– Угадай, у кого свидание с рыжей красавицей?
– Точно не у тебя, – не поверил я своим ушам, но идиотская улыбка с его лица не сходила. Я так и не смог понять, как ему это удалось.
– Колись, чего наврал? – подкалывал его я.
– Только правду!
– Ребята, надо систему запускать! – радостно заявила тетя. – Как мы ее назовем? – Она приготовилась стучать по клавишам.
– Цербер! – не раздумывая, сказал я. Это была идея Айзека.
– Ты же больше любишь скандинавскую мифологию, – ехидно прошептала женщина, знавшая обо мне все.
– Да, но там нет трехглавой собаки, охраняющей врата преисподней.
Всем присутствующим, судя по улыбке, понравилось сравнение. Но о нем быстро забыли, затаив дыхание и наблюдая за активацией системы. Вмиг потухли камеры, базы данных. Несколько раз моргнув в спящем режиме, они запустились вновь. Система на мониторе носила уже новое название Cerberus.
– Защитное поле активировано, – прозвучал голос молодого парня на весь офисный зал. Это был Арес. На экране транслировалась запись с его маски. Купол действительно накрыло электромагнитное поле. – Отправляюсь на задание. Материал предоставлю позже. – Экран потух.
– Это он сейчас в лес отправился? – недоумевал Митя, и я разделял его чувства.
– Да. Спецотряд, он… он это и делает, – прошептала тетя и неожиданно вскрикнула: – Все системы работают!
– Мои поздравления… – произнес за моей спиной строгий женский голос. Послышались короткие небрежные аплодисменты. Стоило мне обернуться, как я тут же пожалел об этом. Высокая стройная женщина с короткими светлыми волосами, чья одежда состояла исключительно из вещей ручной работы, скромно стояла в сторонке, мило улыбаясь. Никто не видел, как она зашла и откуда. Ее знал в лицо любой младенец. Владычица всех куполов, диктовавшая правила жизни, – Госпожа Мира. Я смотрел ей прямо в глаза. В глаза убийцы не только моих родителей, но и огромного множества невинных людей. Скулы сводило от злобы, а в груди нарастала ноющая боль, не дающая пошевелиться. Я крепко сжимал руки в кулаки, готовый к обороне, пока тетя не накрыла их нежно своими руками.
– Этот парень – настоящий кладезь талантов, – сказала она.
– Я и не сомневаюсь. – Мира протянула мне руку. – Будем знакомы. Я Мира Соколь.
– Я знаю, кто вы, – прошептал я в ответ, пожав ей руку после небольшой паузы.
День выдался не только напряженным, но и невероятно мерзким, особенно знакомство с Мирой. Все, что я хотел, в конце концов, просто упасть в кровать. Я знал, что у Киры ко мне куча вопросов. Но сил отвечать на них не было.
Стоило мне подняться на свой этаж, как усталость сменилась беспокойством. Моя дверь была открыта нараспашку, оттуда доносились неразборчивые женские крики.
– Марк, твою мать! – раздался голос Ришель. – Оставь ее!
Бросив сумку Мите, я побежал на шум и просто задрожал от злости, когда увидел, как Марк, потерявший всякий страх, за волосы тащит по коридору Киру. Мою Киру!
– Думаешь, можешь мне грубить? Думаешь, крутая самая? Легла под Дюка, и все тут твои рабы?
Я схватил его за шиворот и отшвырнул, добавив ускорения сильным ударом в бок. От удара Марк буквально отлетел, шмякнувшись о стену, и сполз по ней на пол, приложившись головой. Я подбежал, схватил его за плечи, рывком поднял на ноги и ударил коленом под дых. Дыхание с всхлипом вырвалось из его груди, он снова сполз на пол по стене, оставляя кровавый след. Но я продолжал бить его ногами, слыша хруст костей.
– Ты охренел?! Ты, мудак, забыл, кто я?
– Дюк! Остановись! Ты же убьешь его! – вмешалась Рише. Кира, видимо, испугавшись за жизнь Марка, схватила меня за руку. Дрожа и вытирая слезы, она прильнула ко мне всем телом в попытке остановить. Я закрыл глаза, выравнивая дыхание. Волосы приобрели обычный рыжий цвет, и я нехотя начал остывать.
Что это было? Страх за Киру? Или эмоции после встречи с Мирой? Впрочем, он все равно выживет. И, надеюсь, это успокоит его на ближайшие пару месяцев. А потом я заберу тебя, Кира. Туда, где будет безопасно. В наш уютный дом. А сейчас прости. Все, что я пока могу, – это взять тебя на руки и отнести в одну из ячеек в нашем сиротском муравейнике.
– Не надо, – испуганно прошептала она.
– Это мое! – прорычал я сквозь зубы скопившимся зрителям. – Поняли? Я все кости вам за нее пересчитаю!
На лицо Марка, точнее, на кровавое месиво вместо лица, было жутко смотреть. Он и так частенько выводил меня из себя, но сегодня явно перегнул палку. Чего этот мудак о себе возомнил?
– Что случилось, черт побери? – так же сквозь зубы рычал я, пока Рише обрабатывала ссадины на лице Киры.
– Марк… Кира… Он… – Рише пыталась взять себя в руки, потирая красную щеку, разбитые губы дрожали при каждом вздохе. На Марке тоже было несколько царапин до того, как я начал его бить. Я знаю, она пыталась защитить Киру. – Он сказал какую‐то глупость про тебя, а Кира заступилась.
Я молча фыркнул. Как они вообще сошлись? Я видел, как он поглядывал на нее, кусок …! Неужели он думал, что все сойдет ему с рук?
Дождался, пока закончится обработка ран Киры, и прижал ее к себе. Рише обожгла меня своим особенным взглядом.
– Я никому не дам тебя обидеть, понятно? Ты – моя. – Крепко обнимая, я видел страх в ее глазах, в глазах Мити и Рише – тоже. И, похоже, это был страх не из-за Марка. Они все впервые видели меня таким. Тем более по отношению к другу.
Уложив Киру на кровать, я пошел провожать Рише. Толпа уже разошлась, и все, что осталось от этого происшествия, отъезжающая машина скорой помощи.
– Просто девочка из пятого, да? – прошептала подруга.
– Не начинай. Плохой день для нотаций.
– Каких нотаций, Дюк! Ты посмотри, что происходит! Куда мы влезаем! Она тебе не пара! Ей опасно находиться тут!
– Ты не хотела быть со мной, когда я бегал за тобой, как щенок, а теперь ты не хочешь, чтобы я был с Кирой! Сколько я еще должен страдать, чтобы тебя все устраивало?!
Повисла пауза, от обиды глаза у Рише были на мокром месте. Мудаком нынче был не только Марк.
– Я сегодня познакомился с Мирой. Она поздравила нас с установкой системы. Система работает, и скоро нам выплатят деньги. Мы купим с Кирой дом.
– Дюк, нам тут не место… – прошептала подруга, понимая, что говорить это уже нет никакого смысла.
Я помню, что договорился встретить Киру после работы. У нее был тяжелый день, и я обещал, что она выплачется сегодня мне в рубашку.
Я проснулся с сильной болью в горле. До сих пор помню это ощущение – когда медицинская трубка проникает до самых легких и поддерживает жизнь в бездыханном теле ровно до момента пробуждения пациента. Я не смог выдернуть ее сам, руки были туго связаны. Но кто‐то сделал это за меня. Резкий болезненный кашель, громкий сухой вздох и вскрик. Так я ожил.
– Дюк!
Что‐то металлическое стукнуло о кафель, звук хорошо так ударил по ушам. Крепко зажмурив глаза, а затем открыв, я попытался сфокусироваться. Два ярких пятна спустились откуда‐то сверху и постепенно сформировались в лица Наташи и, конечно, Ришель. Когда я попытался собрать буквы в слова, а слова в предложения, то у меня получилось промямлить что‐то невнятное. Николь поднесла к моим сухим, потрескавшимся губам стакан воды, и я сделал короткий глоток.
Глава 14
– Что случилось? – прохрипел я, чувствуя, что мое горло будто царапают сотни кошек.
– О, милый, очнулся, наконец. Прости, мне так жаль… – голос Николь слышался откуда‐то издали, но она сидела рядом.
– Что произошло? – Я приподнялся, но тут же со стоном рухнул обратно на подушку, ощутив слабость и ужасную головную боль.
– Тебя сбила машина, Дюк. Ты был мертв какое‐то время.
– Что за бред? – прошептал я, пытаясь ощутить в себе изменения. Конечности были послушными, значит, версию об ампутации или хотя бы нескольких десятках сломанных костей можно было отмести.
– Дюк, это правда, – опустила глаза Рише.
– Быть не может. А где Кира? – как бы я ни напрягал связки, мой крик был всего лишь шепотом, превращая при этом царапающих горло кошек как минимум в разъяренных тигров.
– Ей сказали, что ты мертв. Ты, в общем, официально умер, – скривившись в кислой улыбке, сказала Наташа и повела рукой, предлагая осмотреться.
Это была не больничная палата. Белое кафельное помещение с приглушенным светом, заставленное характерными полками-боксами со стальными дверцами под самый потолок, предназначалось для хранения трупов. Верность догадки подтверждали большой стол и лежащий рядом на тумбе набор острых инструментов. Я невольно передернул плечами.
– И… сколько я уже тут?
– Две недели, – ответила Рише.
Я не воспринял сказанное: жуткая слабость и истощение быстро делали свое дело. Прикрыв глаза, я под мерное бормотание девушек провалился в сон.
Не знаю, от чего больше болела голова: от огромной раны на лбу или от тугих повязок. Попытки пошевелиться отдавались жуткой болью во всем теле сразу. Я давно не чувствовал себя таким побитым и беспомощным.
Обстановка была другой. Белые стены сменились обоями; жуткие, мертвые даже с виду, шкафы исчезли, уступив место обычной мебели. Внимательно оглядевшись, я узнал квартиру Рише. Наташи в комнате не было, тетя и Рише же, видимо, не отлучались от меня во время перевозки. Сейчас Ришель хлопотала у стола, готовя бутерброды, Николь сидела на стуле у окна и читала газету.
Я долго всматривался в старый закипающий чайник; чем дольше я пытался сосредоточиться на предмете, тем быстрее картинка расплывалась, а глаза начинало неприятно пощипывать.
– Как это произошло? – просипел я и закашлялся от сухости в горле.
Обе, как по команде, вздрогнули, отрываясь от дел и поворачиваясь ко мне.
– Ну наконец‐то! – воскликнула Рише. – Мы уж думали, что ты опять… – Она запнулась, видимо, решив, что шутка про смерть сейчас не к месту.
– Как‐как… А как это обычно происходит? – Тетя тяжело вздохнула. Даже в своей повседневной одежде – простецких легинсах и толстовке – она, живое воплощение понятий «аккуратность» и «вкус»,