– Простите, принцесса.
– И, кстати, о патронах для дробовика в фургоне. Неужели ты думаешь, что они ждали нас там только потому, что какой-нибудь ангел сбросил их с небес, так как тебе понадобилась помощь? Они были здесь потому, что кто-то посчитал необходимым приготовиться и заплатил за них деньги. Имей это в виду в следующий раз, когда ты загонишь себя в безвыходное положение и кто-нибудь внесет за тебя залог или притащит кушетку для сна. Это не провидение. Это щедрые люди, которые усердно работают, чтобы купить для тебя все это.
Мы рысцой пробежали через главный коридор, ведущий глубже в здание.
– Обыщи коробки, – сказал Джон. – Посмотрим, может, там где-нибудь есть антидепрессанты…
– Хорошо, хорошо.
– Нет, серьезно, это настоятельная необходимость. Я засуну их в ствол и выстрелю ими тебе прямо в мозг.
Какое-то время мы шли молча и я сказал:
– Как же мы так напортачили, Джон?
Он покачал головой:
– Мы всегда найдем способ.
Мы остановились, чтобы вскарабкаться на груду перевернутых пластиковых контейнеров.
– Черт побери, федералы слиняли с такой скоростью, словно на них напали. Но кто? Инфицированные?
– Не совсем. Я говорил тебе, что Фальконер решил вытащить меня оттуда, и для этого нам пришлось проделать в стене гигантскую дыру. Они держали нас в чем-то вроде большого спортзала, и мы увидели у стены пару контейнеров с жидким кислородом. И мы вроде как решили: «Давай взорвем это дерьмо и сбежим отсюда». Это сработало, но, как мне кажется, в возникшей неразберихе несколько инфицированных освободились, и федералы решили уйти из города и предоставить делам идти самим по себе.
– Погоди, так это из-за тебя федералы бросили корабль? Твою же мать.
– Ну, я чувствовал, что, схватив меня, они вроде как сделали ошибку. Они должны были знать, что в результате на них выльется.
Джон защелкнул три патрона в свой смешной трехствольный дробовик и нервно поглядел назад, на парадную дверь. Но никто не пытался войти через нее. Погоди, неужели вся эта злая вооруженная толпа испугалась? Плохой знак, черт побери.
– ЭМИ? КТО-НИБУДЬ?
По старым заплесневелым стенам пошло гулять эхо. Внутри здание казалось раз в пять больше. Как и у всех больших больниц, у него была запутанная планировка, вероятно спроектированная человеком, верившим в целебную силу разглядывания сконфуженных посетителей, бесцельно бродящих по коридорам. И ориентированию совсем не помогало, что все указатели стерлись, были украдены или были зарисованы граффити. Мы вышли на перекресток коридоров.
– Куда? – спросил я.
– Когда я был здесь раньше… ЭЙ!
Джон побежал вправо. Я за ним, тяжелый зеленый ящик молотил по ногам. Мне уже хотелось бросить эту тупую железяку.
– Что? Что ты там увидел? Джон!
В конце коридора мы резко остановились.
– Я кого-то увидел.
– Э… человека?
Он покачал головой, словно хотел сказать: «Не знаю».
– Ты уверен, что видел его?
– Это лифт? – Да, это был лифт. В самом конце коридора. Двери заперты.
– Скорее всего, нет электричества и он не работает, верно?
– Мне кажется, – сказал я, – ты ошибаешься. Я на нем ехал. Они не очень долго держали меня внизу, в подвале.
– Да ну? Мне ты ничего об этом не сказал. И что там внизу? Стопроцентно там было не на что пожаловаться, иначе ты бы мне уже все уши прожужжал.
– Даже не знаю. Они держали меня все время без сознания, а потом, когда выводили, чтобы отправить в карантин, накинули мешок на голову. Не хочу потрясти твою веру в правительство, но я думаю, БИЭПИ – это что-то вроде теневого проекта. Пошли поищем лестницу.
Не надо было обсуждать, войти ли в лифт или нет – правило номер один, которое я упоминал мгновением раньше. Ты входишь внутрь, двери закрываются и кто-то другой отправляет тебя туда, куда он хочет. Каждая буква этих правил полита кровью.
– Бум, – сказал Джон. – Лестница. Прямо там.
Мы рысью побежали к двери на лестницу, и в то самое мгновение, когда Джон схватился за ручку, лифт за нами звякнул. Мы услышали, как двери раздвинулись.
– Волт? – спросил тоненький голос позади нас.
Я едва не описался. Джон увидел выражение моего лица и резко обернулся, держа наготове дробовик. Он пошел впереди, и мы медленно подкрались к открывшемуся лифту. В кабинке стояла маленькая девочка. Черные волосы, длинные и прямые. И грязная ночная рубашка.
– Блин, – сказал Джон. – Что ты тут делаешь?
– Джон, отойди… – сказал я.
Маленькая девочка посмотрела на меня и сказала:
– Не бойся, Волт.
– Анна?
Она кивнула.
– Ты ее знаешь? – спросил Джон.
– Не опускай дробовик, Джон.
– Хочешь его подержать? Я не целюсь в малышей.
– А почему в этом ружье так много дырочек? – спросила Анна.
– Что ты хочешь? – сказал я.
– Отвести тебя к Эми.
– Она здесь?
Анна молча кивнула.
Джон и я обменялись взглядами.
– Лады, – спокойно сказал Джон. – Согласен, она ужасно странная.
– Черт побери, – прошептал я, – если бы это был фильм ужасов, то зрители сейчас бы закричали, чтобы мы убирались отсюда ко всем чертям.
– Ну, они бы подумали об этом. Никто бы не кричал, если только…
– Она внизу, – прервала его Анна. – С ней ваша собака. Заходите оба.
– Э, нет, – сказал Джон. – Если уж надо идти вниз, то по лестнице.
Анна покачала головой.
– На лестнице нет света. А мы должны держаться подальше от темноты.
Я сглотнул и сказал:
– Из-за людей-теней.
Она кивнула.
– Господи Иисусе, – прошептал Джон.
– Оставляю решение на тебя, – сказал я Джону.
Ясно, что у него не было никаких идей. И очевидно, нас заманивали в ловушку. И еще более очевидно, нам ничего не оставалось, как идти.
– Где она? – спросил Джон. – На каком этаже?
– Второй подвал. Там мистер Медведь присматривает за ней.
– И этот мистер Медведь…
– Плюшевый медвежонок, – сказал я, отвечая за нее.
– Хорошо, – сказал мне Джон. – Мы сделаем все следующим образом. Ты ждешь здесь. Две минуты. Я спускаюсь по лестнице. Если там нас что-то ждет, посмотрим, как оно любит дробь. Потом ты спустишься на лифте, и я тебя там встречу. А если она, э, нападет на тебя, тебе надо продержаться только два этажа. Против малышки.
– Я думаю, – сказала Анна, – что мы должны поехать вместе.
Но Джон уже направился к лестнице. Я перевел дыхание, набрался решимости и шагнул в кабинку лифта, к Анне. Мои пальцы зависли над кнопкой «-2», и я заставил себя досчитать до ста. Приготовился к выстрелам, крикам или чему-то еще такому.
Ничего.
Я нажал на кнопку.
Дверь закрылась.
Анна неподвижно стояла слева от меня, глядя вперед, как и глядят люди, едущие в лифте. Лифт заурчал, и мы поехали вниз, вниз и вниз. Крошечная ручка, теплая и мягкая, схватилась за мою. Я посмотрел на Анну, и она улыбнулась мне.
Нас тряхнуло, и лифт остановился.
Свет погас.
Маленькие пальцы сжали мои. Я ударил по двери и заорал: «ДЖОН! ЭЙ!»
Никакого ответа. Ладонь Анны крепче сжала мою. Сильно. Слишком сильно.
Я ударил кнопки на панели управления. Ничего. Пнул дверь. Попытался вырвать руки из хватки Анны и не сумел.
Ее пальцы изменились. Я почувствовал, что они тают в моей хватке, срастаются, и становятся чем-то вроде змеи или щупальца…
Вспыхнул свет. Я перевел взгляд на Анну, и она снова была маленькой девочкой с маленькими девичьими ручками.
– Этот свет, – сказала она. – Он что-то делает.
Я смотрел на нее во все глаза, но она была олицетворением невинности. Дверь открылась, и там стоял Джон, направив дробовик мне в лицо.
– Не стреляй, Джон, – сказал я. – Просто, э, не было света. Все чисто?
– Ага.
Анна вышла из лифта и остановилась, чтобы подобрать плюшевого медвежонка, который выглядел так, словно за последние двадцать лет его покупали и продавали на гаражных распродажах по меньшей мере раза три. Она сжала его в руке и пошла по коридору.
Я узнал коридор, запятнанные ржавчиной стальные двери и запах дерьма. Я пошел за Анной, а Джон отправил за мной. Он держал дробовик у уха, направив его в потолок, и пытался глядеть во всех направлениях сразу.
Мы повернули за угол, миновав множество дверей, добрались до конца коридора и оказались перед изрешеченной пулями дверью подсобки, забаррикадированной с этой стороны – ее опоясывали металлические прутья со свежими сварными швами. В коридоре валялись пустые мешки из-под цемента и инструменты для каменной кладки, и я спросил себя, не находится ли по другую сторону двери тот самый паровой туннель, только что запечатанный кирпичом и бетоном.
Анна повернула налево, в другой коридор. А потом прошла через дверь с табличкой «ФЛИГЕЛЬ», которая открылась в невозможно длинный коридор, казавшийся слишком длинным для этого здания. Мы вошли в него, эхо наших шагов разносилось, казалось, в обоих направлениях. Стены были покрыты выцветшими фресками, изображавшими чудовищные улыбающиеся рожицы, которые могли быть клоунами или мимами. Местами время и сырость соскребли краску, так что огромные участки цветного ландшафта были испорчены или полностью уничтожены, а улыбающиеся жители даже не представляли себе, что рушится сама ткань их мира. Авторы граффити оставили свои подписи, анархические символы и рисунки собственных членов. По стене, слева от меня, бежала надпись, выполненная огромными буквами:
ЗВЕЗДЕЦ НЕ ДАЛЕКО
ОН УЖЕ НАСТАЛ
А НАМ ПЛЕВАТЬ
Анна оглянулась на меня и улыбнулась. По моей спине пробежали невидимые муравьи.
Я посмотрел назад, на Джона, и понял по его лицу, что он уже сообразил – кто бы ни ждал нас впереди, это не Эми. Плохая новость, и надо было понять, как с этим справиться. Увы, не мы контролировали ситуацию. Мы никогда не контролировали ситуацию. Последняя из работающих аварийных ламп находилась на середине коридора, и свет исчез задолго до того, как мы добрались до его конца. Только наше эхо следовало за нами в темноте – дальше, дальше и дальше. Анна пошла медленнее, и я опять почувствовал ее крошечную теплую ручку в моей. Мы вместе дошли до конца коридора, и я увидел закрытую дверь, из-под которой сочился свет. Именно так описывают состояние клинической смерти – длинный проход с дверью на конце, из которой льется свет.