– Ха… Да, это похоже на меня.
– А выбраться вы не могли. – Она легонько ткнула меня кулачком в бок. – Вас доставать стали, а у Аньки сандалика нет. В песке затерялся. – Она опять засмеялась. Я хотел спросить ее про отца, но она помахала рукой. – А утром рабочие давай копать и сандалик нашли. Помнишь, что ты им сказал, когда они спросили, не знаешь ли ты, чей он?
– Нет, – ответил я, пытаясь вспомнить этот момент.
– Сказал: «Я знаю чей! Я отдам это девочке, которая потеряла». А работник такой: «И скажи, пусть сюда больше не лезет! Это опасно!» – она спародировала мужской голос.
– И, видимо, я отдал его Ане?
– Не-е-е, Аня сама его у рабочих взяла. Она рядом стояла. Но выдавать вас не стала, – засмеялась тетя.
На какое‐то время повисла тишина. Мне было очень жаль, что я не помнил Аню, но всем сердцем я теперь желал помочь ей. Нам ведь была уготована другая участь.
– Если бы не Мира, все было бы по-другому, – прошептал я.
– А как было бы? – Николь улыбнулась, игриво приподняв бровки. – Расскажи.
– Ну… Не знаю я… Было бы лучше, думаю. По крайней мере, для меня. Сейчас лучше всем, кто живет не в первом и не во втором… Хотя я до сих пор не понимаю – зачем нужно Лисе участвовать в этой заварушке?
– Тут все просто. У нее забирают отель.
– Чего? – Я вскочил, упершись руками в грязную крышу, мелкие камни впились в ладони. Правая рука угодила в вязкую лужу, я поспешил вытереть ее о заляпанную кофту и поймал себя на мысли, что перед встречей с Аней стоит приобрести новую. – За что?
– В отеле недавно от передозировки умер постоялец. Идет разбирательство, но Наташа уверена, что это тот самый Ваня подстроил. Мне же кажется, что он кем‐то приходится Мире. Такой абсурд. Через три месяца будет повторный суд. Их семью готовятся переселить в первый, а отель выставят на продажу от лица государства. Там его и перекупит семья Вани.
Я недовольно цокнул. Теперь были понятны и мотивы Лисы, и ее намерения. Человек, которому есть что терять, всегда может сжать зубы и опуститься на колени, и нет ничего позорного в этом страхе. Но человек, у которого хотят отнять все, не будет знать страха ни перед чем.
– Хочу отдать должное: она защищает свое до конца.
– Да, но она уже проиграла, и все, что ей остается, – ждать. Ждать следующего суда и очевидного для всех приговора. Все, чего добилась она: звание, уважение, должность заместителя по техническим вопросам… все сровняют с землей. А то, что было подарено ее отцом, возведено с нуля для нее, – задаром отдадут другому.
– Да, неприятная ситуация…
– Ты знаешь… я ею восхищаюсь. Я познакомилась с Наташей, когда она только закончила учебу и начинала работу техником в отделе безопасности. Протез не может заменить руку, хотя наши разработчики очень стараются. А ее телесная робо-рука чаще мешала, чем помогала, поэтому она постоянно снимала ее и предпочитала работать одна. Наташа тогда разревелась, потому что шесть часов подряд не могла найти причину поломки и не хотела просить ни у кого помощи. Она боялась, что пойдут слухи про нее: девушка-слесарь, да еще и без руки. А когда попросила, один из работников все же заметил, что у нее протез, на что она только вскинула бровь и холодно ответила: «И что?» Как она позже рассказывала, в такие моменты хочется спрятаться в коробку и месяцами не вылезать, пока вокруг этой темы не утихнет ажиотаж. Но она четко научилась расставлять границы – где личное, а где работа. Потом ей подарили рабочий, тот, что с огоньком на руке, и с тех пор она работала только одна. Ведь она уже набралась опыта, а не заметить такой девайс мог лишь слепой. Тем, кто все‐таки его замечал, она холодно отвечала и гордо удалялась… чтобы надолго спрятаться в своем кабинете. Так продолжалось, пока не появился Митя. Он пообещал побить каждого, кто косо посмотрит на его Босса, – усмехнулась тетя, видимо, находя это забавным.
– Да… Митя такой.
««Такой» – это какой?» – спросил я самого себя. Тот, что говорит больше, чем делает, а если и делает, то скулит, как щенок? Я улыбнулся, представляя, как он в форме солдата защищает Наташу. Возможно, он придавал ей уверенности, и это было самым важным в их отношениях.
– Видишь, какая она славная девушка, а Мира все опять портит. Говорю же, без нее было бы лучше, – подытожил я.
– Дюк, никак бы не было. Как ты не понимаешь? Вообще никак.
– Да что «никак», чертова ракета! Чертов МОР!
– МОР – ракета твоего отца.
Я недоумевающе посмотрел в глаза Николь, пытаясь выбраться из лабиринта ее мыслей. Когда она поняла, что я окончательно запутался, то решила объяснить:
– Ракету запустила Мира. Мутаген в ней – разработка твоего отца. Последнее, что он успел сделать перед смертью. Ну, давай устроим тебе урок истории…
Николь поправила очки, села поудобнее, развернувшись ко мне, и начала:
– Долгое время над всеми странами висела угроза холодной войны. Так называют войну интересов между государствами. Со временем начались вооруженные конфликты. Президенты стран сидели в бункерах и угрожали друг другу ракетами. Народу стало страшно, народ начал бунтовать – сначала в одной стране, потом в другой, третьей… Голосом народа в одной из стран, где люди еще послушно терпели все происходящее, стала молодая женщина, которая говорила, что скоро из-за такого количества ядерных ракет исчезнет озоновый слой и погибнет все живое. Ну, знаешь, как говорил Эйнштейн: «Я не знаю, каким оружием будут сражаться в третьей мировой войне, но в четвертой будут сражаться палками и камнями». И эта женщина была права: все шло к тому, что планета станет просто непригодной для жизни. Но мы же с тобой знаем, что богачам нет дела до простых людей. Мира была невыгодна властям: она призывала тратить деньги не на ракеты, а на полноценный бункер со всеми условиями для жизни людей. Но все терпели и ждали… пока ее не отравили. Мира пролежала в коме добрых три недели, и за эти три недели народ восстал и в нашей стране. Ты знаешь, что такое гражданская война, Дюк? Это когда власти опять ни при чем. Это когда охрана их защищает по приказу, ломая череп и ноги соседу по лестничной площадке. – Тетя подняла указательный палец. – Поэтому в нашем плане мы начали с охраны. Они должны преклонить колени перед обманутым народом за то, что вместо защиты убивали невинных людей. Вы – спасение, Дюк. Вы должны помочь людям вернуться домой. А не умирать, как запуганный скот!
Николь громко выдохнула и замолкла. Достала из маленькой сумочки электронную сигарету и закурила.
– За три недели произошли ужасные события. Люди без разбору убивали друг друга. Бесчинства закончились лишь тогда, когда Мира вышла из комы и тут же надела корону, оправдывая это необходимостью навести порядок. Обещала народу спасение, справедливость и долгую беззаботную жизнь. Охрана, так яро убивавшая граждан, склонила колени, потому что власть сменилась… Мира казнила каждого, на чьих руках была гражданская кровь. Вместо ракет она строила купола. Поначалу ее посчитали сумасшедшей, и всего несколько стран заключили с ней договор. От других же она слышала только насмешки: мол, вложила все деньги не в ракету, а в купол; а что, дескать, если мы сейчас нападем? Они не нападали. Пока она строила, нас защищали страны, бывшие с нами в союзе. А когда воевавшие политики поняли, что бункер их не спасет, то начали активно сотрудничать с ней. Они присылали своих послов, но послов убивали, одного за другим. Так убили и мать Ришель… Мира взяла под свою защиту только избранных, и, как только они спрятались в куполах, выпустила МОР, тем самым совершив coup de grâce.
– Удар милосердия? – прошептал я, завороженный рассказом Николь. Меня словно в кровавое болото с трупами окунули, а выползти я из него не мог. Отвратительное чувство.
– Удар милосердия. Для тех, кто выжил после войны. Чтобы не страдали от пожаров, болезней и всей этой чертовщины, которую оставили им «дипломаты», включая разрушенные дома и разорванный в клочья озоновый слой. Все должно было исчезнуть… Но в МОР-I был влит мутаген твоего отца. Я до сих пор не знаю, как он это сделал, но… сделал. И то, что ты увидишь за куполом, живет благодаря ему. Вы тоже можете там жить. Вы сможете вернуть людей домой. В память обо всех погибших, в память о нашей разрушенной планете. Вы – надежда на то, что у нее еще есть будущее. Мира тоже хотела стать надеждой. Но тут появился неучтенный фактор – ее дочь. Она была так зла, что ты родился здоровым, а ее дочь – инвалидом, что пыталась выбить из твоего отца информацию едва ли не пытками. Дюк, она тебя чуть ли не на атомы разобрала! Но все равно не получила того, чего хотела. И вот теперь ей приходится ремонтировать купол. Айзек должен был показать тебе документы о восстановлении. Но, как ты наверняка понял, она занимается только пятым. Второй и первый обречены.
Меня немного насторожило ее «должен был показать». Словно он не случайно нашел их в документах и показал мне, а действовал по указанию тети. Возможно, она подумала, что мотивирует меня этим.
– Я не понимаю! Она не хотела заселять их. Теперь смотрит, как мы медленно умираем тут. Кто она вообще такая, чтобы решать, кто будет жить, а кто умрет?
Вопрос был риторический. Николь молча пожала плечами.
– Я не понимаю, Николь! Она стольких могла спасти! Среди них были хорошие люди, я уверен в этом!
– Нельзя спасти всех…
– Можно хотя бы попытаться. Даже сейчас! На Земле осталось так мало людей! Мутанты! Чем они ей помешали?!
– У них есть то, чего нет у нее. Она хочет все контролировать, решать, кто будет жить в ее Эдеме. Ты даже не представляешь, как она разочарована гнилыми людьми в пятом! Она ведь их так тщательно отбирала.
– Потому что не бывает идеальных людей.
– Поэтому они либо пропадают, либо переезжают в первый и второй, а после умирают там. Дюк, мы все – в огромной мясорубке.
– Я не верю… Так нельзя с людьми. Такого просто не может быть.
Тетя закатила глаза:
– Забудь детские сказки, где побеждает добро, забудь про правило бумеранга. Думаешь, у нее есть совесть и мораль? Совесть и мораль есть у тебя. У нее же – власть. И ее никогда не настигнет бумеранг, потому что не существует ничего, соразмерного той боли, которую она причинила. Она была голосом народа, ангелом-спасителем, но на деле оказалась Жнецом.