На пирсе лодку встречали командующий флотом, член Военного совета и начальник отдела подводного плавания. У всех приподнятое, радостное настроение. Да и как не радоваться — растет наша североморская семья! Особенно приятным было то, что оба командира доложили командующему: после осмотра механизмов и пополнения запасов лодки готовы идти в боевой поход.
Вечером Александр Владимирович Трипольский, пришедший на «С-56», обстоятельно доложил мне о переходе. Он подробно рассказал о том, что представляют собой лодки, их командиры и экипажи. Слушать его было интересно. Оценку людям Александр Владимирович давал полную, стараясь быть во всем предельно объективным. В заключение он отметил, что люди настроены по-боевому, дело свое знают отлично, к морю привычны и, стало быть, воевать будут хорошо.
[240]
Итак, бригада пополнилась новыми кораблями. Вот-вот должны были подойти остальные лодки тихоокеанского отряда, завершавшие ремонт в Англии. В недалеком будущем ожидалось прибытие новых «малюток» и «эсок». Надо было думать об изменении организационной структуры бригады.
Первым дивизионом после гибели Котельникова стал командовать Михаил Федорович Хомяков. До войны он плавал на лодках всех типов, и «катюши» были хорошо ему знакомы. Но «катюш» к этому времени у нас осталось всего две. «К-3» ненадолго пережила «К-22». Весной Кузьма Иванович Малофеев совершил со своим испытанным экипажем последний боевой поход. Могила славной «катюши» затерялась где-то в Норвежском море. Таким образом, возникла необходимость пополнить первый дивизион, и туда включили лодки типа «Л». По своим тактико-техническим данным да и по характеру решаемых ими задач они стояли ближе всего к подводным крейсерам.
Второй дивизион объединил лодки типа «С». На место Хомякова командиром его назначили капитана 1 ранга Трипольского. Но когда в Полярное подошли все тихоокеанские «эски» да на подходе оказались «эски», недавно построенные, выходило, что лодок для одного дивизиона получится многовато. Так появилась необходимость создать еще один дивизион лодок типа «С» — пятый. Во главе его стал капитан 2 ранга Павел Ильич Егоров — однофамилец бывшего командира «М-174».
Павел Ильич — североморец со стажем. На наш флот он прибыл с Балтики летом 1939 года в должности командира «Щ-421». Участвовал в войне с Финляндией. Осенью следующего года ушел на учебу в военно-морскую академию. Летом сорок первого был выпущен из академии и вернулся на Север. Назначили его в штаб флота. Но в штабе он, как говорится, не прижился и стал настойчиво проситься на лодку. В конце концов просьбу его удовлетворили и осенью назначили командиром «С-101».
Эта лодка не выделялась боевыми успехами. Более того, к ней прилипло обидное и отнюдь не повышающее моральный дух команды прозвище «бомбоулавливатель». Прозвище это было дано не без основания. Еще в сентябре 1941 года, в первом переходе с завода в Полярное,
[241]
к месту базирования, в результате какой-то путаницы с оповещением лодку бомбила своя авиация. И хотя «С-101» уклонилась от прямого попадания, бомбежка оказалась столь «удачной», что пришлось возвращаться на завод для ремонта. В Полярное лодка прибыла лишь в середине декабря.
«Эска» начала боевые действия, а глубинные и авиационные бомбы так и тянуло к ней. В апреле прошлого года она выходила прикрывать союзный конвой и оказалась так близко от его курса, что корабли охранения начали бомбить лодку. К счастью, бомбометание не отличалось большой точностью, и серьезных повреждений не случилось.
Месяц спустя в районе Тана-фиорда лодка начала было выходить в атаку по конвою, но тут торпедист Троицкий по ошибке, не дожидаясь команды «пли», выпустил торпеду. На обнаружившую себя лодку набросились корабли охранения. Преследовали ее долго, более суток, бомбили яростно. Бомбежка прекратилась лишь на двадцать седьмом часу, когда многие уже начали терять сознание из-за недостатка кислорода и обилия углекислоты в лодочной атмосфере.
За пять боевых походов лодка потопила лишь один транспорт, а сброшено на нее было около тысячи двухсот бомб. Экипаж лодки — умелый, мужественный, стойкий — тяжело переживал эту полосу невезения. Вот и было решено сменить на «С-101» командира, назначить на эту должность Егорова.
В марте, в первом же боевом походе, Егоров дважды атаковывал конвои. И оба раза лодка добилась победы, потопив по одному транспорту. Экипаж прямо-таки воспрянул духом. Не обошлось, конечно, и без бомбежек, особенно после второй атаки. Но уклонение было выполнено мастерски, а у моряков выработался уже столь стойкий иммунитет к бомбежкам, что вражеские атаки не произвели на них сколь-нибудь серьезного впечатления.
Следующий выход в море принес еще одну победу. Затем последовал поход, в котором лодка атаковала пять кораблей. Потоплен был транспорт на семь тысяч тонн и тральщик на восемьсот тонн. Остальные суда получили повреждения. В сердцевине звездочки, нарисованной на рубке «С-101», появилась цифра «6».
[242]
Вот что представлял собой капитан 2 ранга Егоров, назначенный после пополнения бригады новыми «эсками» командирам пятого дивизиона. Лодку он сдал своему старпому капитан-лейтенанту Евгению Трофимову.
Третьим дивизионом продолжал командовать Владимир Алексеевич Иванов. На «Щ-404» его сменил капитан-лейтенант Григорий Макаренков. Таким образом, на всех четырех «щуках», составлявших дивизион, теперь были молодые, назначенные уже во время войны командиры. Впрочем, Шуйского считать молодым командиром можно было лишь с известной натяжкой: он вернулся на свою довоенную должность. А по своим боевым делам все четыре командира-«щукаря» — вполне зрелые подводные воины.
Наша промышленность уже не выпускает «щуки». Но дивизион Иванова не бесперспективен в смысле дальнейшего роста. Мы знаем, что строятся «малютки» нового проекта — двухвальные, с четырьмя торпедными аппаратами, с большей дальностью и скоростью хода. Когда мы получим эти корабли, их целесообразно будет объединить в один дивизион со «щуками». По своим характеристикам они ближе к этим кораблям, чем к ныне действующим «малюткам». Значит, и третий дивизион будет пополняться.
Четвертый дивизион разросся и продолжает получать новые лодки. Одному Морозову трудно вводить в строй молодых командиров: не хватает, что называется, рук. Жизнь подсказала выход: сформировать шестой дивизион «малюток». Командиром его назначили капитана 2 ранга Фисановича. Более подходящую кандидатуру для этой должности представить себе трудно. Он великолепно знает «малютки», прекрасно ими управляет. Израиль Ильич — умный, тонкий тактик, не лишенный к тому же педагогического дара.
В просторной, светлой комнате береговой базы, напоминающей учебный класс, рядом с черной доской развешаны листы ватмана с нанесенными на них морской обстановкой и ломаными линиями боевого маневрирования. Схемы старательно вычерчены Зубрилкиным — штурманом «Щ-422». А командир лодки — Федор Алексеевич Видяев — стоит у схем с указкой в руках.
[243]
За черными, в цвет доски, столами — командиры лодок, старпомы, заместители командиров по политчасти, комдивы, работники штаба и политотдела. Идет публичный разбор похода…
Обычно лодку, возвращавшуюся с моря, на пирсе встречали командующий флотом и комбриг. Тут же, на причале, командир корабля коротко докладывал о результатах плавания.
— Подробно доложите послезавтра, — распоряжался командующий, — а сейчас — отдыхать.
Но отдохнуть командиру было не так-то просто. Ему предстояло очень обстоятельно, без малейшей утайки обо всем рассказать командирам дивизиона и бригады. Это был живой, творческий разговор, на котором могли возникнуть и полемика, столкновение мнений. Поход обсуждался всесторонне, расставлялись, как говорится, все точки над «и». В назначенное время все вместе шли к командующему. И командующий внимательно выслушивал всех.
Арсений Григорьевич Головко к таким разборам относился очень серьезно и вдумчиво. Он вникал во все детали и мелочи, иногда находил в этих деталях такое, за что мы получали основательную взбучку. Но частности не заслоняли ему главного. В своей итоговой оценке командующий был всегда объективен.
Для нас эти разборы у командующего были очень полезной учебой. А чтобы школа каждого интересного похода имела еще большее число учеников, было решено проводить также и разборы с привлечением широкого круга лиц, и в первую очередь командиров лодок. Такому разбору подвергались все чем-либо примечательные походы. С 1942 года эта практика прочно укоренилась на бригаде.
И вот Видяев докладывает офицерам — это слово все прочнее входит в наш обиход — о своем боевом плавании. На плечах у него, как и у всех присутствующих, выделяются желтые полосы погон. Их ввели на флоте около месяца назад, и глаз с трудом привыкает к этому изменению такой привычной морской формы.
Федор Алексеевич не речист. Но этого-то, в общем, от него и не требуется. Тут важны не красивые слова, а дела. Ну, а о делах красноречиво говорят схемы. С поясне-
[244]
ниями, даже самыми лаконичными, они воспроизводят всю картину атак.
— Двадцатого февраля в четырнадцать пятьдесят, — докладывает Видяев, — акустик Жучков услышал шум винтов. Видимости никакой, снежный заряд. Начали сближаться по акустическим пеленгам. В пятнадцать ноль три обнаружили в перископ мачты. В пятнадцать двадцать одну показался конвой: транспорт и три сторожевика. Потом за кормой транспорта обнаружили четвертый сторожевик и второй транспорт. В ходе атаки замечали все новые и новые суда. В общей сложности насчитали пятнадцать кораблей, транспортов и катеров.
Решили атаковать первый транспорт. Он был самый большой и удобный для атаки. В шестнадцать пятнадцать с дистанции десять кабельтовых дали четырехторпедный залп. Попали двумя торпедами. Транспорт на восемь тысяч тонн водоизмещением затонул. Преследовали нас два сторожевика и три катера-охотника. Но сбросили почему-то всего одиннадцать бомб…