Однако на этом дело не закончилось. Несмотря на то, что все взобравшиеся на скалу твари Кома были уничтожены, у ее подножья еще кружилось, рычало, лаяло, шипело, пыталось плеваться ядом и кислотой и выдыхать ядовитый туман еще несколько сотен тех, которые были не столь умелы в скалолазаньи, но уходить от скалы не собирались. Так что следующие двое ски Андрей затратил на то, чтобы очистить подножье скалы уже от них. К тому моменту он был не раз ранен, несмотря на все свое мастерство и комбез. Но не слишком тяжело, а вот среди остальных полноценных бойцов уже не осталось. Да и если бы остались, им такая работа была не по силам. Ну, если лидер не собирался менять жизни своих бойцов на жизни тварей по курсу, в лучшем случае, один к трем-четырем… Потому что он сам за этот рейд не только реально вышел на совершенно другое качество работы клинком, но и, похоже, «поймал» некое состояние, которое можно было назвать чем-то вроде боевого транса. То есть что точно это такое, он так пока и не разобрался, вследствие чего у него были планы на очень большой разговор с Огромом по возвращении… Ну, то самое состояние, во время которого ему все вокруг казалось замедленным, а речь окружающих растянутой, и после которого жутко болели мышцы и страшно хотелось жрать. Остальные же пока уступали в мастерстве работы клинком даже тому уровню, который был у Андрея еще до начала его занятий с растейцем. Да и клинков тех осталось дай бог по одному на троих…
Так что, жестко приказав остальным сидеть и не рыпаться, он обвязывался канатом и, соскользнув со скалы вниз, рубился с тварями. Ну, столько, сколько мог. А когда те его окончательно зажимали – народ наваливался на канат и шустро вытягивал его наверх, где на него тут же набрасывались «лечилы» и Бабурака. Лечилы с формами хасса, а Бабурака – со жратвой и кеолем.
Раз шесть землянина спасал только комбез (который, кстати, тварям удалось-таки прокусить), несколько раз его опрокидывали на землю и принимались рвать. Тогда он вертелся из стороны в сторону, стараясь не выпустить из рук последний оставшийся клинок и укрыть под своим телом руки в перчатках, которые были куда более тонкими, чем комбез. Однажды, после того как некая шустрая тварь ухитрилась перекусить канат и Андрей уже успел окончательно распрощаться с жизнью, Бабурака обвязался запасным канатом и, спрыгнув со скалы, ухватил-таки своего лидера за плечи и шею, после чего заорал: «Тяни!!!» И толпа израненных бродников, навалившись, сумела-таки выдернуть их из пастей тварей, хотя трех из них, повисших на ногах, пришлось добивать уже наверху, а землянина потом лечили, откармливали и отпаивали почти три ниса. Но затем он вновь обвязался канатом, подхватил клинок и сиганул вниз…
Однако даже после того, как твари у подножья скалы закончились, тронуться в дорогу вышло только еще через пять ски. Сначала почти ски обирали плоды лоскирта с находящихся поблизости куп, от объедания которых твари, похоже, отвлеклись, атакуя их скалу. Причем обнаружили этот факт, считай, случайно, когда все более-менее способные к передвижению слезли, чтобы освежевать тех тварей, которых Андрей завалил во время своего последнего спуска на канате. С остальных-то убитых тварей добычу взять было нереально: вне специальных контейнеров ингредиенты портятся очень быстро. Лук, реже нис, еще реже – ски, и всё вместо ценной добычи – гниющее дерьмо. Народ просто кровавыми слезами плакал, глядя на то, сколько добычи превращается в это самое дерьмо, но делать было нечего… Вот когда этих-то последних свежевали, кто-то из бродников случайно поднял взгляд на деревья и ахнул:
– Эх, ты… а плоды-то целые все висят!
В первое мгновение после такого заявления все впали в ступор, а затем восторженно взревели. Ну, еще бы! Эти несколько ски непрерывной бойни привели к тому, что народ остался практически голым и босым. У половины даже огнестрел был измочален до состояния палки, практически без возможности ремонта – даже стволы были изрядно пожеваны. По всему выходило, рейд должен был стать не то что как все предыдущие, которые они совершали на пятом горизонте: почти ноль в ноль или с весьма небольшим итоговым доходом, а наоборот – с жутким минусом. О состоянии же дел с командными финансами все были осведомлены отлично. Для того и пошли на седьмой горизонт – зарабатывать. И тут вдруг такое…
– Так, замолчали все! – хрипло взревел Андрей. – Не хватало еще тварей своими воплями привлечь. Чем отбиваться-то будем? – Он обвел взглядом горстку шатающихся людей с горящими взглядами, покосился на десяток недоуменных рож, свесившихся через край скалы и уставившихся на тех, кто был внизу, а затем приказал: – Не торопимся. Сейчас доберем все, что сможем, здесь и отправим наверх. Затем возьмем свежие мешки и пойдем за плодами…
– Да на хрен нам эти копейки, лидер? – возбужденно прервал его Угрувк. – Ты знаешь, сколько плоды лоскиртов стоят? А тут не одна, а несколько куп! Да мы…
– Сделаем так, как я сказал, – жестко произнес землянин и обвел всех тяжелым взглядом. Но потом, слегка смягчившись, объяснил: – Плоды будем продавать дома, в Валкере. Уж больно добыча лакомая. Где в другом месте можно и… – И он сделал многозначительную паузу, а потом закончил: – Но до дома еще надо добраться, а у нас всего три рабочих стрелковых компаса, да и народ подлечить срочно нужно. Вот на те деньги, которые мы от продажи ингредиентов от этих, – он кивнул на остатки тварей, – выручим, все и сделаем. В ближайшем же городе шестого горизонта. И людей подлечим, и оружия закупим, на какое кредов хватит. Чтобы лоскирт не светить. Понятно?
– Понятно, лидер…
– Поняли…
– Да чего там – все точно говоришь…
А потом они почти еще двое ски сидели тихо, как мышки, наверху скалы, таясь от команд бродников, вышедших на сбор «урожая». Нет, в Коме существовал неписаный закон: «Люди в Коме всегда помогают друг другу». И несмотря на все эксцессы с Толстым, Андрей склонен был считать, что этот закон реально действует, потому что подтверждений этому было куда больше, чем тех случаев, которые его опровергали. Но многие тысячи целых плодов лоскирта – это такой соблазн… Не стоит ввергать людей в сильное искушение – не придется в них разочаровываться.
Слава всем богам, к скале, окруженной просто валом из трупов тварей ажно в полтора человеческих роста высотой, никто из вышедших на сбор «урожая» команд приближаться не рискнул. Они просто не понимали, что там такое сотворилось и отчего тут скопилось ТАК МНОГО трупов тварей, и потому, следуя основному правилу Кома, предпочитали держаться от этого непонятного подальше. Тем более что все эти команды были не из местных, а из пришлых, и их подобные вопросы волновали мало…
До тренировочных покоев Андрей добрался быстро. Информация о том, что они приволокли плоды лоскирта, пока по Валкеру не распространилась, поэтому все считали, что выход команды «Кузьмич» прошел крайне неудачно. Половина добравшихся до поселения бродников к настоящему моменту торчало по медкапсулам, остальные просто отлеживались по комнатам. В итоге никто из встречных к землянину особенно не приставал, предпочитая молча проводить его сочувственным или… злорадным взглядом. Причем вторых было даже как бы и не поболе…
Огром встретил его с мрачной рожей, но хотя бы уже не с такой яростной, как вчера. Андрей невольно погладил челюсть… Да уж, подобного удара он давно не получал. Наверное, со времен тренировок в клинике Бандоделли.
– Садись, – сурово приказал растеец, когда землянин осторожно просочился в тренировочный покой. Андрей огляделся по сторонам. Старик был один. Интересно, а куда делась Эстилен? Вот она-то как раз встретила его совершенно по-другому. Нет, по морде-то тоже заехала, куда ж без этого? Как говорится, яблочко от вишенки… Но сначала повисла на шее и облила слезами. И еще… это… ну-у… поцеловала, в общем. А потом по морде – хрясь! И убежала в свою комнату. Впрочем, это-то как раз не странно: от них всех так несло… всем – потом, кровью, слизью и гноем тварей. Народ, когда на них пялился, вовсю нос зажимал.
– Ты меня разочаровал, – все так же сурово продолжил старик. – Оказалось, что ты совершенно не способен оценивать уровень опасности и правильно расставлять приоритеты. Ну сколько бы вы потеряли, оставшись в Потанге?
– В худшем случае – выручку за всю принесенную туда добычу. А может, еще и должны бы остались, – стиснув зубы, ответил Андрей. Они пошли на седьмой горизонт зарабатывать на себя, а не горбатиться на торговцев Потанга. Если бы те предложили нормальные условия – остались бы. Точно. Но те решили раздеть команду «Кузьмич» до трусов. Такого позволять было нельзя.
– Ты мог положить всех! – повысил голос Огром.
– Так не положил же! – рявкнул в ответ Андрей. – И вообще, я что-то не понял, кто у нас тут чей вассал?
– Вассал обязан давать своему господину мудрые советы, – слегка сбавив тон, пробурчал Огром. – Это его долг… Вот только некоторым господам эти советы давать бесполезно, – не удержался он от шпильки. – Все равно толку никакого не будет.
– Так, Огром… – решительно прервал обсуждение неприятной ему темы землянин. Неприятной, потому что старик был, по существу, абсолютно прав. И – да, он, Андрей, был готов виниться за то, что доставил деду большое беспокойство, так затянув с возращением. Но вот позволять кому-нибудь оспаривать свои решения Андрей не собирался. Потому что в этом случае стоит сразу же складывать полномочия лидера команды.
Что землянин успел понять за время нахождения в Коме, так это то, что все сопли интеллигенции и либералов насчет того, что лидер просто обязан «уметь признавать свои ошибки», – это именно сопли и есть. То есть сам факт того, что лидер должен уметь видеть свои ошибки и уметь их не повторять, у него никакого отторжения и даже сомнения не вызывал. Но вот то, как они хотели это видеть… Лидер. Не. Должен. Публично. Признавать. Свои. Ошибки. Никогда! Если ты оказался не прав – дергайся и мучайся сам. Думай, как потихоньку, публично не отказываясь ни от одного из ранее принятых и озвученных решений, развернуть ситуацию таким образом, чтобы устранить последствия твоих ошибок и повернуть ситуацию в свою пользу. Только так. Ибо все должны быть уверены, что лидер НИКОГДА не ошибается. Иначе получится что-то подобное тому, что творится на Земле: одних избирают, они вещают, мутят, потом каются и, в лучшем случае, публично уходят в отставку, «как это принято в истинно демократическом обществе, полностью принимая на себя ответственность за произошедшее», а другие – те, кто реально управлял и принимал решения, – остаются полностью безнаказанными.