченный девайс, который привел меня в настоящий, неподдельный восторг. Нержавеющая сталь, вероятно медицинская, блестела и сверкала в ярком освещении огромной комнаты, словно бриллиант под солнечными лучами, разбрасывая яркие блики во все стороны. Стилизованные языки пламени струились по всей длине протеза, будто огненная река. Кисть так вообще бомба: матовая поверхность создавала впечатление надетой на руку тканевой перчатки, неотличимой от настоящей, но при этом чувствовалось, что, если понадобится, этой кистью можно запросто раздробить все кости при рукопожатии. В целом весь механизм снаружи выглядел как часть суперсовременного робота.
Спохватившись, я перевел виноватый взгляд на девушку, пристально наблюдающую за мной.
– Ты вообще не должен был этого видеть, – произнесла наконец она и со вздохом упала на стул, глядя на кисть, больше напоминавшую руку мертвяка.
– А мне этот больше нравится! – Я улыбнулся, указывая глазами на чудо-устройство. – Может, в нем пойдешь?
– Нет, это рабочий. Там много гостей, которые не в курсе… ну…
– Ну… – протянул я. – И что?
– Не хочу давать им повод для сплетен.
– Да брось, каких сплетен?
Конечно, я понимал каких. Наверное, даже лучше, чем она сама, но мне все равно казалось, что такие прибамбасы можно гордо выставлять напоказ, а не стыдливо прятаться с ними в комнатке.