То, что она увидела, — его возбуждение и голод разожгли ее; она освободила его пенис и наклонилась, чтобы взять в рот. Он был гладким, налитым до предела, теплым, солоноватым и тяжелым в руках. Кончиком языка она скользнула по головке, прошла языком до низу, практически дойдя до основания, прежде чем полностью вобрала в рот.
Он позволил ей руководить не более минуты, затем остановил ее и сел, стягивая с себя ботинки, джинсы, расстегнутую рубашку и носки.
— Вот. Теперь я весь твой.
Если бы это было правдой. Ей хотелось, чтобы он принадлежал ей дольше, чем лишь на это время. Вытянувшись на кровати и занимая практически все пространство, он был невероятно красив.
Его руки и ноги был длинным и накачанными, грудь и живот были словно вылеплены, будто он занимался все время в тренажерном зале, хотя она знала, что это было не так. Ее пальцы прошлись по изгибам его пресса, гадая, сколько же он провел времени, чтобы вылепить свое тело на войне, работая, чтобы не сойти с ума, избавляясь от стресса, вызванного увиденным или в ожидании обстрела гранатометом или огнеметом.
Эти мысли заставили ее глаза закрыться, а в груди заполыхал огонь. Страх прошелся по ее телу, его больше не было. Он был здесь, и на одну ночь Диллон принадлежал ей. Она легла рядом с ним, спрятала лицо в изгибе его плеча, закинула ногу на него и прижалась к его горячему паху.
— С тобой хорошо.
— Да, так и есть.
Она улыбнулась, и нежно потеребила волосы на его груди.
— Мне нравится прикасаться к тебе. Мне нравится смотреть на тебя.
Его член дернулся, упираясь ей в ногу.
— Наслаждайся. Но чтобы ты знала, не затягивай.
— Не затягивай? — Ох, но ожидание лишь усиливает желание, что намного лучше.
Он взял ее руку, играющую с его соском, провел ею вдоль своего тела и заставил обернуть ее пальчики вокруг члена.
— Так лучше.
— Ты прав. Так лучше. — Она начала поглаживать его, наблюдая за движениями своей руки по его пенису, как кружит ее большой палец по тугой коже головки. Ее собственное возбуждение усиливалось, соски превратились в тугие горошины, а киска налилась и истекала соками. Затем она снова села на него.
— Но так все же лучше.
Его глаза говорили, что время игр окончено, и он собирался это доказать. Открыв прикроватную тумбочку, чтобы взять презерватив, он обхватил ее за затылок и прижал к себе, прежде чем перевернуться. Его рот впивался в ее, раскрывая и притягивая ближе, его язык врывался в рот, чтобы соприкоснуться с ее языком.
Когда он переместил руку между ее ног, она ахнула, но отдалась в его власть. Он развел в стороны ее лепестки пальцем, и скользнул им, размазывая ее влагу, от входа к клитору. Она потерлась о его руку, затем о его пах, его волосы восхитительно щекотали ее нежную кожу.
Они оба были готовы, и она приподняла бедра, встречая его. Не отводя взгляда, она насаживала себя на него, медленно вбирая в себя, наслаждаясь первым проникновением.
Он обхватил ее ребра, лаская большими пальцами грудь.
Щетина на его лице не могла скрыть напряжение его челюсти, ей нравилось, что это происходило из-за нее. Она приподнималась, опускалась, подстраивалась под его ритм. Он наполнял ее, растягивал. Основание его члена стимулировало ее клитор, когда она извивалась, в поисках сладкой точки, где ее нервные окончания закипали, и всхлипывала, когда находила ее.
— Хорошо? — спросил он, и она кивнула.
— Невероятно. — Это было правдой. Ничто не подготовило ее к тому, что ее тело будет пылать от таких ощущений. Это было нечто большим, чем она когда-либо испытывала, намного большим, всепоглощающим и мощным. Это поглощало и подчиняло ее, и она затерялась.
Затерялась в Диллоне, в нечто большем, чем его прикосновениях. Затерялась во всем том, что он предлагал: безопасности и мужестве, сострадании и великодушии. Она с такой легкостью могла влюбиться в него, любить его, и знала, что этот момент держал ее будущее в своих руках.
Диллон обхватил ее руками за ее талию и сел, прижимая ее к себе. Но благодаря тому взгляду, которым он на нее смотрел, их связь стала нечто большим, чем просто секс. Стала всем ее миром. Стала всем, чем она была и что знала, и ох, что это был за опьяняющий оргазм.
Его руки крепко сжимали ее, он обнял ее за плечи и продолжал входить в нее. Ее груди были прижаты к его груди, ее киска была во власти его члена, бедер и твердых мышц пресса. Он был всюду, но ей было этого мало, она не могла думать, едва могла дышать.
Сдаваясь, она зарылась в изгиб его шеи. Ее киска напряглось, давление возрастало, требуя и нуждаясь в большем. Он шептал ей на ушко слова, которые она не могла разобрать, но в этом и не было никакой необходимости. Сексуальные слова, сексуальные звуки.
Умоляющие, отчаянные, требующие, страстные.
Она расслабилась, из ее горла вырвался пронзительный вскрик. Она могла дышать, и он последовал за ней, рыча и вздрагивая, казалось, целую вечность. Как они взорвались вместе, так они и утихли вдвоем, спускаясь на землю, словно другие люди, и зная, что между ними больше ничего не будет прежним.
Глава 9
После энергии, потраченной за последние два часа, Диллон был удивлен тому, что все еще бодрствовал.
Как и тому, что Бренна тоже не спала. Скоро рассвет, если его внутренние часы не подводили, а значит, и буря, что привела ее в его жизнь, скоро утихомирится. А это означало, что она уедет, и если он заснет, то пропустит оставшееся у них время.
И снова он не доверял своим чувствам. Они были полностью обнажены, и натянуты, словно струна. Это она, Бренна, сделала с ним такое. Забрала все, что у него было.
Требовала большего. Он не мог припомнить, когда в последний раз… Нет, не было никакого последнего раза. Он не встречал такой женщины, как Бренна Китинг.
— Знаешь, будет хорошо, если ты поспишь. — Сказал он Бренне, которая лежала у него под боком.
Она пододвинулась ближе и положила голову ему на плечо и прижалась к нему грудью.
— Я не хочу спать. Боюсь пропустить что-то интересное.
Вот оно что…
— Думаю шоу на сегодня окончено.
— Это, наверное, хорошо. — Ответила она, зевая и играя с волосами на его груди. — Думаю, несколько дней не смогу ходить прямо.
— Значит моя работа на сегодня выполнена.
Она ущипнула его за сосок, и он вскрикнул.
— Только потому, что я так хочу.
— Командирша.
— Я предпочитаю называть себя ответственной женщиной.
Они переплели пальцы рук.
— Что-то мне подсказывает, что ты чертовски в этом хороша.
— Не всегда, но я не могу не пытаться.
— Я приму это к сведению.
— Хорошо, потому что я хочу кое о чем тебя спросить.
И в этот момент все изменилось. Он повернулся к ней спиной.
— Спокойной ночи.
— Не-а. Даже не думай об этом. — Сказала она, хватая его за плечо и пытаясь перевернуть на спину. Чтобы удержать его, она закинула на него ногу и обвила рукой грудь.
Не то чтобы он не мог пошевелиться, если бы захотел, но она достигла желаемого.
— Тебе лучше быстрее задать свой вопрос. Я засыпаю.
Она помотала головой, ее волосы щекотали его руку.
— Не прикидывайся, что ты похож на мужчину, который сразу после секса чувствует усталость.
— А как насчет того, что сейчас три утра?
— Твои глаза открыты?
— Я могу разговаривать с закрытыми.
— Открой, — приказала она, приподнявшись на локте, чтобы удостовериться, что он послушал ее.
Он искоса взглянул на Бренну.
— Довольна?
Да. Вдобавок она была взволнована, ее ладони вспотели, когда сжала руки в кулаки, поэтому сразу ринулась в расспросы.
— Что означают даты на лопастях вентилятора?
Вены на его висках стали отчетливо видны от напряжения, зрачки расширились. Его сердце стало неистово колотиться.
— Я предпочту не отвечать.
Она проигнорировала надлом в его голосе и продолжила.
— Поэтому я и спрашиваю. Поэтому и хочу знать.
Он перевел взгляд с Бренны на вентилятор, который висел словно Дамоклов меч1. Прежде чем он ответил, прошло много времени, и она уже не была уверена, что он вообще отважится. Затем почувствовала, как он напрягся. Под ее рукой его сердце бешено стучало, и грудь вздымалась и опадала от учащенного дыхания, когда ее вопрос достиг слабой точки.
Она задела за живое. Сильно. Больше, чем ожидала, хотя точно была уверена, что даты были не случайны. Она точно знала, что узнает это, и надавила последний раз.
— Они как-то связаны с твоей службой в армии?
Его мышцы продолжали сокращаться, пульс громыхал, но дыхание стало размеренным, пока он смотрел на вентилятор.
— Тридцать первое мая, две тысячи шестой. Военный джип рядового Форда Вебера подорвался на мине. Ему нужно было больше времени, и он нуждался в оборудовании, которого у меня не было. Я обеспечил его комфортный перелет в Ландштуль1, затем оставил его на носилках, пока занимался парнем, который был за рулем.
— Он выжил? — тихо спросила она, не уверенная в том, насколько сильно нужно выпытывать, чтобы узнать то, что ее интересовало — те ужасы, которые Диллон так долго хранил в себе. То, что она знала точно, он никогда никому не рассказывал, доверив эти события дереву, увековечивая их в памяти вместо того, чтобы произносить вслух.
— Водитель — да. — Он начал играть с прядями ее волос рукой, на которой покоилась ее голова. — Я чувствовал, как Вебер умирает, пока вытаскивал шрапнель из груди парня.
— Мне так жаль. — Это прозвучало жалко, но разве есть слова, которых будет достаточно? Она не имела понятия, что он видел и через что прошел.
— Двадцать седьмое февраля, две тысячи пятый. Террорист-смертник захватил рынок, когда мимо проходил патрульный. В тот день я потерял специалиста Лэна Уотерса. Потратил часы, пытаясь привести его в стабильное состояние. У меня было шесть других пациентов, шансы которых выкарабкаться были намного выше, пришлось оставить его, чтобы осмотреть их.