— Я и не доверяю, — сказала Кэрол. — Но я хочу, чтобы он объяснил.
Марго колебалась.
— Увидимся позже, дорогая. — Она обернулась к Миллеру, как будто хотела ему что-то сказать, но промолчала и пошла к лестнице в конце коридора.
— Вы хотите поговорить здесь? — сказал Миллер, когда Марго ушла. — Или мы можем сесть? — Он указал на класс с детскими стульями.
— Тут есть игровая площадка, — сказала Кэрол. Она не боялась оставаться с Миллером наедине. Таких случаев уже было предостаточно, и какую бы боль он не причинял ей, она никогда не была физической. Но мир, который он с собой приносил, темный и полный ненависти, оказывал на Кэрол почти физическое воздействие.
Они спустились по лестнице и вышли на большую площадку с гимнастическими снарядами в одном углу и несколькими деревянными скамейками. Дети не гуляли, и огромный пустой двор казался мрачным под ноябрьским небом.
Как только они сели на ближайшую скамью, Кэрол спросила:
— Если правда, что человек, который признался в преступлении, невиновен, значит, вы пришли, потому что мой брат все еще на подозрении?
— Да.
— И вы пришли, — ядовито сказала Кэрол, — только чтобы сказать, что продолжаете свои штучки? Или, может быть, вы думаете, я скажу вам что-нибудь, что докажет вину моего брата?
— Я здесь потому, что дело не закончено, — мягко сказал Миллер, — и пока этого не случится, я буду разговаривать с людьми, которые могут помочь остановить кровопролитие.
Кэрол попыталась удержать злость.
— Послушайте, мистер Миллер, я говорила с братом. Я знаю, что вы приходили к нему, и он старался вести себя по отношению к вам открыто и честно. Теперь вы должны знать, что он не тот, кого вы ищете.
— Если бы убийца выглядел виноватым, Кэрол, его бы уже схватили.
Кэрол сдержала чувства. Она была неприятно удивлена тем, как он попытался сблизиться с ней, между делом назвав ее по имени, но промолчала.
— Я всего лишь хочу задать вам несколько вопросов, — сказал Миллер.
Сначала Кэрол не поняла, но потом неожиданно осознала, что он собрался задавать ей прямые вопросы относительно Томми, допрашивать ее, стараясь установить его вину, возможно, опровергнуть алиби. Новая тактика привела ее в бешенство.
— Черт возьми, вы хотите ответов, но сами не дали ни одного. Вы ответите на мои вопросы, прежде чем я услышу еще хоть одно обвинение в адрес моего брата.
— Я никого не обвиняю, — поправил Миллер. — Я всего лишь сказал, что он один из подозреваемых.
— Но какое вы имеете право? — закричала Кэрол, больше не в силах сдерживаться. — Кто вы, Миллер? Как вы узнали о бухгалтере из Сиракуз? Откуда вы… и куда уходите, когда пропадаете из моего поля зрения.
— Вы заслужили ответы на эти вопросы, — ровно сказал Миллер. — Это одна из причин, по которой я хотел вас видеть.
Он сел и нервно повел плечами. Пока он говорил, он не смотрел на нее, а уставился в дальний угол площадки.
— Вы знаете, Кэрол, что я работаю сам для себя. Я иногда сотрудничаю с властями: полиция знает меня, так как я занимаюсь этим делом, но у меня нет официальных связей.
Как слепой, ожидающий звука человеческого голоса, он слегка придвинулся к Кэрол, но она ничего не сказала, и тогда он продолжил:
— Но почему я это делаю — должно быть, вам интересно, — и как я могу себе это позволить? Потому что мне никто не платит… Я делаю это по призванию. — Миллер продолжал, опустив глаза к земле. — Три года назад у меня было свое дело — консультации по охране. Я работал с банками, ипподромами, оборонными предприятиями, где было что терять — деньги, оружие или секреты. Это было прибыльное дело. А затем…
Послышался шум, и ватага детей неожиданно выбежала в сад на большую перемену. Миллер улыбнулся, глядя на них. Когда дети умчались в дальний угол двора, и шум затих, он спросил:
— На чем я остановился?
— У вас было дело, а потом…
— Ах, да, потом… — Казалось, он переменил тему. — Мне следовало сказать, что у меня тоже была семья, трое сыновей и дочь. Жена умерла, когда дети были маленькими, поэтому растил их я один.
У Кэрол чуть не вырвалось, что она знает о детях, но она вовремя остановилась. Он не должен знать, что она наводила о нем справки.
— Я был им и матерью, и отцом, думаю, это важно, чтобы вы поняли, почему я теперь занимаюсь этим. Почему я никогда не задумывался над этим до того дня, когда нашли Сьюзан.
Не успел он упомянуть это имя, как Кэрол подумала, что знает продолжение рассказа, но Миллер продолжал говорить.
— Моей дочери было двадцать четыре, когда она исчезла, чуть больше трех лет назад. Она была молода и привлекательна, училась на втором курсе медицинской школы университета Коннектикута и однажды задержалась допоздна, чтобы сделать какую-то лабораторную работу. Были свидетели, которые видели ее в лаборатории около десяти часов, а затем она пошла к себе. И не дошла… В его голосе появилась хрипотца, и он остановился, чтобы прочистить горло. — Ее нашли на холмах в долине реки Коннектикут через десять месяцев. Ее тело.!. — Его голос прервался. — Извините. — Он снова прочистил горло, и теперь его голос окреп. — В тех лесах много животных: еноты, лисы, даже собаки, которых бросили хозяева, и они одичали — естественно, они питаются падалью…
— Мистер Миллер, — перебила Кэрол, — я понимаю.
Он медленно повернул голову и посмотрел на нее:
— Нет, — сказал он с тихой свирепостью. — Вам кажется, что вы понимаете. Но вы не можете, пока не увидите.
— Я видела фотографии.
— Фотографии, — зарычал он, его голос эхом отозвался во дворе. Дети прекратили играть и посмотрели на них, и Миллер понизил голос.
— Я был там, Кэрол, мне разрешили… И я не увидел ничего, кроме скелета расчлененного тела, кости которого были обглоданы животными. По остаткам одежды и по тому, как возле ее останков лежали предметы, такие, как отвертка и огромная резиновая штука — искусственный фаллос, если вам известно, что это такое, — по этим признакам было ясно, что мою дочь пытали и изувечили на сексуальной почве.
Он ближе придвинулся к Кэрол, его глаза горели.
— И то же самое, — сказал он шепотом, — он сделал с другими жертвами.
Кэрол онемела. То что она услышала, показалось ей особенно ужасным, потому что рядом играли дети.
Миллер глубоко вздохнул и продолжил:
— Когда в полиции мне сказали, что Сьюзан была одной из многих жертв одного и того же убийцы — к тому времени их было около двадцати, — я знал, что мне делать. Вернувшись домой в тот день, я решил передать свое дело компаньонам. У меня было достаточно денег, чтобы прожить пять — шесть лет. Я был уверен, что мне хватит этого времени. Прошло уже более половины.
Миллер смотрел туда, где играли дети, и Кэрол изучала его лицо — суровое лицо человека, решившегося на борьбу с неизвестным злом, в странной шляпе, такие в прошлом веке носили дипломаты.
— Скажите, мистер Миллер… — начала она.
— Пол, — сказал он, когда их глаза встретились. Это предложение дружбы — или иллюзии дружбы — покоробило Кэрол, и она сделала вид, что не обратила на него внимания. — Почему, — продолжала она, — в вашем списке есть Томми?
Он, не колеблясь, ответил:
— Большинство причин зависело от обстоятельств. Все жертвы были найдены на территории, объединяющей четыре штата: Нью-Йорк, Коннектикут, Нью-Джерси и Пенсильванию. Чтобы совершить эти убийства, не возбуждая подозрений, убийца должен жить не более чем в нескольких часах езды от места преступления. Так, чтобы он мог каждую ночь спать в собственной постели — или иметь достаточные причины, скажем, командировки, оправдывающие его отсутствие дома. Понимаете?
Кэрол кивнула. То, что сказал Миллер, безусловно, относилось к Томми… так же как и к миллиону других людей.
— Есть еще одна общая черта в некоторых из этих преступлений, когда жертвами становились медсестры или врачи, или женщины, которые приходили в больницы: они всегда исчезали на больничных автостоянках. А профессия вашего брата включает продажу специального оборудования для больниц… и у него была причина там присутствовать.
— Но все это происходило в определенное время в определенных местах, — заметила Кэрол. — Томми мог бы убедить вас, что был где-то еще. У него наверняка есть записи деловых поездок.
— Да, у него есть записи, — согласился Миллер, — и я принимаю это во внимание. Но вы должны понять, Кэрол, что преступник захочет их сфальсифицировать. То, что показал мне ваш брат…
— Так он показал вам свои записи?
— Некоторые, — признался Миллер. — Но там не было доказательств того, что они аккуратно ведутся.
— Хорошо, Пол, что еще?
Имя вырвалось у нее случайно, что ее очень рассердило. Не было никакой надежды иметь с ним дело, если он отметал разумные возражения ради своих предубеждений.
— Описание внешности, — быстро сказал он. — Были свидетели, которые до исчезновения видели жертв, разговаривающих с мужчиной. Описание таково: светлый шатен, стройный, высокий, привлекательный, — все это подходит к описанию внешности Тома.
— Господи, и вы называете это уликой?! — выпалила Кэрол.
— Ни в коем случае. Это только подтверждение более значимой информации. И есть еще один факт, самый весомый, именно то, что включает его в список из пятидесяти одного человека, все еще подозреваемых в убийстве.
Пятьдесят один. Кэрол отметила, что список сокращается.
— Вы имеете в виду, что Томми знал Энни Дональдсон?
— Нет. Это как раз то, что говорит в его пользу. Потому что такие убийцы избегают каких-либо связей со своей жертвой. Так проще остаться незапятнанным.
— И он остается невинным, — резко сказала Кэрол. — Тогда что же может заставить его почувствовать себя виновным?
— Случай, который произошел в Роуатаун, Коннектикут, где нашелся свидетель — женщина, которая видела, как жертва садилась в машину с мужчиной. Когда женщину опросили, она вспомнила несколько деталей: машина была бледно-голубого или серого цвета, компактный «седан» японского производства, и, более того, она вспомнила свое впечатление от номера машины.