— Матушка Природа сделала так, что я никуда не спешу. У меня есть время.
Он повернулся, присел на стол и скрестил руки.
— Следующее, что ты мне скажешь, что ты — хороший слушатель.
— Я женщина. Мы на этом специализируемся.
— Итак, расскажи мне поподробнее о том, как быть медсестрой.
— Ты меняешь тему?
Он ей подмигнул.
— Я мужчина. Мы на этом специализируемся.
Она улыбнулась, и в уголках его глаз показались «гусиные лапки». Он пытался, и от этого она тоже заулыбалась.
— Я стала медсестрой из-за бабули и её историй о встрече с дедушкой в полевом госпитале. О работе с Красным Крестом в Перл Харбор. Но я также виню своих предков. Медицина в крови у семьи Китинг.
— Клиника в Малайзии.
Она кивнула.
— Это самое долгое место их пребывания. И в клинику вложили огромные инвестиции. Я думаю, этот переезд был последний.
— Ты там была?
Она снова кивнула.
— Они хотели, чтобы я осталась. И если бы не бабушка, я переехала бы. Я даже говорила с ней о том, чтобы она поехала со мной, но она привязана к горам.
— Как и большинство людей тут.
— Но не ты.
— Раньше нет. Теперь да.
Интересное противопоставление.
— Из-за того, что видел на войне?
— Потому что это то место, где я нужен.
И все же, единственное, что связывало его с этим местом, был его отец.
— Твои навыки и опыт могли бы пригодиться во многих местах.
— С меня хватило программ по экстренной медицинской помощи. А тут нужно другое. Если бы меня тут не было, некоторые из этих ребят никогда бы не увидели доктора.
— Они доверяют тебе.
— Они знали моего отца.
— Но они доверяют тебе.
— Отчасти, я так думаю.
Это было намного больше, чем отчасти. Доверие было всем для людей, которых бабушка называла друзьями. Так почему Диллон так неохотно говорил о том, что явно заслужил? И почему он выбрал жизнь на земле своего отца, хотя мог бы жить где угодно?
— Ты уже завтракала? — спросил он прежде, чем она продолжила развивать тему разговора.
Она оставила это на какое-то время, но не собиралась отступать. Он заинтриговал её, а собирать пазлы было одно из её любимейших занятий.
— Нет, вообще-то я голодна.
— Тушеное мясо Миссис Калхун подойдет?
О, ему нужно еще многому научиться.
— А я уж подумала, что Донота рассказала обо мне все.
Глава 5
Диллон получил то, что хотел. Он вернул Бренну обратно в дом до того, как она спросила, чем он занимался в амбаре. Он мог говорить с ней о войне, о жизни до войны, но о жизни после он никогда и никому не рассказывал.
Жизнь, которую он сейчас проживал, хоть и существовал, словно на автомате, казалась лучшим способом скоротать дни.
Подъем на рассвете, кофе и завтрак, встреча со Странником и несколько кругов верхом. Большинство дней он проводил в клинике, отрабатывая вечерние смены. Затем он работал в амбаре, пока от утомления не падал на кровать. Не то чтобы он сразу засыпал, как только касался головой подушки, но он был врачом и знал, отдых нужен как ничто другое.
Он нашел инструменты для работы по дереву за коробками с книгами, когда разбирал вещи отца. До этого момента он совершенно забыл о том, что его отец мастерил полки, которые он использовал в клинике и качели на крыльце, которые поскрипывали от любого веса. Также забыл об игрушках, которые отец вырезал для детишек с гор, пока, убираясь и наводя порядок, не наткнулся на незаконченный меч пирата. Ища связь.
Пытаясь найти прощение.
Достаточно.
Он открыл холодильник.
— Блинчики? Яйца?
— Если ты уже поел, я могу сама себе приготовить, — сказала Бренна, снимая с плеч пальто. — Я не хочу вклиниваться в твое расписание.
Его расписание просто жаждало перестройки.
— Я достаточно давно перекусил ломтиком кукурузного хлеба и кофе.
— Тогда позволь мне приготовить. — Она подошла к нему, остановилась, и вопросительно изогнула бровь. — Разве что у тебя числится в пациентах тот, кто в благодарность готовит для тебя.
Интересно было то, что она все еще игнорировала его резьбу по дереву. Он задумался, сколько еще времени пройдет, пока она не заметит то, что и так всем очевидно.
— Нет. Добро пожаловать на кухню. Я пытаюсь готовить по минимуму, насколько это возможно.
Затем он отошел от холодильника, а она заглянула внутрь.
— Потому что ты не умеешь или потому что не хочешь?
Он фыркнул.
— Потому что я справляюсь с готовкой хуже, чем с пациентами. И потому что большую часть времени мне не нужно этого делать.
— И почему же? — спросила она, доставая яйца и бекон. — Бартер?
— Да, частично. — Он оторвал взгляд от ее зада. Подавляя свое желание. — Но ребята много приносят разных блюд. У меня полностью забита морозильная камера. Словно я в каком-то списке или в чем-то такого рода.
Расставив еду на столешнице, она указала на него пальцем.
— Я точно знаю, в каком ты списке.
— Да?
— Конечно. Самый завидный холостяк в горах.
— Не думаю, что это так.
Ее взгляд указывал на то, как сильно он заблуждался.
— У этих ребят, которые приносят еду, есть дочери? Одинокие дочери, созревшие для брака?
Он почувствовал себя виноватым за упоминание этого списка.
— У некоторых.
Она глубокомысленно кивнула.
— А остальные свободные женщины? Молодые вдовы? Даже разведенные?
Он не ответил.
— Так и знала. Ты крупная рыбеха. — Она нахмурилась, снова наклонилась в поисках сковородки, положение ее тела заставляло его страдать. — И самое интересное, почему бабушка не рассказывала мне о тебе, ведь она постоянно спрашивала о моей личной жизни.
От сожаления он потер лоб.
— А у тебя есть личная жизнь?
Она повернулась, ее глаза горели от любопытства.
— А у тебя?
Он обдумывал ее слова.
— У меня морозилка забита запеканками, если это считается.
— Тогда у тебя дела намного лучше моих, — ответила она, заливаясь смехом.
Он с трудом поверил в это. Она была умна, энергична, ее задница была такой же великолепной, как и ее ноги. Она заставила его смеяться за последние несколько часов больше, чем кто-либо в течение долгого периода времени. Она также заставила его многое обдумать и погрузиться в прошлое, которое и привело его сюда — в то время как он избегал всего этого, потому что от этого ему не становилось легче.
И, да, ему нравилось, как она выглядит. Очень.
— Парни, с которыми ты встречалась, не готовили?
Встряхнув головой, она вытащила пару полосок бекона из упаковки и разложила их на сковороде.
— И что же это были бы за парни?
— Ты ни с кем не встречаешься?
Она повернулась к нему и спросила.
— А ты?
— Нет, но…
— Вот именно.
Он скрестил руки на груди, оперся бедром о край стола.
— Почему ты не встречаешься?
— Ты первый ответь, — сказала она, поднимая палец.
— У меня нет времени.
— Как и у меня.
— Работа медсестры не занимает весь день.
— Да? У меня постоянные часы, и часы волонтера, затем я преподаю, веду проекты и даю частные уроки. Оставшееся время я провожу за домашними делами, встречами с друзьями. Читаю, сплю. Обычные дела.
— Значит, ты все же куда-то выходишь.
— С подругами, да. И у меня есть пару друзей, которые меня сопровождают. Но я завязала со свиданиями вслепую после парня, который расплатился за ужин и сводил меня в кино, и ожидал моей оплаты в постели.
Он не знал, что ответить на это. Он знал мужчин, которые думали так же. Это словно расплатиться чеком, взамен на то, чтобы получить внимание женщины. Он наслаждался женщиной в постели так же, как и остальные, но он никогда не предполагал или намеревался, и определенно не обменивал секс на бартер, как поступал с другими услугами.
Но это был он. Он все еще не понимал ее.
— А что со свиданиями «не вслепую»?
— Ты спрашиваешь так, словно встретить кого-то проще простого.
Он пожал плечами.
— Прости. Не хотел попасть в больное место.
Она уронила вилку, которую использовала, чтобы переворачивать бекон, и жир попал на плиту.
— Ох, теперь отсутствия свиданий — это больное место?
Это заставило его улыбнуться.
— Мне закончить с беконом?
— Я в порядке. Просто подумала, что мы… — она взяла вилку и указала ею, — …и под «мы» я подразумеваю общество, не ты и я… Я подумала, что мы прошли тот период, когда женщину считали какой-то ненормальной, если она не была привязана к мужчине.
А вот и больное место.
— Ты не ненормальная, Бренна. Прошу прощения, если ты так восприняла мой интерес к тому, что ты не ходишь на свидания.
Она плотно сжала губы, и перевернула кусочки бекона, проверяя каждый и снимая уже хрустящие на бумажное полотенце.
— Не стоит извиняться. Я их достаточно наслушалась, или слушала, прежде чем распрощалась с друзьями, которые преследовали меня из-за моего одиночества.
— Одиночество — это хорошо.
Она повернулась и уставилась на него.
— А теперь ты меня опекаешь?
А она колючая. Колючая и милая, хотя и опасная с вилкой и скворчащим беконом в руках.
— Прости. Я не о тебе.
— А хочешь правду? Вот почему я не хожу на свидания, — сказала она, эмоционально взмахнув руками. — У меня туго с общением. Обычный флирт мне по зубам, но проявление чувств не моя стихия.
Он обычно мог флиртовать.
— То есть, если я захочу тебя поцеловать, у меня будет больше шансов, если я спрошу об этом в лоб?
Один стук сердца. Два.
— А ты спрашиваешь?
Он заметил, как бьется жилка на ее шее.
— Не знаю. Думаю, это не самая лучшая идея, когда у тебя в руках вилка.
Время застыло между ними, словно кто-то остановил часы, вторая рука потянулась к еще одному шрама на лице прежде, чем остановится. Диллон оставался на месте, ожидая выбора Бренны, ее взгляд искал его… тик-так.
Здесь не место и не время для притяжения. Они были заметены снегом, и определенно у них было минимум вариантов, как держаться друг от друга подальше. Ему не стоило втягивать ее в беседу, которая могла изменить их отношения.