Они возвращались пароходом назад в Манхэттен после поездки к статуе Свободы. Это была идея Фрэнка — провести так воскресный день, их первое свидание.
— Давай побудем на день туристами, — сказал он, позвонив в пятницу, и это предложение ей сразу понравилось. Частично это было связано с обаянием Фрэнка, в нем был какой-то наивный интерес к вещам, на которые многие могли не обращать внимание, как на что-то привычное.
Кэрол повернулась, чтобы посмотреть на захватывающий вид небоскребов южной части города.
— Это великолепно, — сказала она и безуспешно попыталась отыскать что-нибудь еще. Сегодня он выбрал не самую удачную компанию: охваченная своими мыслями, она не могла разделить воодушевление Фрэнка.
Весь день Фрэнк разглагольствовал о преимуществах городской жизни и старался развлечь ее рассказами о своем детстве в Фолл Ривер, Массачусетс.
— Знаешь, — сказал он, — там Лиззи Борден взяла в руки топор.[2]
Но Кэрол постоянно отвлекалась, чтобы посмотреть на ряды машин, стоящих возле статуи, и всматривалась в лица людей на пароходе.
— Где бы ты хотела поужинать? — спросил Фрэнк. — Я думал, мы могли бы зайти в Уиндоуз.
— Поужинать? — рассеянно спросила она. Она сосредоточила свое внимание на крытом помещении парохода, где сидели на скамьях желающие укрыться от ветра. Трудно было что-либо разглядеть сквозь запорошенное сухой солью от морских брызг окно. Кэрол показалось, что с краю одного из ряда скамей сидит человек в шляпе.
— О, понимаю, — сказал Фрэнк, по-своему поняв ее вялый ответ. — Лучше не тянуть.
— Да нет, я с удовольствием поужинаю с тобой.
Он колебался.
— Ты уверена? Не стоит соглашаться из вежливости — только из-за того, что я — друг Тома. Я ценю твою помощь, но иногда просто ничего не получается.
Ей потребовалось несколько секунд, чтобы полностью сосредоточить на нем внимание и понять свою ошибку.
— Прости, Фрэнк, — сказала она, — знаю, что со мной не очень весело. Но ты тут ни при чем. Мне понравилась прогулка, и ты очень мил.
Он пожал плечами и слегка улыбнулся.
— Значит, я ошибся. Мне казалось, что тебе ужасно скучно.
— Нет, дело совсем не в этом. — Кэрол остановилась. — Весь день я пыталась убедиться в том, что за мной никто не следит, — сказала она, нервно смеясь.
— Следить за тобой? Но почему?..
В своем порыве довериться Фрэнку, она выложила все: о человеке, который к ней подбирался, похоронах, встрече у «Сарабет».
— Это была пытка, — сказала она, — и когда я поговорила с полицией и выяснила, что в кошельке Энни не было никакого письма, что этот человек — Миллер — все придумал, меня это выбило из колеи.
Фрэнк с участием смотрел на нее.
— Зря ты не рассказала об этом раньше, Кэрол.
— Я стараюсь не признаваться себе в том, насколько сильно я беспокоюсь.
— Это естественно, — сказал Фрэнк. — Что сказали насчет этого парня в полиции?
— Сказали, позвонить им, если он снова объявится.
— И все? — удивился Фрэнк.
— Полицейский, с которым я говорила, — он расследует такие же случаи… как с Энни — не может ничего сделать, пока Миллер не свяжется со мной.
Фрэнк кивнул.
— Расскажи-ка мне еще раз о том, что случилось в книжном магазине. Это выглядит очень загадочно. Ты сказала, что он странно себя вел. Когда ты встретилась с ним за обедом, он показал какое-нибудь удостоверение?
Кэрол почувствовала, что дело зашло слишком далеко. Она нуждалась только в моральной поддержке Фрэнка, и ей не понравилось рвение, с которым он взялся за дело.
— Знаешь, если он снова объявится, я просто вызову полицию, и они обо всем позаботятся. — Пароход подошел к причалу. — Пойдем куда-нибудь поужинаем.
Фрэнк придвинулся ближе и тронул ее за руку:
— Конечно, как скажешь.
Так как они предварительно не заказывали столик в «Уиндоуз», то прогулялись по улице и набрели на хороший итальянский ресторан. Кэрол старалась не думать о Поле Миллере, и, наконец, их разговор с Фрэнком принял отвлеченный характер. Он говорил о недавно купленной квартире и о том, как собирается ее переделать; она, в свою очередь, рассказала о своей идее проиллюстрировать сказки братьев Гримм в новой серии книг. К тому времени, когда они возвращались домой в такси, она думала, как хорошо, что она познакомилась с Фрэнком, и как ей хочется снова его увидеть.
— Я прекрасно провела время, — тепло сказала она, когда он проводил ее до холла.
— Я тоже, — ответил Фрэнк, нажимая на кнопку вызова лифта. Кэрол колебалась. Она думала пригласить его подняться, но боялась, что он неправильно поймет приглашение.
— Если ты не возражаешь, я бы хотела отдохнуть.
Фрэнк сильно удивился.
— Как, ты не пригласишь меня выпить перед сном? — спросил он, сложив руки в преувеличенной мольбе. — Ты отправишь человека на холод, не дав ему взбодриться?
— Сегодня был долгий день, Фрэнк, я немного понервничала и…
Фрэнк оставил свою шутливую манеру.
— Я просто предлагал выпить. Я не собирался… попытаться заслужить благосклонность леди. — Он положил руки ей на талию. — Когда я тебя увижу?
— Надеюсь, скоро. — Она слегка поцеловала его. Его руки по-прежнему обвивали ее талию, и она отпрянула, деликатно давая ему понять, что между ними сохраняется прежняя дистанция. В лифте она, совершенно измученная, прислонилась к латунному поручню. Может быть, ей следовало пригласить Фрэнка. Она находила его привлекательным и дала ему это понять.
Войдя в темную квартиру, Кэрол задумалась о себе. Она вспомнила, как жила эти месяцы после разрыва с Ричардом. «Друзья и любовники приходят и уходят, — говорила она, — и это естественно». Она всем давала понять, что тщательно оберегает свою «личную жизнь», хотя знала, что настоящее название этому — «одиночество».
Она думала, что, возможно, обошлась с Фрэнком слишком холодно. В конце концов, не все же мужчины, как Ричард, скрывают за приятной внешностью рога сатира.
«В следующий раз, при встрече с Фрэнком я постараюсь обойтись с ним поласковее», — думала она.
Глава 7
Наступившее молчание нервировало Кэрол — она поднялась со стула рядом с рабочим столом Бинни Мэдисон, подошла к окну и несколько секунд смотрела на вид, открывшийся с высоты двадцатишестиэтажного здания. Затем обернулась и посмотрела на редактора, которая стояла, медленно крутя в руках альбом с новыми рисунками Кэрол. Бинни Мэдисон было шестьдесят, но выглядела она очень бодро, с подведенными глазами и в коротком парике, настолько черном, что он отражал солнечный свет, как темное зеркало. Она носила рубашки, которые были ей велики, и длинные бусы из керамики. Но если ее вкус в одежде оставлял желать лучшего, то ее профессиональные способности редактора были вне сомнений.
Наконец она услышала, как Бинни тихо и задумчиво вздохнула, что всегда означало крайнее недовольство.
— Ну, — взорвалась Кэрол, — они вам не нравятся?
Бинни опустилась в свое большое кресло, ее бусы клацнули о стол.
— Я этого не сказала. Они замечательно выполнены, дорогая, как и всегда, приключения Даны в подземном городе очень впечатляют, подбор красок просто замечательный…
— Тогда в чем же дело? — спросила Кэрол.
Держа один из рисунков так, чтобы его освещал солнечный свет, Бинни Мэдисон изучала его, как врач изучает рентгеновский снимок, прежде чем поставить неприятный диагноз.
— Ты понимаешь, что это мое личное мнение, — наконец сказала она извиняющимся тоном, — но в некоторых рисунках есть что-то отталкивающее. Например, здесь, когда Дану уносит одна из этих огромных птиц, — как ты их назвала?
— Флайбайз, — ответила Кэрол, не в силах скрыть раздражение в голосе.
Она знала, что это слабость, но она всегда очень болезненно воспринимала критику.
— М-м-м, хорошее имя, — сказала Бинни, — но там, где ты показываешь, как они хватают Дану, то, как их когти впиваются в кожу ребенка… Это выглядит слишком жестоко.
— Бинни, ради Бога. Только не ты — ты ведь не собираешься высказать мне весь этот бред, который говорят детские психологи, которые считают мои книги слишком агрессивными. Мои работы намного мягче и гуманнее, чем сказки братьев Гримм, и, кроме того, когда дети видят в рисунках воплощение своих ночных кошмаров, это помогает им от них избавиться, так как их кошмары преподаются как выдумка.
Бинни продолжала рыться в рисунках.
— Вот этот, — вздохнула она, — когда Дана находится в пещере с теми «Камнеедами». Посмотри на стены. Скелеты животных… на некоторых костях даже видно гниющее мясо.
— А как должен выглядеть дом пещерного человека, Бинни? Он должен быть устлан коврами?
Бинни положила рисунок.
— Это не самая лучшая из твоих работ, дорогая моя. Зачем ее защищать?
— Может быть, слишком трудно все время создавать самое лучшее.
Бинни секунду изучала Кэрол, затем указала костлявым пальцем на стул напротив:
— Ну, что же тебя беспокоит, дорогуша?
Кэрол собралась отвергнуть этот вопрос как нелепый, когда вдруг поняла, что Бинни права. Она села.
— Кто-то убил мою подругу, ее тело нашли на прошлой неделе. Те рисунки, которые ты выделила… Я нарисовала их, когда узнала об этом.
— Прости, — мягко сказала Бинни. — Теперь мне понятно, что это означает, — ты потеряла веру в этот мир.
— Я не понимала этого до сегодняшнего дня, — сказала Кэрол. Она не понимала еще и того, что ее состояние объяснялось не просто одним убийством, но тридцатью или сорока убийствами молодых, преуспевших женщин, таких же, как и она сама.
Бинни мягко улыбнулась.
— Хочешь, поговорим?
Кэрол покачала головой.
— Со мной все в порядке.
— Ну, ты согласна, что это нужно немного переделать? — Бинни закрыла альбом и отодвинула на край стола.
— Конечно, — улыбнулась Кэрол.
— Тогда вперед.
Кэрол встала. Встреча оказалась короче, чем обычно.
— Дайте мне несколько дней, — сказала она, завязывая тесемки альбома, — и я начну работу над последними сериями.