Он с ухмылкой вытаскивает что-то из верхнего кармана. Это аккуратно свернутая самокрутка.
– Остатки травки. Можно и прогуляться. Может, нас застукают с косяком, и тогда нам придется тут задержаться.
Адель знает, что он в глубине души где-то даже на это надеется. Она знает, что он был бы рад, если бы им пришлось остаться тут еще на какое-то время, и отчасти хочет того же самого, потому что не представляет себе, как будет жить без ежедневного общения с Робом. Но она так скучала по Дэвиду, и ей просто не терпится поскорее увидеть его снова, поцеловать его и выйти за него замуж. И все это – не опасаясь неодобрения родителей.
Роб подозревает, что их дружбе пришел конец, но она-то знает: это не так. Может быть, он сможет приехать и жить с ними, когда они поженятся. Дэвиду он понравится, в этом у нее нет никаких сомнений. Как он может кому-то не понравиться? Нет, для этого он слишком потрясающий.
Она хватает его за руку. Это чудесное ощущение. Она уже почти забыла, каково это – держать за руку Дэвида, и это кажется ей немножко предательством, но Дэвида тут нету, а Роб есть, и они любят друг друга, хотя и не в том смысле, как с Дэвидом.
– Чего мы ждем? – спрашивает она.
Сегодня погода не такая теплая, ветер, порывы пронизывающего ветра, дующего от воды, время от времени заставляют их ежиться, но они, не замечая этого, сидят рядышком на берегу, там, где впервые встретились, и курят, передавая косяк друг другу. Этого ей тоже будет не хватать. Она не может себе представить, чтобы Дэвид когда-нибудь захотел покурить травки. Не может рассказать ему, что употребляла здесь наркотики. Он придет в ужас. Еще один секрет, который принадлежит только им с Робом.
– Может, стоит сжечь тетрадь? – говорит Роб. – Устроить церемонию прощания.
Тон его кажется легкомысленным и глаза блестят, но Адель знает, что на душе у него скребут кошки. Она крепко сжимает его руку:
– Нет, оставь ее у себя. Как знать, может, твои сны преподнесут тебе еще какой-нибудь сюрприз. – Она делает глубокую затяжку, наслаждаясь дымом, потом передает косяк ему. – А когда приедешь ко мне в гости, расскажешь все подробности. Где побывал, кого повидал. – Она улыбается ему. – Главное – не забывай время от времени включать в свои сны меня.
– К тебе это тоже относится. Со своим скучным Дэвидом ты и так будешь видеться регулярно. Если он будет присутствовать еще и в твоих снах, это будет для него слишком жирно.
Она шутливо тычет его кулаком в плечо, и он смеется, хотя говорил всерьез. Когда они встретятся, все будет по-другому. Как она может любить их обоих, если они не понравятся друг другу? Это невозможно.
– Ты не боишься возвращаться домой? – спрашивает он.
– Да нет вроде бы.
Она не уверена в этом, но это часть плана ее лечения. Взглянуть в глаза реальности. Вернуться к источнику травмы. Провести там какое-то время.
– Там уйма комнат, которые не пострадали, а в выгоревших сделали уборку и временный ремонт. Дэвид все организовал.
– Ну, кому еще, как не ему, теперь этим заниматься, после того как ты отдала ему все свои деньги, – сухо замечает Роб.
– Ничего я не отдавала, – сердится она. – Я постоянно тебе это твержу. Это всего лишь на время. Так проще. Оплата его учебы и всего остального, и потом еще все, что касается дома… я не смогла бы заниматься всем этим прямо отсюда. К тому же это все слишком сложно. Я рада, что он взял это на себя. Выбрось уже это из головы, Роб. И не говори никому. Дэвиду после пожара и так нелегко пришлось, не хватало еще только, чтобы все это попало в газеты.
– Ладно, ладно. Я просто за тебя беспокоюсь.
Незачем сейчас устраивать первую за все время их знакомства ссору, и она знает, что он это понимает. На некоторое время он умолкает.
– Я буду беспокоиться за тебя еще сильнее, как ты там одна в своем большом старом доме.
– Все будет в полном порядке. И потом, это всего на несколько недель. Меня будут время от времени навещать. Кое-кто из местных, мои адвокаты и, разумеется, доктор. Мне будут даже еду привозить и прибираться в доме по необходимости. Дэвид тоже обещал приезжать на выходные, когда удастся вырваться.
– У тебя начинается совершенно новая жизнь, – с тоской в голосе говорит он. – В отличие от меня, который будет вынужден вернуться в этот вонючий клоповник к своей поганой сестрице.
– Что, неужели все настолько плохо? – спрашивает она.
Он так ни разу и не посвятил ее в подробности своей жизни, хотя за последнюю неделю она несколько раз пыталась аккуратно подтолкнуть его к этому.
– Как есть, так и есть, – отзывается Роб. Он пытается выдувать дым колечками, но ветер развеивает их, не давая сформироваться, и он в конце концов сдается. – Не хочу об этом думать раньше завтрашнего дня.
– Знаешь, ты же можешь мне звонить. Я дам тебе номер моего мобильника. Если будет совсем хреново, звони. Приедешь, поживешь несколько дней.
– Угу, Дэвид будет просто вне себя от радости.
– Дэвид в университете, – говорит она, потом, в приступе мгновенного бунтарства, добавляет: – И вообще, дом-то мой, а не его!
Они обмениваются ухмылками, и она видит, что он любит ее, и от этого на душе у нее становится тепло, пусть даже это несколько все усложняет. Дэвид для нее все, но теперь в ее жизни есть еще и Роб. Без него она никогда так быстро не пошла бы на поправку. Торчала бы тут до второго пришествия.
– Я серьезно, – говорит она, чувствуя прилив нежности к нему. – В любое время.
– Ладно. Может, и приеду.
Она очень надеется, что он так и поступит. Что он позвонит ей и приедет, а не будет страдать в одиночестве. Но он такой гордый, Роб, она знает это. Такой же гордый, как и Дэвид, только иначе.
– Обещаешь? – спрашивает она, подаваясь вперед так, что их лица почти соприкасаются и ее волосы скользят по его щеке.
– Обещаю, моя прекрасная Спящая красавица. Обещаю.
– Вот и славно. – Она чмокает его в нос. – Значит, договорились.
32
«Не надо было его впускать, не надо было его впускать», – крутится у меня в голове единственная мысль, по мере того как до меня начинает доходить весь ужас происходящего. Если бы я его не впустила, мне не пришлось бы сейчас все это переживать. Я еще не готова. Меня мутит. Не знаю, что сказать.
Он трясется от ярости, стоя посреди моей гостиной и размахивая у меня перед носом простеньким мобильником Адели, и орет что-то насчет того, что прочитал все мои сообщения. По моему лицу текут слезы, и я сама даже не знаю, когда начала плакать. Может быть, когда он только переступил порог и я немедленно поняла, что он все знает, но мне стыдно за эти слезы. Мне физически тошно, у меня такое чувство, как будто меня уличили в измене и я пытаюсь все объяснить. Ненавижу себя.
– Все время? – Он явно не может в это поверить, силясь уложить все это у себя в голове. – Все это время вы общались с моей женой у меня за спиной и ты ни слова мне не сказала?!
В гневе его шотландский акцент проступает явственней, выдавая в нем уроженца сельской местности, и сквозь пелену слез я успеваю этому удивиться. Голос незнакомца.
– Я не знала, как это сделать! – сквозь рыдания выдавливаю я, сопровождая свои слова жестикуляцией, которая не несет никакого смысла, кроме разве что попытки отбиться от всего происходящего. – Я не… Я в буквальном смысле столкнулась с ней на улице, она упала, а потом мы пошли выпить кофе. Я не собиралась общаться с ней, но потом она прислала мне сообщение, и я не знала, что мне делать!
– А сказать ей, что ты работаешь на меня, в голову тебе не пришло? Как поступил бы на твоем месте любой нормальный человек?
На миг я потрясенно умолкаю, что, по всей видимости, должно выглядеть как признание собственной вины. Я-то думала, что ему известно все. Может, он просто нашел телефон Адели и отправился прямиком сюда? Может, он еще не разговаривал с ней? А может, она просто умолчала об этом. Была слишком напугана. Я не знаю, что ему сказать. Признаться, что ей, разумеется, было об этом известно? Что это она попросила меня не говорить ему об этом? Но тогда я навлеку на нее еще большие неприятности. А уж кто-кто из нас троих, а Адель не сделала ничего плохого. Я молчу.
– Ты что, совсем спятила? – Изо рта у него брызжет слюна. – Господи, ты казалась мне такой честной. Такой нормальной. Ты что, следила за мной?
– Мне просто стало ее жалко! – ору я ему в ответ, хотя стены у нас тонкие и Лора из соседней квартиры наверняка прекрасно слышит каждое слово. – Ей было одиноко!
– Твою мать, Луиза! Ты хоть понимаешь, что это просто дурдом?
– Я не собиралась становиться ее подругой. Не собиралась, – хлюпаю носом я. – Все само так получилось, к тому же сначала я думала, что наше пьяное приключение в баре не будет иметь никакого продолжения.
– Но почему ты не сказала мне? Сколько можно врать, Луиза? Кто ты вообще такая?
– Я не врала, я просто не…
Беспомощно пожимаю плечами. «Я просто ничего тебе не сказала». Это неуклюжее оправдание, и я сама это понимаю еще до того, как он обрывает меня:
– Как ты там сказала? Что ты открытая книга? – Он криво усмехается, и я едва его узнаю. – Ты врешь как дышишь. Я думал, что могу тебе доверять. – Он отворачивается и запускает руки в свою шевелюру, но выглядит это так, как будто он с трудом сдерживается, чтобы не начать выдирать волосы с корнем. – У меня это просто в голове не укладывается. Никак.
– Дэвид, о чем ты так переживаешь? – перехожу я в наступление, воспользовавшись удобным моментом. Лучшая защита, как известно, – это нападение, и если он считал, что может мне доверять, почему тогда никогда ничего не рассказывал? Может, это он врет как дышит? – Что я могу узнать вещи, которых знать не должна? Что Адель с моей подачи соберется с духом и устроит тебе веселую жизнь? Даст тебе под зад коленом? Вернет себе власть над собственным существованием?
– Что?! – Он оборачивается и смотрит на меня, по-настоящему смотрит на меня впервые с тех пор, как ворвался в мою квартиру. Его брови сходятся на переносице. Он понижает голос: – Что она тебе обо мне наговорила?