– Пилот думает, что мы зомби. Мы должны показать ему, что он ошибается.
Урча мотором, мы остановились в поле; беженцы из Неназываемого текли мимо нас, пешком, в грузовиках или на велосипедах, направляясь ко второму военному кордону, о котором, я был совершенно уверен, большинство из них и не подозревали. Что, как они думали, ждало их там? Оставшиеся за городом близкие с упаковкой пива? Президент с букетом извинений?
Джон взял громкоговоритель и сказал:
– У НАС ОСТАЛОСЬ ОКОЛО ПЯТИ МИНУТ, ЧТОБЫ РАЗГРЕСТИ ЭТУ ХРЕНЬ, ТАК ЧТО СЛУШАЙТЕ. СОБЕРИТЕСЬ ВОКРУГ. МЫ СОБИРАЕМСЯ ИЗОБРАЗИТЬ ПОСЛАНИЕ ПИЛОТУ САМОЛЕТА. ОН НЕ ЗНАЕТ КОГО, ОН СОБИРАЕТСЯ БОМБИТЬ. МЫ ПОКАЖЕМ ЕМУ, ЧТО ОН КРЕТИН.
Мы все выпрыгнули из грузовика. Пикап с Оуэном, Ковбоем и Маркони – подумав, я решил, что такой полицейский сериал я бы посмотрел, – притормозил рядом с нами.
Я нервно посмотрел на самолет и сказал:
– Вот же сука. У нас нет времени, у нас нет времени…
– Это должно быть что-то простое! – крикнул Джон. – Вроде «ПОМОЩЬ» или чего-то в этом роде!
– У НАС НЕТ ВРЕМЕНИ! МЫ НЕ УСПЕЕМ ОБРАЗОВАТЬ ШЕСТЬ ГРЕБАНЫХ БУКВ, ДЖОН!
– Нам не нужны буквы, Дэвид, – сказал Марко-ни. – Нам нужен символ. Такой, который человек наверху сможет узнать. – Он кивнул в сторону Эми.
– Точняк! – сказал Джон. – Он прав. – Джон выбежал, остановил группу женщин и крикнул: – Все становитесь в линию. Здесь! Быстрее! Ты! Вот здесь. Становись! ДАВАЙ, ЧЕРТ ПОБЕРИ, НАМ НУЖНО ПО МЕНЬШЕЙ МЕРЕ СТО ЧЕЛОВЕК! ШЕВЕЛИСЬ!
* СТЕНОГРАММА РАЗГОВОРА МЕЖДУ КАПИТАНОМ ПАБЛО ВАСКЕСОМ (ПОЗЫВНОЙ «ОСТРИЕ»), ПИЛОТОМ МС-130 Н КОГОТЬ II, ВЕДУЩИМ ГРУППЫ В ОПЕРАЦИИ ЛЕППАРД И ВТОРЫМ ПИЛОТОМ КАПИТАНОМ ЛОУРЕНСОМ МАКДОННЕЛОМ («ЖЕРЕБЕЦ»).
15 НОЯБРЯ, 11:55 УТРА
Острие: Техник, мы в шесть-точка-ноль секундах от точки освобождения груза. Приготовиться открыть створки грузового отсека, по моей команде…
Жеребец: Эй, посмотри на область баррикад. Она на дороге, э, на хайвее…
Острие: Вижу.
Жеребец: У нас, э, образовалась толпа. Это БИЭПИ?
Острие: Отрицательно.
Жеребец: Эвакуация союзников должна была закончиться к…
Острие: Отрицательно. Это не БИЭПИ.
Жеребец: Бог мой, неужели мы смотрим на Зулусов?
Острие: Утвердительно, я вижу перевернутые машины и обломки, вроде бы баррикада прорвана.
Техник: Достанет ли их взрыв?
Острие: Утвердительно. Техник, мы в трех-точка-ноль секундах от точки освобождения груза. Открывайте створки грузового отсека.
Жеребец: Смотри. Внизу, э, область на восток от хайвея. В поле.
Острие: Понял тебя, толпа образовала в поле…
Жеребец: Смотри. Смотри, как они стоят.
Острие: Неужели это?..
Жеребец: Посмотри на ряды, это совершенно ровные ряды…
Острие: Они почти образовали…
Жеребец: Не почти. Это совершенный, слишком совершенный нарисованный…
Острие: Хорошо. Это… Э, Командование, говорит Острие, слышите меня? Мы, хм, я не верю своим глазам, но мы видим толпу Зулусов меньше чем в километре от области цели, и они стоят… э… стоят в форме человеческого пениса. Повторяю, Зулусы образовали совершенный человеческий пенис в открытом поле под нами. Мы видим это собственными глазами.
Жеребец: Они не Зулусы.
Мы стояли там, в поле, дрожа под дождем, образуя член; так нас выстроил Джон. Доктор Мар-кони стоял рядом со мной, выглядя разочарованным. Эми была в моих объятьях, смотрела вверх, дождинки отскакивали от стекол ее очков. Она молилась.
Грузовой самолет с ревом летел на нас, опускаясь все ниже и ниже, так низко, что я спросил себя, как он собирается уберечься от собственного взрыва.
Эми закрыла глаза, зарылась лицом в мою грудь и сказала:
– Я люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя.
– Он поворачивает! Смотри!
Здоровенный самолет накренился, плавно развернулся в воздухе и повернул назад от города. Мы нервно глядели, как он, гудя, сделал широкий круг и лег на курс, которым прилетел.
И вот тут толпа вокруг нас заревела от радости. Всего в эскадрильи было пять самолетов, и мы смотрели, как они, один за другим, делали полубочку и ложились на обратный курс.
К нам подошел Фальконер и сказал:
– Я хочу сказать, что эта самая тупая хрень, в которой я когда-либо участвовал.
– Эй, – сказал Джон. – Тебе не нравятся наши методы, но ты не можешь спорить с результатом. Все стало как надо, верно?
– А почему этот самолет не поворачивает? – спросила Эми.
Замыкающий самолет действительно не поменял курс. Он, ревя, летел по воздуху, резко снижаясь прямо над нами. Собравшаяся толпа смотрела, как он направился в ту часть города, которая стала домом карантину.
Самолет снижался все ниже и ниже, словно собирался приземлиться. Только он не замедлялся, а, наоборот, ускорялся. Он выпустил бомбы, и сам полетел за ними, пока и бомбы, и самолет не врезались в землю. В то же мгновение вдали вырос черный столб, гром последовал спустя две секунды. Наверняка грохот взрыва услышали в двух штатах от нас.
В то мгновение мы находились слишком далеко и не поняли, что оба здания старой лечебницы Фирф превратились в кратер, наполненный тысячами тонн разбитых вдребезги бетона и кирпича. Все это сварилось в топке, питаемой авиационным топливом, половицами, старой мебелью и тоннами других горючих обломков, которая дымилась еще дней десять. Где-то, на дне всего этого, помещения, полные деформированных заключенных, испарились в долю секунды. Подвал в старом административном здании по соседству, полный компьютеров и гигабайтов компрометирующих данных на жестких дисках, превратился в бурлящее черное рагу.
– Какой убогий пилот был у этого бомбовоза, – сказал Джон.
Дождь стал слабеть. Я глубоко вдохнул утренний воздух и сказал:
– Город все еще здесь, Теннет. Ты сделал свою ставку и проиграл… погодите, а где он?
– О, сукин сын! – выдохнул Фальконер.
Синий пикап, который Теннет украл, пока мы стояли, образуя член и ожидая смерти, мчался на север по хайвею.
– Кого это волнует? – сказал я. – Он натолкнется на армейский кордон. Надеюсь, они арестуют этого тупого ублюдка.
Но Фальконер уже мчался к чудовищному грузовику. Наверно, он сгорит в аду, если после всего пережитого даст кому-то другому арестовать доктора. Я уже собирался пожелать ему хорошей охоты, когда Джон просвистел мимо и прыгнул на пассажирское сиденье. А потом к грузовику рванула Эми, и я сообразил, что никто не будет счастлив, пока не увидит подходящую развязку этой истории. Я тоже побежал и еле успел запрыгнуть на заднее сиденье, аж кроссовки протащило по асфальту, когда грузовик едва не свалил без меня.
Вид неодолимого армейского кордона навсегда похоронил во мне все уважение к фильмам про зомби. Эти люди дураками не были. Они разбирались в стратегии. Они оценили противника и соответствующим образом приспособились. Если это зомби, так тому и быть.
Ни одного солдата, ни одного обнаженного лица или шеи, которые можно было укусить и зомбифицировать. Вместо них стояли ряды бронированных машин, полных солдат – бронемашины «Брэдли», как я узнал позже, – выстроенные таким образом, что стрелки могли беспрепятственно вести огонь из оружейных портов и башен, стоявших на каждой машине. Все они находились за бетонными баррикадами, которые могли остановить действия любого автомобиля-самоубийцы. По обе стороны барьера была натянута колючая проволока, доходившая до земли. Орда из пяти тысяч зомби – даже быстрых – могла бы броситься на барьер и ее бы разорвало на куски перекрестным огнем из крупнокалиберных пулеметов. Этим людям сказали, что они смотрят в хищную пасть эпидемии зомби, и они приготовились скосить это дерьмо, как мертвую траву.
После пятимильной погони за пикапом Теннета через Мертвую зону мы решили, что он поедет дальше и врежется прямо в зеленую стену смерти; здесь я предположил, что его нашпигуют свинцом, который со скоростью звука обрушится на доктора через лобовое стекло. Самоубийство бронемашиной? Назло Фальконеру? Черт побери, да этот мужик просто мудак.
Вместо этого грузовик Теннета остановился прямо перед колючей проволокой. Мы остановились и решили понаблюдать за ним, не подъезжая ближе. Теннет выпрыгнул наружу и побежал к солдатам, размахивая руками. Было не похоже, что он шел сдаваться. Скорее, требовал, чтобы они убирались, крича, размахивая руками и ведя себя, словно сумасшедший.
И тогда его схватил и разорвал на куски монстр в черном скафандре.
– Ну, – сказал я, – сам нарвался.
Мы все смотрели на заслуженную и фантастически ироничную смерть Теннета, когда услышали, как заработали тяжелые пулеметы из линии перед нами.
Справа от нас, со стройплощадки водонапорной башни, спускалась кошмарная орда шаркающих перекошенных зомби – весь инфицированный персонал БИЭПИ. Они ползли, выли и кричали, размахивая щелкающими придатками. И тогда до меня дошло, что это на самом деле и был предсмертный план Теннета. Он бросил на армейский кордон свою личную орду инфицированных, дав военным долгожданный зомби-апокалипсис, в надежде, что мир спустит ад на город за его спиной, независимо от того, что видел пилот.
– СВАЛИВАЕМ! – заорал я.
Инфицированные текли справа, устремляясь к нам и линии бронемашин перед нами. Все больше и больше машин открывали огонь по орде, башни и пулеметы выплевывали пули, воздух наполнился свинцом.
Фальконер включил задний ход чудовищного грузовика и выкрутил руль, поставив нас перпендикулярно хайвею, потом выкрутил руль в другую сторону, заставив эту махину направиться в противоположном направлении. Крупнокалиберные пулеметы за нами ревели не переставая, как на финале фейерверка. Я даже своих мыслей не слышал.