– Ну… скажем так: я определенно приложила к этому руку.
– И она не больна психически?
– У нее довольно сложная ситуация в семье. Диагноз поставлен психотерапевтом, но мы с тобой знаем, в чем причина.
– И в чем же? – Я непонимающе вскинул левую бровь, засовывая руки в дырявые карманы своих изношенных штанов.
– Она напугана и растеряна. Здесь, в муравейнике, вы держитесь вместе, а она в своей беде – совсем одна. Представляешь, как сложно жить, даже не догадываясь, кто ты, и видеть страх в глазах близких людей? У нее очень натянутые отношения с мачехой…
И правда. Нет ничего странного в ее попытках суицида, если на нее оказывают такое давление. Собственный брат играет роль защитника, но на деле сам боится ее, сравнивая с пороховой бочкой, и, более того, пытается спрятать от всех, влачить эту ношу сам. Я хочу забрать тебя, Аня, и показать тебе, что ты не заслуживаешь участи быть страхом для своих близких; ты должна быть спасением.
– А то, что она кусается, дерется?
– В одной из бесед с врачом аргументом было: «Я всегда спрашиваю себя: а почему бы и нет? Не вижу причин не кусаться».
Я понимающе кивнул, попытавшись улыбнуться, пока тетя доставала телефон, чтобы вызвать такси. Но в приложении заказ машин в мой сектор был заблокирован, и, словно подтверждая, что мы потеряли счет времени, во дворе завыли собаки. Завыли совсем рядом. Неужели сегодня открывались ворота моего района? Быть не может! А как же мы пропустили сигнал?
– Дюк… – голос женщины дрожал. – Только не говори, что сейчас – комендантский час.
Я только растерянно глянул на время на экране ее телефона и едва качнул головой. Обогнать этих монстров мне бы не составило труда, но Николь!
– Без паники… – сказал я, но тут же понял, что паника вот-вот накроет меня самого.
Времени на раздумья больше не было. Я схватил Николь за руку и помчался в сторону гаражей. Мне приходилось сильно сдерживаться, чтобы не сорваться на обычный для себя бег. Но в этом не было необходимости у наших «комендантов». Я обернулся на звук падающих баков и увидел, как одна из собак в неуклюжей спешке сносит все на своем пути. Я слышал, как начала всхлипывать Николь, и почувствовал, как все быстрее и быстрее бьется мое сердце.
Как раз на такой вот случай у гаражей была навалена гора старых коробок. Я толкнул Николь вперед, а сам остановился, отвлекая собак на себя. И только когда Николь, небрежно скинув часть мусора, забралась на крышу, я бросился к ящикам, стоявшим в самом конце этого же гаражного ряда, метрах в восьмистах. Неприятная сухость в горле, невозможность сделать нормальный вдох, страх до мозга костей… я ускорился и, все разгоняясь, бежал вперед, даже не думая оглядываться. Мурашки пробежались по моей макушке – мои волосы побелели, отверстия на шее впитывали гниль ночного воздуха. Я бежал так, словно и не от собак вовсе, а от себя самого. Представил себе красный лес, где не будет никаких псов, где бежать можно просто потому, что ты торопишься домой. Где не страшно быть собой всем: мне, Ришель и Ане!
С последним шагом я оттолкнулся так, что «ступень» в виде деревянной коробки с торчащими острыми гвоздями свалилась на одну из собак. Эта тварь была ближе всего и уже приготовилась прыгнуть следом за мной. С какой‐то особенной злостью я продолжал бросать вниз мусор, попадавшийся под руку: мелкие ящики с кусками стекла – их нарочно оставляли для таких ситуаций, – большие камни, кусок старого кресла… Собаки внизу громко рычали. Мутные слюни и бордовая пена текли рекой из их пастей. Злые и голодные мутировавшие друзья людей. «Что они с вами сделали? Считается ли это предательством?» – я задавался этим вопросом каждый раз, когда слышал их вой под окнами. Тогда я считал себя в безопасности…
– Ну? Сколько невинных жертв вы разорвали заживо, черти? Разве это безопасность, Мира? – прошептал я, уже не первый раз глядя этим существам в глаза. – Чертова лживая тварь.
К счастью для нас, псы услышали сирену, сообщающую о правонарушителе в другом районе, и тут же ринулись на звук. Я глядел им вслед и понимал: сегодня они все же получат свою жертву.
По крышам гаражей я поплелся на другой их край. Они, словно один длинный змей, соединялись между собой, и я был удивлен тому, как псы еще не прочухали, что, пробежавшись, можно найти другие способы забраться наверх. Бывало, что кто‐то не успевал скинуть хлам с импровизированной лестницы и становился ужином для шайки этих надзирателей, а мы, словно тараканы, спрыгивали с двухметровой высоты и бежали куда глаза глядят. И это при условии удачного приземления. «Это все для нашей же безопасности», – процитировал я Миру мысленно. Я бы с радостью посмотрел на нее, убегающую от этого дьявольского отродья.
После такого всплеска адреналина наступила мгновенная слабость: ноги были ватные, голова словно парила в воздухе, оторванная от тела, и я едва плелся, шатаясь. Чуть не упал, пока протирал глаза. Я уселся рядом с тетей, пытаясь выровнять дыхание. Николь всматривалась в свои тонкие пальцы, украшенные кольцами. Вспотевшие руки у нее тряслись, как и ноги. Она тяжело вздохнула и подняла голову вверх на купол, на звездное небо, проглядывающее сквозь него. Я же разглядывал кучку ребят, находившихся на другом конце. Днем многие местные оставляли завалы коробок и всякого хлама, по которым ночью можно было забраться сюда. Утром мне тоже придется выстраивать коробки для следующих таких же «опоздунов», как мы с Николь.
– Я очень рада, что ты меня послушал. Что решился на все это.
– Еще бы тебя не послушать, – засмеялся я, а сам начал судорожно вспоминать, проливали вчера дождь или нет. Нюхать эту воду не было сил, не говоря уже о потопах на дорогах с утра. – Я же умер.
– Я бы хотела обойтись без этого, – невесело улыбнулась она, заправляя свои роскошные волосы за ухо. – Но теперь за тобой пойдут. Белый Демон светится во всех новостях, от его имени вздрагивают многие в пятом куполе. У тебя даже фанат среди приспешников появился!
До своей последней смерти, пока я пытался наладить свою личную жизнь, о Белом Демоне можно было забыть. И, как малые дети нащупывают зону дозволенного, так и бессовестные ублюдки на улице возобновили свою деятельность в надежде, что их никто не остановит. Теперь, когда ушла Ришель, у меня слетело последнее ограничение. Страх убийц, насильников и воров перед Белым Демоном стал тем, что теперь наполняло смыслом мою жизнь. Раз уж мирные граждане не могут покинуть купол, чтобы почувствовать себя в безопасности, эти ублюдки не будут бесчинствовать по ночам.
– Меня немного обижает, что я делаю чужую работу… Хотя, как я понял, приспешники не из органов охраны?
– Ты правильно понял. Их цель: информация о том, что творится за куполом. О животных, о растениях… О других мутантах. Например, о той девушке, которую ты видел в лесу.
– Я не видел…
Я попытался вспомнить… или додумать: при установке за нами следила… девушка?
– Да не, нет! Да быть не может!
– Почему?
– За куполом нет жизни.
– Тогда кого ты видел?
Я промолчал. В это хотелось верить. Хотелось знать, что нам действительно было куда уйти, но так не хотелось больше рисковать. Когда же все это закончится? Я хочу хотя бы на пару минут вернуться в то время, когда единственной проблемой была брокколи на ужин!
– Отец Ани заключил сделку с Мирой, – сказала тетя после долгого молчания. – Условий я не знаю, но она тоже в курсе, что он живет где‐то за куполом. Мира собиралась найти его сразу же, но Миша Слот преподнес ей огромные проблемы в лице спасенных, теперь уже жителей первого и второго куполов. Пока она решала этот вопрос, жизнь за куполом стала невозможна. Все, кого она посылала до приспешников, погибали довольно быстро. Тогда Мира перебрала несколько сотен детдомовских детей, но отобрала лишь пятерых. Ушли годы на их обучение, разработку новых технологий, экипировки – и вот уже третий год они исследуют мир за пределами куполов, но это нигде не афишируется. Они доставили одного мутанта, думали, что спасли. Увидели, что с ним сделали в лаборатории… и перестали. Могу поспорить, они давно знают, где деревня, но не говорят, справедливо опасаясь, что после этого и они уже не так сильно станут нужны.
– Так за куполом действительно кто‐то живет?
– А ты думал – я шутила?
– Н-нет… Не знаю. По идее, мутанты должны бояться приспешников. Но от той, что пряталась в лесу, не веяло страхом, – усмехнулся я. – Скорее, слабоумием и отвагой.
– Ты же не видел ее, – усмехнулась Николь в ответ.
– Она пряталась за деревьями и пыталась следовать за нами. Не думаю, что, когда боятся, поступают именно так.
– Есть подозрения, что Арес заключил союз с мутантами. Через него я и хотела передать о вас с Аней весточку. – Женщина подняла к небу указательный палец. Думаю, так она демонстрировала, что у нее все под контролем.
– Союз? Здесь его нет, зато он есть за куполом! Смешно. Так что делают такого с мутантами? Ришель как‐то… – растерянно улыбнулся я, не желая и дальше выслушивать ее догадки, и уже начал молиться, чтобы это были действительно всего лишь ее догадки.
– А что делали с тобой? Откуда шрамы, помнишь?
Такое нельзя было забыть. Никогда. Даже если бы у меня пропала память, уверен, историю этих шрамов я бы помнил. Я тяжело вздохнул, но тетя, видимо, побоялась стать свидетелем нового приступа (которых, к слову, не было давно).
– Давай сменим тему, пожалуйста… Я тут на днях случай вспомнила. Хотела рассказать, но решила, что будет неуместно. Сейчас, думаю, можно отвлечься. А то, глядишь, еще один такой забег – и случай вообще может не представиться.
– Я весь внимание.
Я развалился на грязной крыше и приготовился слушать. Мелкие камни впивались в кожу через тонкую толстовку, спину пробивал холод. Не так я планировал отдохнуть перед новой рабочей неделей.
– У твоей бабушки в деревне, когда Аня с тобой приезжала… Про яму ничего не помнишь? – интригующе спросила она. На что я только помотал головой. – Вы были малышами, ей тогда вообще три только исполнилось. Помню, это был ее день рождения, он, кстати, завтра. Рядом ремонт труб начинался, рабочие вырыли неглубокую яму. А вы вечером пошли в магазин. Папа твой с Темой только отвернуться успели, – рассмеялась она, – а ты в нее с разбегу. Аня сползла за тобой.