Зоя ВоскресенскаяВ ЭТОТ ПАМЯТНЫЙ МАЙСКИЙ ДЕНЬ
К юным читателям!
Новый рассказ Зои Ивановны Воскресенской «В этот памятный майский день» посвящён субботнику в день 1 мая 1920 года, в котором участвовал Владимир Ильич Ленин.
Писательница 3. И. Воскресенская известна как автор книг для юных читателей о В. И. Ленине и семье Ульяновых. Это цикл рассказов «Сквозь ледяную мглу» — о жизни Ленина и Крупской в годы первой русской революции, повесть «Утро» — о бессмертном подвиге нашего вождя в предоктябрьские и октябрьские дни 1917 года, повести «Сердце матери» и «Встреча» — о Марии Александровне Ульяновой, «Надежда» — о Надежде Константиновне Крупской, сборник рассказов «Костры», охватывающий различные периоды жизни и деятельности В. И. Ленина. По повестям «Сердце матери» и «Встреча» поставлена кинодилогия «Сердце матери», «Верность матери», получившая широкое признание у нас и за рубежом. Повесть о Н. К. Крупской легла в основу кинофильма «Надежда», также тепло принятого нашей общественностью. Юные читатели знают художественно-публицистические книги писательницы — «Дорогое имя», «Слово о великом Законе», повести и рассказы о пионерах и октябрятах — «Девочка в бурном море», «Ястребки», «Ленивое солнце» и др.
Писательница 3. И. Воскресенская — лауреат Государственной премии СССР.
Первое мая 1920 года. Ещё ночью лил дождь, а утро обещает жаркий день. Загустели деревья в Тайнинском саду. На спуске к Москве-реке проклюнулись острые, туго закрученные почки на тополях и кустах сирени. Солнце высветило алый флаг над Большим Кремлёвским дворцом.
Владимир Ильич спозаранку в своём рабочем кабинете. Просматривает телеграммы, срочные донесения.
…Белополяки вот уже шестой день развивают наступление на Украину. Киев под угрозой… Барон Врангель собирает в Крыму остатки разбитых деникинских войск, нацеливается на Донбасс… По всей стране идёт новая мобилизация коммунистов и комсомольцев на фронт…
Владимир Ильич постукивает тупым концом карандаша о стол. Глубокие морщины собрались на лбу. Он встал, подошёл к карте России, висевшей в простенке между окнами. На ней словно отразилось звёздное небо: вся исколота булавками, которые отмечали линии фронтов. Сейчас большая часть страны очищена от врагов, и нет у них уже силы, чтобы сокрушить Советскую Республику. Дело идёт к окончательной победе. Но её надо завоевать… Москва на голодном пайке — осьмушка хлеба на день… Но постепенно восстанавливаются, вступают в строй фабрики и заводы. Полным ходом разрабатывается великий план электрификации страны.
Закончив со срочной почтой, на каждом листке которой Владимир Ильич кратко и чётко определил, что надо делать, он раскрыл папку с рукописью. Надо торопиться с изданием этой работы. Через два с половиной месяца в Москве соберутся коммунисты из многих стран. Им надо рассказать, как русские большевики защищают дело революции, как должны готовить коммунистические партии мира свой рабочий класс к борьбе за освобождение…
В открытое окно донёсся мелодичный перезвон курантов Спасской башни, напомнил, что пора идти на субботник.
И вот Владимир Ильич на Драгунском плацу Кремля. В старом пиджаке, в заношенных зелёных альпийских брюках, на голове сплюснутая фуражка с облупившимся козырьком. Плац, как и весь кремлёвский двор, завален брёвнами, досками, балками, почерневшими от времени ящиками от патронов — остатками баррикад со времён октябрьских боёв 1917 года.
Откуда-то доносятся звуки оркестра. Раздаётся такое знакомое с детства, волжское: «Эй, ухнем! Ещё раз! Ещё раз! Взяли!» Молодые курсанты Московских пулемётных курсов работают с огоньком, с задором, слышатся шутки. И Владимира Ильича охватывает радостное ощущение этого коллективного труда. Он включается в «артель» комиссара Пулемётных курсов Борисова. Восемь человек прилаживаются к толстому, длинному бревну.
— Может, не стоит вам, Владимир Ильич? — замечает тихо Борисов.
— Я ведь тоже житель Кремля, меня это тоже касается, — решительно отвечает Владимир Ильич и вместе с другими поднимает бревно.
— Отставить! — раздаётся команда Борисова. — Нельзя Владимиру Ильичу нести бревно на левом плече: у него возле сердца сидят две вражеские пули.
Тоном, не допускающим возражений, комиссар предложил Владимиру Ильичу перейти на другую сторону и вперёд, чтобы нести бревно на правом плече и с хлыста, а не с комля.
— Нет, батенька, мне теперь по плечу и комель, — смеясь сказал Владимир Ильич, подперев правым плечом бревно.
Трудовой азарт царил не только на кремлёвском дворе. Он охватил всю Москву, города вёей России. Только в столице в этот день трудилось почти полмиллиона человек.
Владимир Ильич работал как и все, а рядом с ним, стараясь не отставать от взрослых, усердствовал одиннадцатилетний Володя Стеклов, сынишка товарища по партии, по эмиграции.
Весело скрежещет метла по торцам. Володя подметает мусор и внимательно следит, не блеснёт ли гильза от стреляного патрона. Карманы у него уже отяжелели. Иногда он скашивает глаза на Владимира Ильича — заметил ли он, какую большую кучу мусора собрал Володя. Но Владимир Ильич увлечённо расчищает отведённый ему участок.
Подъехал грузовик. Володя, смахивая ладонью капельки пота с лица, по-хозяйски смотрел, как красноармейцы лопатами побросали собранный им мусор в кузов машины. Ого сколько! Полмашины! Не меньше, чем у Владимира Ильича.
Субботник окончен.
Кремлёвский двор преобразился. По-праздничному блестят аспидные квадраты торцов.
— Ты хорошо потрудился. — Владимир Ильич положил руку на плечо своего маленького тёзки. — А гильзы тебе зачем?
Щёки у Володи зарделись ещё ярче: ничто, оказывается, не ускользнуло от зорких глаз Ильича.
— Это трофеи. Раздам ребятам в школе, хорошие вставочки для карандашей.
— А ну-ка высыпай сюда свои трофеи, — показал Владимир Ильич на фанерную лопату. — Проверим, нет ли там боевых патронов, а то начнёте ковыряться, наделаете беды.
Он присел на корточки и внимательно перебрал гильзы, которые Володя извлёк из карманов. Отобрал несколько штук нестреляных патронов.
— Тысяча жизней, — как бы взвешивая на руке патроны, сказал Владимир Ильич.
Володя поднял на него вопрошающие глаза.
Тысячу жизней отдали московские рабочие, чтобы завоевать власть Советов в Москве. А сколько жизней отдано, чтобы не пустить врага к столице в прошлом году… Вот эти ещё не успели отнять жизни, — сказал он, перекатывая с руки на руку патроны с матовыми, выпуклыми жалами пуль. — Вставить бы во все гильзы вместо пуль карандаши! А? — Владимир Ильич внимательно посмотрел на Володю, на его румяные, перемазанные копотью щёки. — Ну что ж, беги домой переодеваться. Не забудь вымыть лицо и руки и обувь смени: твои сандалии совсем размокли, так и простудиться можно. Пойдём закладывать памятник Карлу Марксу. Напомни, кстати, об этом Юрию Михайловичу. Я его что-то не видел.
— Папа работал в другой артели, что за Царь-пушкой, — сказал Володя и побежал.
— Жди меня у Владимирских ворот! — крикнул ему вдогонку Владимир Ильич и сам направился домой.
Вскоре он вышел в чёрном костюме, в белой рубашке, галстук в косую белую полоску, в петлице алый бант. На голове неизменная кепка, чуть оттянутая назад. Его догнали Феликс Эдмундович Дзержинский и Николай Ильич Подвойский. У обоих тоже были первомайские красные банты на груди. Володя бежал, стуча высокими каблуками по булыжнику и на ходу торопливо что-то дожёвывая.
— Мама мне свои туфли дала, другой обуви у меня нет, — с виноватым видом сказал Володя.
Владимир Ильич вздохнул.
— А где же папа? — спросил он.
— Дописывает стекловицу, потом придёт на площадь.
Феликс Эдмундович рассмеялся.
— Стало быть редактор «Известий» товарищ Стеклов дописывает передовицу. Надо ж, как прилипло к нему это, — шутливо заметил он.
На Театральной площади у Большого театра работали комсомольцы Басманного района: очищали её от многолетнего мусора, подстригали кустарники, заделывали выбоины на мостовой, красили заборы.
— Ребята, Ильич идёт! — крикнул кто-то, и с громогласным «ура-а-а!» комсомольцы устремились навстречу Владимиру Ильичу, окружили его, радостные, возбуждённые весенним воздухом, солнцем.
— Поздравляем вас, товарищи комсомольцы, с праздником Первого мая, с праздником труда! — обратился к ним Владимир Ильич.
— Спасибо! Вас тоже поздравляем с праздником! — отвечала молодёжь.
К Владимиру Ильичу протиснулся юноша. В руках у него было пустое ведро из-под зелёной краски, в котором громыхала деревяшкой кисть. И весь он был обрызган зелёной краской, словно сама весна постаралась над ним.
— Очень просим вас, Владимир Ильич, прийти к нам сегодня в Рабочий дом в Большом Харитоньевском переулке. Митинг у нас назначен в шесть часов.
— Увы, — развёл руками Ленин, — у меня весь день уже расписан. Но обещаю побывать в самое ближайшее время. — И он направился к площадке, где закладывали памятник Карлу Марксу.
Молодо и вдохновенно звучала речь Ильича над затихшей площадью.
— Я уверен, — говорил он, — что памятник, закладываемый нами великому учителю, послужит призывом к, тому, чтобы всё ваше внимание было обращено на необходимость долго трудиться, чтобы создать то общество, при котором не будет места эксплуатации.
Под восторженные аплодисменты Владимир Ильич подписал стальным «карандашом» латунную пластинку: «Председатель Совнаркома Вл. Ульянов (Ленин)». Опустил её на дно квадратного углубления, присыпал землёй. Кто-то пододвинул ведро с цементом, подал мастерок.
— А ну-ка, иди помогай, — позвал он Володю Стеклова, — будешь подмастерьем. Подавай кирпичи!
Владимир Ильич поддел мастерком раствор, смазал кирпич, уложил его в углубление, постукал ручкой мастерка, чтобы плотнее лег, а Володя, счастливый от такого ответственного поручения и пунцовый от смущения, протягивает ему уже следующий.