Задание поручили боевой группе, в которую входила и Лота. Покушение не удалось. Предатель остался жив, но выстрелы взбудоражили тайную полицию. Началось следствие. Ей грозила смертная казнь. Власти еще были под впечатлением взрыва в Софийском соборе, который произошел несколько лет назад. Тогда решили — Лоте надо покинуть страну. И снова, как бывало в подполье, затруднение возникло с документами. Под своей фамилией Лота уехать не могла.
Лоте не было семнадцати лет. В таком возрасте все кажется просто. В управлении железной дороги служил хорошо законспирированный подпольщик. Ему написали записку, вручили Лоте и рассказали, что надо делать. Лота встретила его на улице после работы. Была суббота.
— Послушай, — сказала она, — ты должен на мне жениться…
Подпольщик недоуменно вскинул брови. Таких указаний выполнять ему не приходилось… он немного знал стоявшую перед ним девушку. Ничего не скажешь, конечно, она мила, но он собирается жениться на другой.
— Как же нам быть?.. Знаешь что, — почесал он затылок, — сегодня я очень занят. Придется отложить…
— Тогда в понедельник, — беззаботно ответила Лота. — Мне срочно нужны документы…
Венчались в церкви, и Лота получила фамилию «мужа». С новым паспортом она уехала из Болгарии и поселилась в Польше.
Теперь они были вдвоем с Питером. Вели бродячую жизнь, Питер, мечтавший когда-то изучать философию, нанимался на любую работу — дробил камни на шоссейных дорогах, тянул провода на линиях высокого напряжения, батрачил у крестьян на сезонных работах. Но и теперь, куда бы ни забрасывала его судьба, Питер продолжал бороться с несправедливостью, с социальным злом, порожденным капиталистическим строем. В Марселе служил официантом в бистро, в Голландии — на сыроваренном заводе, снова на шахтах, занимался работой среди иностранных рабочих. Их эксплуатировали с еще большей жестокостью, чем коренных жителей. И всюду Питер сталкивался с нищетой и полицией. Но жизнь, будущее свое он представлял теперь куда радужнее, чем прежде. Он не роптал на свою судьбу — у него был друг — Лота, смелая, с пушистыми ресницами и чудесной улыбкой…
Однажды она получила письмо от своего бывшего «супруга».
«Срочно пришли развод, — писал он. — Я до сих пор не могу оформить свой брак. А у нас родился ребенок… Ты испортила мне паспорт…»
Лота ответила:
«Потерпи еще немного. Все сделаю, как только получу документы…»
Граммы сами ждали в это время своего первенца.
Когда у них родился сын, Питер пришел в родильный дом с букетом цветов. Он долго разговаривал с Лотой, рассказывал о своих делах, но Лоте показалось, что Питер чего-то недоговаривает. Допытываться не стала.
— Вот какое дело… — наконец решился Питер. — Мне предложили перейти на подпольную работу. Как ты смотришь на это?
— И ты раздумываешь? — спросила Лота.
— О себе я не думаю, но… Дело серьезное, может кончиться для тебя плохо. Для всех нас, — Питер посмотрел на новорожденного сына.
— Ну какой может быть разговор?! — сказала Лота. — Соглашайся. Конечно, соглашайся!..
Питер согласился. Когда-то она ему сказала: «Жить надо так, чтобы всегда можно было глядеть открыто в глаза собственной совести…»
Лота повторила это там, в больнице, потом добавила:
— Ну скажи, сможешь ты посмотреть в глаза собственной совести, если откажешься от этого задания?..
— Ты и есть моя совесть… Вообще-то я тоже так думаю…
Лота рассмеялась. Дело было решено.
Потом произошли трагические события — умер их первенец, заболел детским параличом. Они снова остались вдвоем.
Прошло какое-то время. Грамму сказали, что ему необходимо приобрести небольшую торговую фирму, обязательно с филиалами в других городах. Тут как раз в газете прочитали объявление: владелец предприятия по торговле колониальными товарами ищет компаньона для выгодного помещения капитала. Грамму поручили все выяснить и поехать на переговоры.
Питер Грамм стал деловым человеком, коммерсантом, который желает вложить деньги в надежное дело.
Судя по наведенным справкам, владелец фирмы едва сводил концы с концами. Ему позарез требовался компаньон. Торговое предприятие стояло на грани банкротства. До недавнего времени фирма процветала, владелец имел собственный парусник, на котором возил из тропических стран колониальные товары, главным образом чай, потому что чай впитывает в себя посторонние запахи и лучшие сорта его следует возить не пароходом, который работает на угле или нефти, но обязательно на парусном судне. Перед войной парусник затонул у Аравийского полуострова, и хозяин до сих пор не мог восстановить свои дела.
Грамм поехал к хозяину фирмы. Разговаривали в тесной каморке, служившей приемной и кабинетом. Здесь умещался только конторский стол, два деревянных кресла для посетителей да полки с образцами товаров — коробки, пакеты с чаем, какао, кофе. Воздух был напитан тропическими запахами. От развесочного цеха каморку отделяли пыльные застекленные перегородки. В помещении, предназначенном для работы десятков людей, видно было всего несколько человек.
Грамм предложил выгодные условия.
— Если мы договоримся, — сказал он, — я стану акционером вашей фирмы, а вы будете получать проценты от прибыли. Все это мы переделаем, — Грамм указал на развесочную, — заключим солидные контракты, подумаем об оформлении, рекламе…
— А если возникнут убытки? — осторожно спросил хозяин.
— Я же вам сказал — это вас не касается… Мы все возьмем в свои руки. Убытки примем на себя, но их не будет. Создадим филиалы, оборудуем магазины. Главное — качество товаров, спрос я обеспечу.
— Качество-то я гарантирую, — воскликнул повеселевший хозяин. — Скажу честно, нужно не так уж много денег, чтобы расширить торговлю… Я согласен на ваши условия. Дай бог удачи!
Начало было положено. Контракт зарегистрировали в промышленной палате. Все обставлялось солидно, на широкую ногу. Разумеется, хозяин прогоревшей фирмы и понятия не имел, что его предприятие становится прикрытием для работы подпольной группы.
Директором пригласили пожилого мосье де Круа, опытного коммерсанта, хорошо известного в деловых кругах. Это был веселый, подвижный человек с седыми усами и детски розовым круглым лицом. В своем пожилом возрасте он не прочь был поволочиться за молодыми дамами, знал толк в спиртных напитках, любил развлекаться и сочетал эпикурейские наклонности с деловитостью опытного бизнесмена. Отличный знаток своего дела!
События надвигались, и надо было их встретить во всеоружии…
Но и противник — имперское управление безопасности, германская военная разведка и контрразведка адмирала Канариса — не оставался в стороне от предстоящего нападения нацистской Германии на Советский Союз.
В январе сорок первого года, через месяц после того, как Гитлер утвердил план «Барбаросса», когда тайная подготовка к нападению на Россию была в разгаре, приехал новый военный атташе полковник Герасимов. Первый визит вежливости он отдал начальнику генерального штаба сухопутных войск, генерал-лейтенанту Гальдеру. Встреча происходила в городе, потому что в ставку, недавно отстроенную в Цоссене, неохотно допускали иностранцев, особенно русских. Франц Гальдер — невысокий, худощавый, с коротко подстриженными жесткими волосами, с тонкими, постоянно сжатыми губами, в пенсне, больше походивший на учителя гимназии, одетого в генеральский мундир, который плотно, без единой морщинки, облегал его фигуру, — вышел из-за стола, сделал несколько шагов навстречу советскому полковнику и с дружеской улыбкой пожал ему руку.
— Очень, очень рад, господин полковник, познакомиться с вами, — говорил Гальдер, широким жестом приглашая гостя к штабному столу, стоявшему посередине кабинета. Сам он уселся напротив Герасимова, и глаза его источали столько симпатии и дружелюбия!..
Разговор был короткий — минут десять. Гальдер осведомился о самочувствии полковника, выразил уверенность, что работать они будут в тесном содружестве, пожелал всяческих успехов и просил обращаться к нему лично, если возникнет хоть малейшая надобность.
Сердечно простившись с советским полковником, Гальдер проводил его до дверей кабинета, вернулся к письменному столу, достал из ящика толстую тетрадь в мягком черном переплете и записал в своем рабочем дневнике:
«23 января 1941 года. Во второй половине дня новый русский военный атташе явился для представления».
Гальдер перечитал предыдущую запись того же дня:
«С утра: Разработка плана «Барбаросса». Руководство и ведение операции».
И еще несколько строк на той же странице:
«Доклад у фюрера. Решение — как можно быстрее разгромить Россию…»
По лицу начальника генерального штаба пробежала хитроватая ухмылка… Гальдер закрыл тетрадь и вызвал адъютанта.
— Машину в Цоссен!
До совещания с Гейдрихом и Типпельскирхом оставалось мало времени, и Гальдер приказал шоферу поторопиться.
Цоссен находится километрах в тридцати от Берлина. Недавно построенный военный городок представлял собой чудо современной фортификационной техники: глубокие, многоэтажные подвалы, бомбоубежища в форме гигантских железобетонных сигар, разбросанные по всему поселку… Внешне ставка выглядела мирной немецкой деревней с черепичными крышами, скотными дворами, но эти мирные кровли были сделаны из мощного железобетона. По расчетам строителей, они непробиваемы для любой авиационной бомбы. Надежные противовоздушные фортификации соорудили вопреки уверениям рейхсмаршала Геринга, что ни одна вражеская бомба не упадет на немецкую землю, что его, Германа Геринга, авиация не пропустит ни один самолет противника в небо Германии…
Прибывшие на совещание уже ждали в приемной начальника генерального штаба и поднялись при его появлении. Отсутствовал только Рейнгард Гейдрих, шеф имперского управления безопасности. Он был самолюбив и считал ниже собственного достоинства ехать на совещание к Гальдеру, который стоял никак не выше его на иерархической лестнице. На совещание к начальнику генерального штаба Гейдрих прислал заместителя.