– Не видишь? Знаешь, что говорить будут?
– Понятия не имею. – Я закатил глаза, на что девушка улыбнулась.
Однако в следующую секунду она вновь опустила взгляд, и сердце мое сжалось от тоски. Захотелось пропасть, исчезнуть, раствориться в воздухе. Я мог все: влезть в драку, отдать последние деньги, одежду, но я никогда не умел подбирать правильные слова.
– Слушай, ведь отсутствие руки совсем не делает тебя какой‐то не такой. Извини, я не самый лучший утешитель, да и в таких хоромах не то что не бывал – даже издали не видел… Но раз ты здесь, в комнате, которая больше всей моей квартиры, тебя слушаются компьютеры, у тебя такие штуки дорогущие… Интересно, сколько стоит день в таком отеле?
– Хочешь пожить здесь?
– Ты что! Мне на это копить несколько лет, наверное.
Она засмеялась, и я улыбнулся в ответ.
– Что ж, если когда‐нибудь надумаешь, я договорюсь о скидке.
– Ого! У тебя здесь знакомые?
– Почти. Это мой отель.
У меня отвалилась челюсть. Как так? Оказывается, я разговариваю с человеком из высшего общества едва ли не на равных? Стало не по себе. Зная законы этого мира, я понимал, что ей достаточно произнести всего одно слово, и меня тут же повяжут. Она будто поняла мои мысли и примирительно улыбнулась. Я выдохнул. Отступать было некуда.
– И ты еще в себе сомневаешься? Да большинство и за пять жизней не добились бы таких высот!
– Это мне папа подарил. – Ее щеки вновь покрылись румянцем, и девушка попыталась спрятать их в ладони.
– Что? Протез?
– Нет. Отель.
Повисло неловкое молчание. Черт, как игра в сапера. Какой провод резать? Синий? Или красный?
– И что? Ты здорово тут со всем справляешься… – неуклюже произнес я.
Девушка вновь мило улыбнулась, понимая, что я очень стараюсь быть как можно более учтивым.
– Спасибо.
Она нехотя поднялась со стула и, немного покопавшись, вытащила из верхнего ящика две яркие узорчатые полумаски. Они доходили до макушки и красиво переходили в забавные звериные ушки.
– Лис и лиса. Круто! – воскликнул я, оглядывая маскарадные принадлежности.
– По-моему, нам подходит, – усмехнулась она. Неловкость растаяла, я смотрел на нее как на хорошую знакомую. Как и она на меня.
– Может, все‐таки этот? – Я указал на рабочий протез. Она вновь хотела отказаться, но, взглянув на меня, заколебалась…
Еще издали была слышна громкая музыка. Но не та, что я привык слушать дома. Не агрессивная, не тяжелая, которую соседи в муравейнике и местная молодежь включали, казалось, на весь купол, а более спокойная. Ее звучание было гораздо мелодичнее и мягче, оно ласкало слух.
Впервые в жизни я услышал скрипку – и сразу же в нее влюбился. Она пробирала до глубины души, и, казалось, о чем бы ни были слова сопровождающей мелодию песни, скрипка напоминала, что во всем хорошем есть своя печальная сторона. Если легкая мелодия фортепиано навевала мысли о любви, арфа готовила к рывку, а саксофон заставлял задуматься о смысле жизни, то скрипка напомнила мне о нас с Рише. Любовь в звучании этой музыки была воодушевляющей, нежной, а скрипка словно рассказывала о безответности, робости, желании быть рядом и бесконечных «но». Приятно, когда Рише проявляет беспокойство, но так больно, когда она ясно дает понять, что ничего не будет…
Огромный зал, заполненный людьми, панорамные окна, украшенные длинными шторами с яркими гирляндами, живые цветы, свисающие с потолка и витиевато ползущие по железным каркасам шаров-клеток с резвыми роботами-канарейками в них, все вокруг говорило о невероятно высоком доходе семьи Наташи. Единственное, что немного портило общее впечатление, – роботы-официанты, не вписывающиеся в картину из-за отсутствия ног. Их туловища были окружены холодным синим огнем, исходящим из невообразимого количества сенсоров и датчиков, благодаря которым роботы передвигались среди гостей с поразительной быстротой, ловко маневрируя блестящими подносами из чистого серебра.
Мы с моей спутницей стояли у входа. Несмотря на ее сильнейшую неуверенность, в конце концов я смог переубедить Нату, и теперь загадочно переливающийся огонь рабочего протеза приковывал внимание окружающих. Я возгордился: блистательность и знаменитость Наты, которая легонько касается пальчиками моего локтя, позволяла ловить на себе заинтересованные, неприветливые, а иногда и откровенно завистливые взгляды. Ужасно хотелось показать им всем средний палец или хотя бы язык, но я изо всех сил старался держать морду лица каменной и прижимал руку девушки к себе крепче всякий раз, когда окружающие тактично интересовались ее травмой.
– Родилась такой, – улыбалась она, а я повторял, насколько она великолепна. Но я говорил это, не зная, насколько она действительно удивительная девушка. И единственное, о чем я молил небеса, так это о том, чтобы мне сегодня не пришлось позорить ее танцами.
Гости быстро заполняли свободное пространство. Я никогда не видел столько людей в одном помещении, казалось, весь купол пришел поздравить мою милую даму. Из разговоров, в которых я старательно подбирал каждое слово, мне удалось узнать, что у нее есть брат. И у него тоже день рождения. Более того, они всегда были очень дружны и держались вместе.
Но не сегодня. Как сказала Наташа: «Всегда. Всегда в наш день рождения что‐то обязательно случается! То весь день в больнице проводим, то юридические дела, то семейные проблемы у родственников…» В этот раз дело дошло до суда, и его присутствие было обязательным. Она ужасно не хотела оказаться в свой день рождения одна, но и близких друзей у нее не было. Меня удивляла такая легкость в общении с ее стороны, а, оказывается, причиной было обычное одиночество. И все происходящее вокруг нас – просто светский раут, не более того.
От суеты и суматохи, бесконечных пустых разговоров и блистающей обстановки становилось невероятно тошно, из-за этого сшитый по моим меркам костюм казался тесным. Или это я переел, небрежно перехватывая при каждой возможности незнакомые деликатесы с подносов и пытаясь не показывать свой голод, пожирая лучшую еду в своей жизни? Совсем скоро это стало неважно, потому что голова закружилась не у меня одного.
– Мне надо умыться, – едва слышно прошептала мне Ната, и только по пути к дамской комнате я уловил, что девушка прикладывает руку к животу.
– Наташа, все в порядке?
– Да. – Она выпрямилась, резко убрав руку, словно мгновенно излечилась.
– Или ты пытаешься опять что‐то от меня скрыть?
В ответ девушка молча бросила на меня обжигающий взгляд. На мгновение стало стыдно: мне ли обвинять ее в этом? Да и не настолько мы были близки…
В ожидании хозяйки отеля я рассматривал двери первого этажа. Украшенные разными пейзажами, они выглядели словно порталы в другие миры, приглашающие заглянуть внутрь. Пустыня, джунгли, озеро летом, затем замерзшее зимнее озеро. Катание на коньках? Дальше по коридору самый летний пейзаж – море и пляж, а последняя дверь – самый зимний – горы.
– Да Винчи, что это за двери?
Я надеялся, что виртуальная подруга меня и тут услышит, но ответом была тишина.
– Она отвечает тебе только в твоей комнате. Во всем остальном здании – только мне. А это то, почему мой отель называется виртуальным. Комнаты полного погружения. Для того чтобы люди могли отвлечься от мысли, что заперты в бетонном горшке.
Стоило ли говорить, что во втором куполе, где жил я, не было ни такого отеля, ни времени, чтобы отвлекаться.
– Где бы ты сейчас хотел побывать?
Я задумался. Дома. С отцом и с матерью. Хотел бы вернуться в то время, когда единственной проблемой был выбор, что я сегодня хочу на ужин. Мама всегда готовила то, что просил я.
– Из представленных мест, – уточнила девушка, видимо, уловив, как далек полет моих мыслей.
– Озеро… летнее, – тихо сказал я.
Наташа поправила на плечах платок, больше напоминающий звездную ночь, а не деталь одежды, и открыла дверь. После громкого щелчка по потолку забегали яркие квадраты, рисуя красивый летний пейзаж с зеленой травой, самодельным бассейном и качелями-лавочками.
– Время суток можно поменять, – сказала хозяйка, указывая на темное небо и яркую луну над головой.
Я стоял, окаменев, посреди комнаты, любуясь настоящим летним пейзажем. Я словно снова очутился в деревне. Бассейн теперь приобрел очертания озера с прозрачной водой и песчаным дном, у травы и маленьких кустов появились соседи – ели и сосны. Вдохнув аромат леса полной грудью, я резко закашлялся.
– Это с непривычки, – сказала девушка, уютно разместившись на широких качелях и с улыбкой поглядывая на мое, могу поспорить, идиотское лицо.
– Это была твоя идея?
– Какая?
– Виртуальный отдых.
– Да…
– Это метод лечения?
Девушка промолчала, и я понял, что угадал.
– Ты ведь из второго? – произнесла она после паузы.
– Верно. Отброс, да?
– Нет, – она пожала плечами, – ты более чем хорош. Честно говоря, я думала, что будет гораздо хуже. Напьешься, устроишь дебош, будет много криков и мата на весь зал о том, какие мы все зажравшиеся. Ты ведь так и думаешь, да?
– Так ты позвала меня гостей развлечь? Разочарована? – спросил я, не отрывая взгляда от неба. Эти слова прозвучали обидно, и я вообще не хотел теперь смотреть на нее.
– Нет, Николь уверяла меня, что ты другой. Скорее, я этого боялась. Но давай смотреть правде в глаза. Ты ведь презираешь жителей этого купола?
Только сейчас я смог повернуться и бросить на нее безразличный взгляд.
– Перестань. Я однажды побывала у вас в куполе. После этого сама стала недолюбливать такой «прекрасный» образ жизни.
По наступившей тишине я понял, что девушка ждет от меня признания. Конечно, звездная ночь на озере подходила для этого места лучше всего. Надо было выбрать пляж или горы.
– Ната, – я почему‐то продолжал звать ее так. Она не поправляла. – Я привык к такому образу жизни. Да. Там нелегко жить. Голод, болезни, которые никто не лечит, каторжная работа, за которую не платят ровным счетом ничего… Это наша жизнь. Даже не жизнь, а выживание. В то время как совсем рядом, по соседству, точно такие же выжившие обладают высшими привилегиями. Они не голодают, не изнуряют себя трудом… Потому что все это делаем за вас мы. Значит, вы живете за счет наших жизней. Жизней не таких богатых стариков, детей, матерей… Конечно, меня не может не беспокоить то, что даже сейчас, на краю исчезновения, запертый в этих бетонных куполах, человек все равно пытается подмять человека. Неважно как: деньгами, могуществом, властью… Все равно – есть те, кто наверху, и те, кто внизу. Социальные классы, разделенные для удобства на купола. И с совестью, не видя нас, договориться проще.