— Впечатление, — с сомнением повторила Кэрол. — Странное слово, что-что, а уж это описание должно быть точным.
— Она сказала, что на номере была комбинация из трех цифр и трех букв, и, что наиболее важно, две из трех цифр были восьмерки. Это значительно сужает круг поиска. Полицейское управление, занимающееся этим делом, провело компьютерное исследование зарегистрированных номеров. Это-то и привело меня к вашему брату.
— Но у него нет никакой машины, — возразила Кэрол. — И он не числится в списке подозреваемых полицией.
— Служебная машина, которую водит ваш брат, — парировал Миллер, — серый седан «Тойота», номер 858 BF6.
Некоторое время Кэрол переваривала полученную информацию. Затем она вскинула руки.
— Подумать только, две восьмерки. Ваш один-единственный свидетель составил себе впечатление, что в номере были две эти цифры… и из-за этого мой брат попал в разряд ваших кровожадных сумасшедших. Как могло все свестись к двум вшивым восьмеркам?
— Дело в том, — тихо ответил Миллер, — что больше у нас практически ничего нет.
— Это просто несправедливо, — резко сказала Кэрол.
— Убийца — это убийца, кем бы он ни был. Женщины, которых он убивает, красивы, некоторые из них многого в жизни достигли. Тем не менее, он легко добрался до них. Это значит, он гений обмана, Кэрол. Это значит, — добавил Миллер, — что он может одурачить кого угодно.
Она поняла намек — ее мог одурачить родной брат — и плоть и кровь.
— Вы так уверены в том, что делаете, не так ли, Пол. Вы страдали, я в этом не сомневаюсь и очень сожалею. Но разве это дает вам право заставлять страдать других людей, которые невиновны. У вас есть список — скольких теперь? — пятидесяти подозреваемых, и вы ходите, задаете вопросы, и люди, которые их любят, страдают… а вдруг все из этих пятидесяти невиновны? — Ее голос оставался твердым, хотя на глаза навернулись слезы. — Что дает вам право делать это, когда этим занимается полиция и?..
— Полиция не приспособлена к расследованию таких дел, — сказал Миллер. Его высокомерие заставило Кэрол замолчать. — Неужели вы не видите? Такие дела расползаются на большую территорию, становятся причиной ревности и соперничества между полицейскими управлениями, теряются в их внутренней грызне. Кроме того, слишком много информации нужно проверить. Тысячи улик, а одна существенная теряется в ворохе остальных, ее мог просто пропустить рядовой полицейский, который думает только о ссоре с женой прошлой ночью. — Миллер сжал руку Кэрол. — Но со мной этого не может случиться, Кэрол. Это моя жизнь. Для меня нет ничего более важного. Ничего! И ничего не будет.
Его хватка усилилась, и Кэрол вздрогнула. Когда она посмотрела ему в лицо, он отпустил ее руку. Она почувствовала одновременно и сострадание, и гнев, и жалость. Это был человек, одержимый идеей, которая могла только причинить ей усиливающуюся боль, — по крайней мере, пока она не докажет ему невиновность Томми. Но она простила его, потому что знала, чтобы он ни сделал, его боль все равно будет сильнее.
— Вопросы, — сказала она. — Вы сказали, что хотели кое-что выяснить.
Он колебался. Сейчас он выглядел старым, уставшим; она устроила ему нелегкое испытание.
— Основные вещи, — сказал он. — Замечали ли вы когда-нибудь, что он был возбужден или расстроен… что-нибудь, что дало бы вам повод сомневаться…
— Никогда, — ответила Кэрол, ей не хотелось выслушивать все остальное. Миллер пристально посмотрел на нее.
— В таком случае, думаю, это все.
Он встал и коснулся рукой своей старомодной шляпы.
— Большое спасибо, Кэрол.
Такая внезапность выбила Кэрол из колеи. Она встала.
— Вы еще… Я еще буду вам нужна?
— Поживем — увидим, — медленно ответил он. — До свидания.
Она машинально повторила: «До свидания».
Миллер еще раз пристально посмотрел на нее. Он встал, поднявшись со скамьи так, будто это потребовало огромных усилий воли. Кэрол почти встала, когда он быстро повернулся и пошел прочь.
«Любопытно, — думала она, провожая его взглядом. — За что он меня благодарил?» Она ничего ему не сказала. Кэрол чувствовала, что Пол Миллер пришел больше из-за того, чтобы дать ей ответы, а не задавать вопросы.
Глава 16
— Здесь не найдешь необычных вещей, — сказала Джилл. — Поэтому я люблю ездить в город за покупками.
Невестка позвонила Кэрол рано утром и предложила отправиться по магазинам.
— Ты знаешь, я всегда восхищалась твоим вкусом, — сказала она. — У тебя удивительное чувство цвета.
Голос Джилл показался Кэрол преувеличенно бодрым, — такое предложение было совсем не в ее духе.
Кэрол подумала, что Томми наверняка сказал ей о Миллере. Пока они обедали в «Зеленой таверне» и прогуливались по Колумбус-авеню, Джилл ничего не говорила. Кэрол так и хотелось спросить ее, но она удержалась. Может, она ошиблась, и Джилл действительно просто предложила ей пройтись по магазинам.
В «Чэривэри», магазине модной одежды были джемперы с аппликациями из кожи и экстравагантные блузки с квадратными плечами. Джилл выбрала несколько платьев на примерку. Кэрол взяла несколько венгерских свитеров с необычной отделкой, и они пошли в примерочную. Кэрол посмотрела на ценник: четыреста двадцать долларов. Слишком дорого, но очень интересно посмотреть, как одна необычная вещь может преобразить весь облик.
Она померила несколько свитеров, прежде чем осознала, что Джилл нет уже слишком долго. Кэрол прошла в глубину зала и отодвинула занавеску одной из примерочных кабин. Там никого не было.
— Джилл, — позвала она. Она крикнула громче — никакого ответа. Неужели они разминулись?
Тут она услышала тихое рыдание из последней кабинки, подошла к двери и заглянула в щелочку:
— Джилл?.. — Кэрол повернула ручку и толкнула дверь. Она подалась не сразу, и Кэрол толкнула сильнее.
Сначала она увидела обнаженные плечи, руку, упершуюся в стену. Затем увидела остальное: лифчик Джилл был полурастегнут, косметика потекла.
— Выпей вина, тебе станет лучше.
Лежавшая на диване в доме Кэрол, Джилл отрицательно махнула рукой.
— Хочешь зеленого чая?
В магазине Кэрол утешила Джилл и помогла ей одеться. Но Джилл была не в состоянии вести машину, поэтому за руль села Кэрол. Джилл всю дорогу молчала, если не считать постоянных извинений за испорченный день.
Кэрол принесла ромашковый чай и печенье и поставила все это на столик.
— Джилл, дорогая, давай поговорим.
Джилл села и выпрямилась.
— Мне очень жаль, что так получилось. Это на меня не похоже. Ты знаешь, Кэрол, я сильная… так хочется верить, что все будет в порядке.
— Конечно, будет, — сказала Кэрол, избегая вопросов о том, что сказал ей Томми.
— Не делай вид, что ничего не знаешь, — резко сказала Джилл. — Томми сказал, что ты знаешь об этом Миллере и о том, в чем он обвиняет…
— Джилл, он никого не обвиняет. Он просто ведет расследование.
— И он подозревает Тома, — перебила Джилл со слезами в голосе. Она взяла чашку, но не отпила, ей просто нужно было что-то держать в руках. — Я не знаю, что делать, к кому обратиться. Я чуть не позвонила родителям, но этим я их только испугаю. Я не могу сказать об этом друзьям. У меня скоро выпускные экзамены… а я не могу сосредоточиться из-за всего этого ужаса.
Она начала всхлипывать и снова разрыдалась.
— Господи, ну за что? Скажи, за что?
Кэрол обнимала ее, пока Джилл не успокоилась. В ее памяти еще были свежи воспоминания, в какую растерянность ввергли ее саму обвинения Миллера.
— Джилл, послушай меня. Я держусь, потому что я знаю, что все будет нормально. Рано или поздно все выяснится, и все будет позади.
— Рано или поздно… — безнадежно повторила Джилл. — Но если это случится поздно, тогда у меня совсем нет времени.
— Что ты имеешь в виду?
Джилл печально посмотрела в окно, на небо.
— Я жду ребенка, вчера мне сообщили результаты анализов.
Кэрол быстро наклонилась вперед и схватила Джилл за руку.
— Но это же прекрасно! Ты так долго этого ждала.
Джилл молча уставилась на нее.
— Разве Томми не рад этому? — быстро спросила Кэрол.
Джилл опустила глаза и освободилась из объятий Кэрол.
— Я ему не сказала, я просто не смогла.
— Джилл, — разочарованно вздохнула Кэрол. — Это такая хорошая новость, ведь сейчас Томми как никогда нуждается в поддержке.
— Но я не могу, — сказала Джилл. — Не сейчас. Что, если все так пойдет… — Она посмотрела на Кэрол. — Я хочу сказать, если случится что-то ужасное.
Кэрол отшатнулась.
— Джилл, и ты можешь хоть на секунду предположить, что…
— Да, могу. Я могу предположить все что угодно. Что, если он следит за Томми? Что, если у них есть улики, и Том не сможет доказать, что невиновен? И что, если Тома публично осудят, в газетах появятся статьи, наш дом заполнят телекамеры и…
— Хватит, Джилл! — приказала Кэрол. — Этого не случится.
— Почему ты так уверена? Он под колпаком. Неужели ты не понимаешь, если сейчас я скажу ему о ребёнке, он может… — Она замолчала.
— Может что? — настаивала Кэрол.
— Он может заставить меня… сделать аборт. И в моем теперешнем состоянии… я не уверена, что смогу отказать. Возможно, это было бы правильное решение.
Кэрол в ужасе уставилась на Джилл.
— Правильное? Как ты можешь так говорить?
Джилл сжала руки, ее дыхание участилось. Казалось, она была на грани истерики, и когда заговорила снова, голос изменил ей.
— Кэрол, он твой брат, не сердись на меня, но я ничего не могу поделать… он мой муж, и я его люблю. Но я не могу не думать о том…
— Нет, — мягко сказала Кэрол, не желая слушать остальное.
Но Джилл продолжала:
— Не знаю, если бы у меня был ребенок, если бы был хоть малейший шанс…
— Нет, — воскликнула Кэрол. — Ты не можешь так думать. Ты отравляешь себе жизнь. Ты готова бросить все, о чем мечтала годы. Только из-за нелепого обвинения. Я разговаривала с полицейскими, Томми вне подозрения.