Охвативший людей энтузиазм ждал разрядки, ждал новых атак. Но наши дальнейшие поиски у вражеского побережья не увенчались успехом. К тому же вышел из строя эхолот. Это окончательно лишило нас возможности заходить в фиорды. Без гирокомпаса и эхолота такое предприятие свелось бы к бессмысленному риску. Неточные карты, сумерки днем, темень ночью и бесконечные снежные заряды осложняли наше и без того довольно сложное положение.
Приказ о возвращении мы получили 13 декабря и через два дня были у себя в базе. Встречали нас исключительно тепло. К пирсу вышел весь Военный совет флота с командующим во главе. Шутка ли сказать — «старушка» оказалась первой по числу потопленных судов. Ни среди «катюш», ни среди «щук», не говоря уж о «малютках», не было ей равных в боевом счете.
А ведь «старушка» действительно стара — и конструктивно и по своему возрасту. В ее облике что-то от дореволюционных «барсов». Она отличается излишней добротностью и прочностью корпуса; оставляя ночью на мостике вахтенного командира, я обычно советовал: «При внезапной встрече с противником, в случае чего, иди на таран». «Старушка» медленно уходила под воду, и, когда авиация врага вынуждала нас к срочному погружению, можно было не сразу бросаться в люк, а еще постоять на мостике, понаблюдать за самолетом и дать рулевому сообразную обстановке команду. И еще в каждом походе экипаж подводила изношенная материальная часть: что-нибудь всегда ломалось, выходило из строя.
И все же «старушка» активно искала противника и добилась наибольшего боевого успеха в бригаде. Это было возможно лишь при таком замечательном экипаже, какой служил на ней. Крепкий моральный дух, мастерство, изобретательность и самоотверженность людей наделяли лодку новыми силами. Не случайно еще до войны «Д-3» славилась на бригаде сплаванностью и выучкой своей команды.
[77]
Мне было очень приятно узнать, что за последний поход почти весь экипаж «старушки» представлен к правительственным наградам, а лодка — к награждению орденом Красного Знамени. И действительно, через месяц «Д-3» стала первым на бригаде кораблем, носящим орденский флаг.
Плечом к плечу
Мы вступили в 1942 год. Что же дал нам год минувший, чему научили нас шесть месяцев войны, к каким привели результатам?
Обстановка на сухопутном фронте в Заполярье стабилизировалась. Осеннее наступление немцев окончилось для них полным провалом. После нашего контрудара они даже были вынуждены кое-где уступить ранее захваченные позиции. Но противник все еще превосходит нас и в живой силе, и в авиации, артиллерии, минометах. Зато наше превосходство — в ни с чем не сравнимой любви к Родине, в твердости духа, в ясности цели, в жгучей ненависти к захватчикам. Эти понятия из категории идеологии материализовались во вполне реальную боевую мощь. Ее осязаемое воплощение — и в подвиге матроса Ивана Сивко, бросившего последнюю гранату под ноги себе и окружившим его вратам («Русские в плен не сдаются!»), и в победах летчика Бориса Сафронова, дерущегося на своем истребителе один против десятерых.
Но одних этих сил еще недостаточно, чтобы вышвырнуть гитлеровцев с нашей земли. А фашисты при всем их численном и техническом превосходстве не настолько сильны, чтобы смять, задавить нас. Таким образом, война приняла позиционный характер.
В том, что немцы не могут накопить достаточно сил для продвижения вперед, есть «вина» и нашей бригады. Тонут торпедированные танкеры — и германские летчики отсыпаются на аэродромах, дожидаясь бензина. Идут на дно груженые транспорты — и горные егеря пляшут на морозе без теплой одежды, уменьшают свой дневной рацион, экономят снаряды и патроны.
В начале войны мы топили мало. И теперь понятно почему. Дело было не только в отсутствии опыта. Лапландская группировка противника не испытывала большой нужды в снабжении, она имела все необходимое, по расчетам фашистского командования, чтобы молниенос-
[78]
но, с ходу взять Мурманск. Провал блицкрига был особенно ощутим здесь, на Севере. Для второго, осеннего наступления, а затем и для ведения позиционной войны корпусу Дитла потребовалось пополнение ресурсов, большое пополнение. И неприятельские коммуникации ожили. Ожила и наша боевая деятельность. Мы сражались плечом к плечу с армией, подрывая жизненные силы противостоящей ей группировки врага.
Основной метод боевых действий у нас — позиционный. Позиции для одиночных лодок «нарезаются» на всем пути следования вражеских транспортов и конвоев от Вест-фиорда и Тромсё на западе до Варангер-фиорда на востоке.
Ближайшие к нашей границе Варангер-фиорд и Тана-фиорд отданы на откуп «малюткам». Как же зарекомендовали себя эти «малыши», боевые возможности которых до войны кое у кого вызывали сомнения? Что ж, скептики оказались посрамленными. В руках великолепных экипажей и умных, отважных командиров эти лодки оказались способными на большее, нежели предполагалось. Ведь они были спроектированы как корабли для ближнего прикрытия своих берегов и баз. Но в первых же боевых походах «малютки» начали вести активные боевые действия у побережья врага, ловко проникать в его гавани.
Вслед за Фисановичем, торпедировавшим транспорт в Лиинахамари, в этот же порт прорывались и Егоров на «М-174» и Стариков на «М-171». И оба добивались победы. Причем Старикову особо «повезло»: при выходе из гавани он попал в противолодочные сета. Форсировать их, казалось бы, не было никакой возможности. Но командира не покинуло самообладание. С присущей ему находчивостью он на перископной глубине, используя прилив и свежую волну, буквально переполз, почти перепрыгнул через сети.
Фисанович после августовского похода в сентябре ходил в Варангер-фиорд и там потопил еще один транспорт. На боевом счету «М-172» стало три судна. Имеют победы и другие «малютки».
Но не только доброго слова заслуживают эти лодки. Есть к ним и серьезные претензии. Во-первых, слабо их вооружение. Два аппарата, две торпеды — с этим многого не добьешься. Стрельба одной торпедой в большинстве
[79]
случаев неэффективна. Значит, «малютка» — однозалповый корабль. Да и залп-то у нее маломощный. Во-вторых, на лодке один гребной вал. А это увеличивает ее циркуляцию на поворотах, ухудшает маневренные качества.
В условиях Северного театра, где действующие базы противника оказались в непосредственной близости от нас, эти небольшие экономичные корабли пришлись ко двору. Но проект их требует доработки — усиления вооружения, создания двухвальной энергетической установки. Это ненамного удорожит строительство лодки, зато значительно улучшит ее боевые качества.
Сфера действия «щук» — средних лодок — простирается до Нордкапа, где Баренцево море граничит с Норвежским. Всем хороши «щуки», только ход у них маловат. Это иной раз приводит к огорчительным ситуациям, когда обнаруженный конвой приходится сопровождать лишь сильными выражениями — недостаток скорости не позволяет выйти в точку залпа.
Но это случается не так уж часто. Ведь мы готовились воевать, исходя из возможностей своих кораблей. Поэтому наиболее надежная тактика боевых действий выработалась у нас довольно быстро. В основе ее — поиск в непосредственной близости от неприятельского побережья, особенно в районе портов и гаваней, и залповая стрельба, во много раз увеличивающая вероятность попадания.
Резонность принятой нами тактики поиска была доказана и «от противного». Командир четыреста третьей «щуки», вернувшейся с Белого моря, капитан-лейтенант Коваленко решил проводить поиск по-иному. Рассуждал он примерно так: немцы не могли не заметить, что, плавая в двух-трех милях от берега, они постоянно подвергаются атакам подводных лодок. Скорее всего они попытаются избежать этих атак, начав плавать мористее.
И вот, выйдя в море, Коваленко в пределах своей позиции стал вести поиск в расстоянии десяти — двенадцати миль от берега.
Но, попытавшись рассуждать за противника, он перехитрил сам себя. Немцы остались верны излюбленным курсам. А «Щ-403» не только никого не видела, что вполне естественно в обстановке полярной ночи и частых снежных зарядов, но и не слышала с помощью акустики.
[80]
Расчет не оправдался. Зато в следующем походе, начавшемся во второй половине декабря, Семен Иванович Коваленко искал противника там же, где и все, и вернулся с удачей.
Атака, которую он провел, и ее результаты были не вполне обычными, и поэтому на них стоит остановиться. Плавая в Порсангер-фиорде, Коваленко решил здесь же, не отходя в предназначенный для этого район, произвести зарядку батареи. Это давало возможность не прекращать поиска, да к тому же в заливе было сравнительно тихо, а в море не на шутку штормило. На мостик были поставлены дополнительные наблюдатели, один из артрасчетов находился у пушки. В таком положении лодка и встретила конвой в составе транспорта на десять тысяч тонн, четырех сторожевиков и нескольких катеров-охотников.
Противник шел на выгодном курсовом угле, торпеды были готовы к выстрелу. Оставалось подправить курс по ночному прицелу и скомандовать «Товсь!» и «Залп!» — на это потребовалось всего несколько секунд. В момент залпа из-за корпуса транспорта стал выдвигаться силуэт ранее не замеченного сторожевика. В результате торпеды поразили оба корабля. Это был первый на флоте «дуплет»! Во время взрыва — случай невероятный! — сверкнула такая сильная «молния», что свет, проникнув через рубочный люк, озарил механика, стоявшего в центральном посту у трапа. Всех находящихся на мостике обдало какой-то грязью. И не мудрено — дистанция залпа была менее трех кабельтовых.
После этого лодка, в надводном же положении, укрылась в какой-то бухточке и осталась не замеченной кораблями охранения.
Словом, все обошлось хорошо. Но если бы лодку обнаружили и загнали под воду, ей пришлось бы туго с незаряженными аккумуляторами. На разборе похода на это было обращено особое внимание: плавать в надводном положении ночью можно и под носом у противника — это не возбраняется, но батареи не должны быть разряжены. Запас электроэнергии нужен такой, чтобы в случае необходимости лодка могла несколько часов уклоняться от преследования в подводном положении.