Лукас уже поворачивается, чтобы уйти.
— Палатку Кристиана снесли полностью, — говорит он на ходу. — Да ладно уже, спи с Уорденом. — Он делает паузу. — Или не спи. Мне пофиг.
Дон спешит за ним.
— Лукас.
— Что? — Он резко поворачивается. — Думаешь, я не знаю, что между вами происходит? Между тобой и Уорденом?
Дон смотрит назад, туда, где в пятнадцати-двадцати футах от них стоит, наблюдая за ними, Уорден.
— Все совсем не так, — шипит она.
Лукас наигранно смеется, хотя ничего смешного нет.
— Да ладно! Тогда зачем ты его поцеловала?
Дон открывает рот, но не может произнести ни слова.
— Я думал, между нами что-то есть, — продолжает Лукас. — Думал, мы типа нравимся друг другу.
— Верно, — отвечает Дон. — Ты мне нравишься. Просто…
— Просто Уорден нравится тебе больше. — Лукас горестно качает головой. — Все нормально, Дон. Не переживай. Спокойной ночи.
Дон наблюдает, как он растворяется в темноте. Хочет что-то сказать, однако говорить тут нечего.
И она слишком устала для драмы.
Дон пытается не покраснеть, избегая взгляда Уордена.
— Слушай, я лучше пойду к Кайле или еще к кому. Сберегу наши нервы.
Уорден кивает.
— Лукас расстроился… Ревнует.
— Пожалуй, — соглашается Дон.
— Он в тебя втрескался.
Дон пожимает плечами.
Уорден, постояв, идет к своей палатке. Расстегивает молнию на клапане и светит внутрь фонариком.
— Это все как-то неправильно, — говорит он ей. — Можешь смело остаться тут, все будет хорошо, обещаю. Я просто не хотел, чтобы ты спала на морозе.
Его голос звучит так невинно, что она почти верит ему.
(Другое дело — хочет ли она верить.)
— Но если это так важно для вас с Лукасом, — продолжает Уорден, — я не обижусь, честное слово. — Он забирается в палатку и выходит с ее рюкзаком. — Последнее, чего я хочу, — это развалить нашу группу.
Дон смотрит на рюкзак. Потом на Уордена. И в этот момент чувствует, как замерзла и промокла; ее трясет от холода, зубы стучат, пальцы заледенели, штаны сырые, а хуже всего приходится ногам в этих сырых штанах. Сейчас бы оказаться в теплом и сухом месте и свернуться рядом с кем-нибудь калачиком, а не трястись всю ночь в одиночестве!.. Видимо, она бессознательно заглянула в палатку Уордена, потому что он словно прочитал все ее мысли.
— Все будет хорошо, обещаю. — От его ухмылки она чувствует себя ребенком. — Ничего страшного не случится.
Дон сомневается.
Она закрывает глаза.
Представляет, как утром посмотрит в глаза Лукасу.
А потом забирает свой рюкзак и ставит его обратно в палатку Уордена.
(Черт возьми, она все равно должна была в какой-то момент в него влюбиться.)
56
Переодеваться в палатке довольно тяжело. Переодеваться в спальном мешке еще тяжелее. А переодеваться в спальном мешке плечом к плечу с парнем, который тебе вроде как нравится?
Невозможно.
— Я не буду смотреть, — говорит ей Уорден. — Обещаю.
Кое-как Дон все-таки справляется с задачей. Она стягивает сырую одежду, пытаясь оставаться в мешке, и надевает сухое белье, штаны, чистую футболку, носки и желтую флисовую куртку, застегивая на ней молнию до самого подбородка. Затем комкает мокрые штаны и вонючие носки и запихивает их поглубже в рюкзак, на самое дно, а тот, в свою очередь, задвигает ногой в дальний угол палатки. Затем снова забирается в спальный мешок. Ей все еще холодно, она дрожит и только со временем наконец согревается. Становится хорошо; возможно, чуть погодя она даже сможет расслабиться.
Палатка на двоих, но это громко сказано: Уорден настолько высокий, что ему приходится спать почти по диагонали. Как только Дон забирается в свой мешок, она чувствует рядом Уордена, как он прижимается к ней, и даже через два слоя спальных мешков ей приятно от этого тепла, от сухости и от того, что рядом кто-то есть.
(Прости, Лукас.)
57
Они лежат в полной тишине.
Дон и Уорден.
Уорден и Дон.
Наконец, Уорден выключает свой фонарик. В палатке становится совершенно темно; по туго натянутой материи стучат капли дождя. Дон всем своим существом чувствует бушующий за стенами палатки ветер.
И дыхание Уордена.
И собственное дыхание.
Уорден рядом — большой и теплый, — но Дон не знает, в какую сторону лицом он лежит, открыты его глаза или закрыты, и уж точно понятия не имеет, о чем он сейчас думает.
— Ну что, — говорит он, и в его голосе слышны нотки озорства, — уверена, что хочешь остаться хорошей девочкой?
С ней такое уже бывало.
Ощущение неприятное — словно начинаешь падать.
Словно земля, на которой ты стоишь, вдруг уходит из-под ног.
Словно на тебя ни с того ни с сего нападают и надо делать выбор, однако, что бы ты ни решила, ответ не будет простым.
Ты:
а) подыгрываешь и хихикаешь, хотя не уверена, надо ли,
или
б) сопротивляешься, ставишь себя в неловкое положение и, возможно, терпишь полный крах?
Дон уже приходилось делать этот выбор.
В прошлый раз выбор касался Джулиана.
Они стояли на парковке за каким-то клубом, Дон еще его не знала, но он сказал, что может поделиться нычкой, так что она вышла вслед за ним; он вел ее по парковке, за клуб, в нишу возле аварийного выхода с большим, кишащим крысами контейнером для мусора.
Нычка у него и правда была — он показал целую горсть таблеток и клялся, что дурь толковая. Впрочем, по тому, как он пялился на Дон, она понимала, что ему от нее нужны точно не деньги, хотя она все предлагала и предлагала ему заплатить.
Но дело было не только в этом — не только в том, как достать дури.
В свете огней клуба Джулиан представлялся этаким симпатичным подонком, словно из фильма «Сыны анархии». А Дон была в том настроении, когда неважно, сколько коктейлей с водкой ты выпьешь — демонов в голове все равно не вытравить, так что нужно что-то посильнее.
В бьющем по глазам свете уличных фонарей Дон увидела, что он не просто взрослее ее, он гораздо взрослее. Настолько, что не должен был не только накачивать ее запрещенными веществами, но вообще заговаривать с ней.
Еще она увидела, что неряшливый стиль «Сынов анархии» — совсем не хипстерская маскировка.
И все же Дон хотела произвести на него впечатление. Она не желала выглядеть наивной дурехой, которая не может подыграть, а в последний момент еще и струсит.
Она смотрела на Джулиана, неожиданно и неприятно протрезвев, и пыталась сообразить, как разрешится эта ситуация.
Вы знаете, что было дальше.
58
Но в этот раз все по-другому.
— Да, пожалуй, я останусь хорошей девочкой, — отвечает Дон. — Прости.
(Она знает: если ты девушка и не уверена, что хочешь того же, что и парень, — ты просто обязана извиниться.)
Дон физически ощущает, как на лице Уордена появляется гримаса удивления, как он, пораженный ее словами, недоверчиво хлопает ресницами. Как же так? Девушка, которой он определенно нравится и которая осталась с ним наедине в палатке, пока вокруг бушует буря, девушка, с которой, как ему казалось, у него все на мази…
Оказалось, что показалось?
Дон понимает, что Уорден не из тех, кому часто отказывают. Не отказывают парню с такими глазами и кубиками пресса.
Наверное, ей стоило отправиться под свой брезент. И умереть от холода.
Уорден на мгновение настороженно напрягается, а потом ложится и шумно выдыхает.
— Ладно. Как хочешь.
— Прости, — повторяет Дон.
Уорден не говорит ей, что все нормально, ей не за что извиняться.
Он еще раз шумно выдыхает:
— Спокойной ночи.
59
Дон не может уснуть.
Уорден засопел уже пару минут спустя: конечно, он ведь парень, ему не надо переживать, что он все испортил, отказавшись немного покувыркаться.
(Точнее, за то, что предложил.)
Ему не надо переживать, что завтра утром Дон расскажет Бриэль и Кайле, какой он распутный, и будет вести себя так, будто между ними что-то было; или скажет Бриэль и Кайле, что он подбивал к ней клинья, но она его отшила, потому что он некрасивый, жирный или вонючий.
Ему не надо переживать, что его репутация (пусть даже в дурацкой замкнутой экосистеме «Второго шанса») будет испорчена, потому что он сделал или не сделал того, что хотела от него девчонка.
Он не девчонка.
Поэтому и сопит, пока Дон лежит без сна.
Но как только Дон напомнила себе, что есть вещи поважнее того, что она отказала красавчику, ее разум вытеснил Уордена и сосредоточился на общей картине происходящего.
Ей страшно.
На улице воет ветер, норовя сдуть палатку. Она, черт возьми, замерзла бы насмерть, если бы осталась спать под брезентом.
(Будем надеяться, что у Кристиана на вершине горы все хорошо.)
Она боится гор, боится бури и того, что предлагает им Уорден.
Сбежать от наставников.
Оставить позади все и всех, кто оказался причастен к этому кошмару.
Дон боится, что Уорден не сдержит данного им слова.
А в глубине души боится, что сдержит.
Наконец она проваливается в сон. День был долгим. Долгой была вся неделя.
Прошла целая жизнь с тех пор, как Кэм и Венди ее похитили.
Даже шум бури и непрестанный храп Уордена не могут ей помешать.
Дон все-таки засыпает.
Спит крепко, без сновидений.
А когда просыпается, солнце уже высоко, и Уордена рядом нет.
60
Впрочем, Уорден не так далеко, его голос раздается рядом с палаткой.
Дон чувствует запах костра, слышит треск горящих сучьев, смех Брендона и Эвана и неразборчивый голос Кайлы — она говорит что-то язвительное и, возможно, смешное.
(Она не слышит голоса Лукаса и вспоминает их вчерашнюю стычку, прокручивает ее снова и снова, словно теребя незажившую рану. Вспоминает о том, что вчера случилось между нею и Уорденом, пытаясь понять, как себя вести в такой ситуации. Затем раскрывает молнию на палатке, выглядывает наружу и забывает и про Лукаса, и про Кайлу, и про Уордена, и даже про Эмбер.)