Затем достал пачку «Честерфильда» из кармана, вытряс сигарету и закурил ее. Я не повернулся, продолжая рассматривать сад, большой плавательный бассейн и трех садовников-китайцев, приводивших в порядок цветочные клумбы.
— Когда я велю вам что-то сделать, извольте выполнять! Садитесь!
Я повернулся и улыбнулся ей. Маццо предупредил меня в отношении этой женщины. Я твердо решил, что она не будет мной помыкать.
— Мне платят тысячу долларов в день за то, что я играю роль вашего мужа, миссис Фергюсон. За эти деньги я согласился сотрудничать, но это не значит, что все кругом будут мне отдавать приказы, даже самая прекрасная женщина, которую я когда-либо видел, у которой, к сожалению, настолько дурные манеры, что она не говорит «пожалуйста»…
Она долго сидела, испепеляя меня глазами, затем неожиданно успокоилась, став поразительно женственной. Перемена была удивительной. Ее надменное, недоброе лицо смягчилось, фиалковые глаза засияли, губы заулыбались.
— Наконец-то мужчина! — произнесла она, обращаясь скорее к себе.
Потом похлопала по дивану.
— Пожалуйста, подойдите и сядьте здесь.
Хотя я был всего лишь безработным актером, эта перемена меня ни капельки не обманула. Я слишком часто имел дело с такими суками, которые в один момент устраивали ад, а в следующий становились сладкими, как мед. Женщины, которые были слишком богаты, слишком красивы, но имели манеры и привычки уличных торговок, не были для меня в новинку, но я их опасался, понимая, что с ними все мои старания напрасны.
Я подошел к стулу и сел на него так, чтобы она хорошо видела меня, решив не садиться с ней рядом.
— Я в вашем распоряжении, миссис Фергюсон, — сказал я.
— Вы могли бы хорошенько подумать, мистер Стивенс… — сказала она, продолжая улыбаться. — А я могла бы кликнуть этого человека-обезьяну и приказать ему испортить ваше красивое лицо…
Я улыбнулся ей той улыбкой, которая у меня предназначалась для избалованных, капризных детей.
— Что же, кликните его… Мы с ним уже разобрались, кто из нас мужчина, а кто — мальчик. Он приземлился на пол.
Она откинулась назад и засмеялась, нацелившись на меня своими грудями. Это был настолько заразительный смех, что и я не мог не рассмеяться. Потом она сказала:
— Вы великолепны! Что за находка!
Новая смена настроения? Порой мне хотелось, чтобы я меньше знал о женщинах! Как часто они меня разочаровывали… Если они не добивались своего одним способом, они прибегали к другому, потом — еще к одному.
— Миссис Фергюсон, — сказал я, — если у вас есть какие-то указания, пожалуйста, сообщите мне.
Ее улыбка слиняла, в глазах появилось усталое выражение.
— Вы настроены враждебно, — сказала она, — и это понятно. Моя свекровь считает себя диктатором. Уверяю вас, это не я решила вас похитить.
Я почувствовал некоторое удовлетворение. Она уже защищалась…
— Похищение считается федеральным преступлением, но не станем на этом останавливаться, — сказал я. — Мне хорошо платят. Я не жалуюсь. Я согласился играть роль вашего мужа. Вас устраивает мой грим?
— Он великолепен! Но не голос… Вам придется разговаривать с некоторыми людьми по телефону. Смогли бы вы имитировать голос моего мужа?
— Я не могу сказать этого, пока не услышу его голос, — ответил я. — Не думаю, что это будет проблемой. Недавно я работал в одном клубе, где имитировал голоса хорошо известных людей: Ли Марвина, Ричарда Никсона и даже сэра Уинстона Черчилля.
Она выпрямилась, глядя на меня.
— Вы — потрясающий человек! — произнесла она таким голосом, что я не почувствовал фальши в ее восклицании. Поднявшись на ноги, она добавила: — У меня есть лента с записью речи моего мужа, вы сможете ее прослушать. Когда вы решите, что в состоянии имитировать голос, мы снова встретимся, мистер Стивенс.
— Я хочу сказать вам еще об одном, — сказал я, поднимаясь с места. — Это всего лишь деловое предложение… Я не знаю, как вы называете своего мужа, но не будет ли безопаснее, если вы будете называть меня так, как вы называете его?
Она смотрела на меня, ее фиалковые глаза неожиданно стали далекими.
— Я называю его Джоном, а он меня — Эттой…
— Итак, я жду, Этта.
Из моего долгого и, зачастую, грустного знакомства с женщинами я вынес умение чувствовать, когда женщина «сложила оружие». Я видел по тому, как смягчается выражение лица, появляется легкий румянец, в глазах появляется призыв. Все это сейчас было налицо. Я был уверен, что мне стоит только перешагнуть разделяющую нас границу, заключить ее в свои объятия, и она мне отдастся. Это было соблазнительно, но несвоевременно…
Поэтому я только улыбнулся и отошел к окну. Постоял там несколько минут, глядя в сад, потом обернулся.
Она ушла.
Я почувствовал, что мне необходимо выпить, подошел к бару и налил себе полстаканчика скотча. Забрав его, я прошел к креслу и уселся. Почему-то мне казалось, что Лоретта Фергюсон не намеревалась стать для меня проблемой.
Через полчаса, когда я все еще сидел и думал, явился Маццо.
— Вы действуете отлично, мистер Фергюсон, — сказал он, подмигивая. — Как мне кажется, вы понравились миссис Фергюсон.
Он подошел к письменному столу и снял крышку с превосходного магнитофона.
— Она сказала, что вам нужно вот это. Запись деловых переговоров босса. Что вы хотите к ленчу? Шеф-повар готовит вкусную похлебку из рыбы, моллюсков, свинины, овощей и специй. Устраивает?
— Вполне, — ответил я, поднимаясь и подходя к письменному столу.
— Вы знаете, как действует эта машина? Просто нажмите на кнопку обратного хода.
— Знаю…
Он кивнул и вышел из комнаты.
Я сел за стол, нажал кнопку и стал внимательно вслушиваться в голос человека, роль которого я играл. Голос был четкий, хорошо поставленный, авторитетный. Он явно что-то диктовал своему маклеру. Я не вслушивался в слова, не интересовался содержанием речи. Я сосредоточил свое внимание на интонациях, паузах, на качестве его голоса. Я не сомневался, что легко смогу сымитировать этот голос. Прокрутив ленту четыре раза, я решил использовать чистый отрезок ленты на катушке, переключился на запись и голосом Фергюсона продиктовал ряд распоряжений по купле и продаже каких-то несуществующих акций. Затем перемотал пленку и прослушал ее от начала до конца, отойдя к окну и глядя в сад. Я узнал, где началась моя запись, по именам Бонда и Шера, придуманным мной.
Когда я нажал кнопку «стоп», появился Маццо с неизменным столиком на колесах.
— Пахнет очень вкусно, Маццо, — сказал я голосом Фергюсона. — Надеюсь, что запах меня не обманет.
Маццо в это время накрывал на стол. Он так резко повернулся и уставился на меня, что у него из рук выпала салфетка.
— Господи! — воскликнул он. — Вы меня напугали! Я мог бы поклясться…
— Поторопись, Маццо, — сказал я все еще голосом Фергюсона. — Я голоден!
Он продолжал таращить глаза.
— Вы говорите точно так, как босс, — пожаловался он.
— Я этого и добивался.
Я уселся за стол. Возле моей тарелки лежал еще один чек на тысячу долларов. Пряча его в бумажник, я заговорил уже своим голосом:
— Ну же, Маццо, пошевелитесь! Не глядите на меня быком. Я голоден.
Днем, не снимая маски, я играл в теннис с Маццо. За домом было четыре теннисных корта, огороженных высокими живыми изгородями. Маццо играл неплохо, но мне удалось обыграть его дважды. При подаче я случайно поднял глаза и заметил Лоретту, которая стояла на балконе и наблюдала за игрой. Я помахал ей рукой, но она не ответила, а когда мне удалось снова взглянуть туда, ее уже не было.
Закончив игру, мы с Маццо вернулись в дом.
— Если мы столкнемся с дворецким, — сказал Маццо, — не останавливайтесь. Его зовут Джонасом. Он близорукий и уже очень старый.
Действительно, когда мы вошли в просторный холл, я увидел высокого, важного негра со снежно-белыми волосами, который направлялся к главному салону.
— Добрый день, мистер Фергюсон, — сказал он, останавливаясь. — Могу ли я сказать, как рад вас снова видеть…
Я махнул в его направлении и прошел к лестнице. Оттуда голосом Фергюсона я сказал:
— Я рад возвратиться, Джонас.
Когда мы добрались до верхней площадки, Маццо похвалил меня.
— Очень мило. Вы делаете успехи!
Он оставил меня в моих апартаментах, где я первым делом стянул маску и принял душ. Затем, облачившись в короткую куртку из махры, я растянулся на огромной кровати. А чтобы время скорее шло, думал.
И незаметно задремал.
В 19.00 раздался звук зуммера, он доносился из салона. Соскочив с кровати, я побежал туда и увидел, что мигает сигнальная лампочка. Схватив трубку, я спросил голосом Фергюсона:
— В чем дело?
Затем, решив, что это Лоретта, продолжал:
— Это вы, Этта? Я ждал весточки от вас.
Я услышал, как она шумно вздохнула.
— Потрясающе! Сегодня мы будем обедать в девять часов с мистером Дюрантом в столовой. Оденьте маску. Маццо говорит, что Джонас полностью одурачен. Это серьезное испытание… Джон.
Она замолчала.
Это требовало очень сухого мартини… Я подошел к коктейль-бару, но там не было льда. Чуточку поколебавшись, я подошел к внутреннему селектору, прочитал надписи над различными кнопками, увидел слово «дворецкий» и нажал кнопку. Через секунду Джонас ответил.
— У меня нет льда, Джонас, — сказал я голосом Фергюсона.
— Лед находится в нижнем отделении шкафчика, сэр, — взволнованно сказал он. — Я сейчас же приду.
Я обругал себя за глупость.
— Нет, не приходите. Я занят. Все в порядке.
Я отключился.
Вот, что может получиться из-за излишней самонадеянности, сказал я себе, открывая дверцу нижней половины коктейль-бара. Действительно, там находился плотно набитый холодильник.
— Что он, теперь подумает? — беспокоился я. Пока я смешивал коктейль, раздался осторожный стук в дверь. Поспешно отойдя к окну, я крикнул, чтобы входили.
— Сэр, могу я приготовить вам питье? — спросил Джонас. Все еще стоя к нему спиной, так как на мне не было маски, я покачал головой.