В 1888 году, в день Благовещения Пресвятой Богородицы, река так разлилась, что снесла мост, и между заречной и центральной частью города пешеходное сообщение было прервано. На Хлебной площади (район кинотеатра "Родина") разбушевавшаяся вода разрушила немало хлебных лавок, миасские волны наводнили Азиатскую (Елькина), Ивановскую (Труда), Оренбургскую (Васенко) улицы. Старые жители Заречья помнят и наводнение конца сороковых годов века нынешнего, когда по улице Кирова плавали коровы и свиньи, а на все это водное безобразие с ужасом взирали пленные немцы, строящие кинотеатр "Родина". Раньше...
Да кому нужно это "раньше"?! Из десяти опрошенных нами челябинцев ни один (!) не смог ответить, что же означает название реки, которую каждый из них видит практически ежедневно. Объясняем. По одной версии, это - слияние двух тюркских слов "мийя" - топь, болото и "су" - вода. Следовательно, Миасс - "река, вода, вытекающая из болотистых, топких мест". По другой, "Мияз" - это всего лишь тюркское мужское имя, которым и была окрещена речка. Есть и дотюркская версия, по ней Миасс - название еще более древнее, доставшееся нам от тех народов, обитавших в этих местах задолго до башкир. Арии? Ведь "сыны неба" как раз жили на Южном Урале. Неизвестно. Да и ни к чему углубляться в столь доисторические дебри.
В конце двадцатого века мы еще можем найти воспоминания о Миассе с садом-островом, питьевой водой и тайменем в волнах. О чем мы расскажем своим детям? О прибрежных токсикоманах, утонувших и гниющих среди коряг псах, о бензиновых разводах?
«И ОТСЮДА МНОГО БЛИЖЕ ДО БЕРЛИНА И ПАРИЖА…»
Купали когда-то и в Сене коней...
Фершампенуаз - единственный поселок, куда мы попали вполне официальным рейсовым автобусом. Наверное, оттого, что это - административная столица Нагайбакского района. В принципе ничего особого: асфальт, магазины, галки на деревьях кричат, люди ходят. Живут здесь в основном нагайбаки, народность есть такая, крещеные татары, ранее проживавшие где-то между Уфой и Казанью. Их появлению на Южном Урале поспособствовала императрица Анна Иоановна. Государыне стрельнуло в голову обратить нагайбаков в казачье сословие и поселить их на беспокойной границе Российской империи. Вряд ли нагайбаки были довольны таким решением, но взялись служить России верой и правдой. Доблестных воинов с удовольствием брали в заграничные походы русские полководцы. В память о европейских победах казачьи посты стали получать такие экзотические названия. Рубили уральские казачки головы польских панов и свидетельство тому - поселки Варшавка и Остроленка. Опираясь на нагайбакские пики, Суворов раздолбал наполеоновских генералов в Италии, и на Южном Урале появилась станица Требия. Особенно удачно наши воины действовали в Отечественную войну 1812 года. Начали от стен Кремля, сражались с противником при Фершампенуазе и Арси, а затем напоили своих усталых коней из фонтанов самого Парижа. И Париж, и Фершампенуаз, и Арси, и вдобавок немецкий Кассель (там тоже кого-то победили) есть на карте современного Нагайбакского района.
Все эти глубокие и заражающие чувством здорового патриотизма сведения мы получили в фершампенуазском (боже мой, язык сломаешь!) краеведческом музее. Его основатель и первый директор Алексей Михайлович Маметьев поведал нам и о нынешних, сугубо гражданских успехах района и его столицы. Нагайбакам есть чем гордиться: в районе работает золотой прииск, здесь добывают вольфрамовую руду и горный хрусталь, занимаются сельским хозяйством. В самом Фершампенуазе есть библиотека, Дом культуры, а в картинной галерее (!) даже открылась персональная выставка местного художника Хузина. Сам музей успешно функционирует с 1985 года, хотя первые восемь лет Алексей Михайлович директорствовал на общественных началах. Да и сейчас последняя зарплата была аж три месяца назад. "Неважно, - машет руками Маметьев, - у нас во всем селе так, люди в основном своим хозяйством живут. Зато в нашем музее за 13 лет побывали делегации Финляндии и Китая, сюда заходили работавшие в районе геологи из Испании. Были и французы, - победно восклицает Алексей Михайлович, - они-то и подтвердили, что Париж помнит, как наши казаки, действительно, поили в фонтанах своих коней и купали их в Сене, это не легенда, а исторический факт!" Серьезный человек - Маметьев, все проверит.
Выходить из уютного храма истории не хотелось. Пронзительный ветер с дождем позволил нам лишь совершить короткую перебежку от магазина "Новый Фершампенуаз" (пластиковые двери, евродизайн, черкизовская колбаса) до магазина "У Степаныча" (небольшой сарай, троицкий майонез, девять сортов водки). Степаныч, казавшийся нам почему-то главой фершампенуазской (Боже мой!) мафии, по словам продавщицы, оказался очень хорошим человеком, в прошлом простым шофером Николаем Степановичем Любимовым. В лихие годы зари капитализма он начал свое дело, открыл в поселке сеть своих магазинов и взял себе зловещую кличку "Степаныч". Еще в Фершампенуазе есть свое телевидение (строят даже телевышку, видимо, собираются расширять вещание) и пельменная с вежливыми поварами и отличными пельменями. Только нам уже грезились устрицы и бутылки с "Шабли". Наша дорога лежала в Париж, второе после Фершампенуаза село Нагайбакского района.
Увидеть Париж - и умереть
На автовокзале в Фершампенуазе чья-то голова из окошечка кассы бодро доложила, что ближайший автобус до Парижа будет... через четыре дня. На вокзальной стене ехидно ухмылялись обнаженные красотки с наклеенных в ряд жвачных этикеток. Одну из них звали Натаха, так, во всяком случае, гласила выведенная маркером там же на стенке жирная надпись. Но нам-то нужна была Натали. И мы решились на автостоп.
Три с половиной часа брели по трассе, наслаждаясь романтикой дальних странствий и матерно проклиная штормовой ветер с мокрым снегом. Умереть, не увидев Парижа, нам не позволил водитель старенького "Москвича" Виктор Морев. Однако и в легковушке опасность для жизни не уменьшилась, "412-й" так подпрыгивал на дорожных ухабах, что, казалось, вот-вот развалится. "Да что там их ралли Париж - Даккар, - усмехается Виктор, - попробовали бы они нашу автогонку Париж - 108-й километр, вообще никто до финиша не доедет"! Примерно через час тряской езды "Москвич" тормознул у парижского поворота.
О, что за чудеса открылись нашему взору! С Елисейских навозных полей доносился здоровый аромат удобрений, вдали виднелась водонапорная Эйфелева башня. Парижанка, одетая в элегантный ватник и изящные резиновые сапоги, ткнула вилами в воздух, показав нам, где находится местный музей. Не зря говорят, что нагайбаки помнят предков до седьмого колена. Село небольшое, а с музеем. По словам его директора Зои Семеновны Алексеевой, раньше здесь была школа, а в далекую гражданскую войну этот просторный дом выбрал себе под штаб Василий Блюхер. С музейного крыльца красный командир выступал на сельском митинге. Представляете картину: "Дорогие парижане и парижанки ..." - так, наверное, будущий первый советский маршал начал свою речь.
Однако довольно истории. Отойдя от музея, мы вскоре остановили парижского извозчика. Вячеслав Тюнькин, управлявший рыжей кобылкой, рассказывал о своей нелегкой парижской доле, но телегу без рессор так трясло, что слов было не разобрать. Зато сразу же обнаружилось главное сходство наших парижан и зарубежных. Как истинные французы, в названии своего села коренные жители ставят ударение только на последний слог. В речи нашего извозчика не было грассирования, зато четко слышалось: "До Парижа сейчас автобусы не ходят, давно уж отменили...", или "В Париже люди зарплату третий год не получают, вот какая штука..."
Кстати, факт насчет зарплаты подтвердил глава сельской администрации Василий Тоймурзин. В кабинете у парижского мэра уютно - сейф, стулья неновые, телефон без всяких электронных наворотов, на стене - портрет Ленина. Коренной парижанин, Василий Никандрович прост в обращении.
- Никакой записи на прием у меня нет, когда я на месте - люди приходят, и я с ними разговариваю. Только что вот одна бабуся заходила, жаловалась на внучку, мол, плохо кормит старую. Надо разобраться. В общем, проблем хватает, уголь еще нужно завезти, деньги на бензин достать. В совхозе-то люди несколько лет денег не получали, им зарплату все больше кормами выдают или продуктами. Много безработных, конечно, пьяных, но за порядком у нас участковый милиционер смотрит. Драки бывают по пьянке, скот воруют, а так ничего, в Париже жить можно.
- А не смеются над вами, парижанами, люди из других городов?
- А что смеяться? Ну, Париж, и что? Правда, вот, приезжали к нам московские журналисты с НТВ. Мы их встретили, нашим фирменным парижским блюдом угостили - перемолотой и смешанной с маслом и сахаром вишней. А они потом сказали в своем эфире, что парижане до того обнищали, что дома топят дровами из вишни. Ну, какие из вишни дрова? Все ведь москвичи переврут! Да, трудно у нас, но лично я вне Парижа себя и не представляю. Хорошо здесь: родник, бор неподалеку, охота, рыбалка, воздух...
Уральская память о "битве народов"
В отличие от французской, немецкая "диаспора" слабо развита в нашем крае. Есть в ее жителях что-то от гоголевских мужичков, лениво рассуждающих (применительно к местной экзотике), докатится ли шар перекати-поле, к примеру, до Парижу. Докатится, и еще как. Расстояние небольшое, а вокруг степи, степи без конца и края. И, разумеется, безо всякой надежды поймать попутку. Но в этом нам еще предстояло убедиться. Пока же заспанные и ошалевшие от поездной тряски мы выскакивали на перрон станции Саломат. Отсюда, судя по карте десятилетней давности, до Лейпцига на автобусе - рукой подать.
...Обшарпанное здание вокзала с аршинными буквами. Выбитые окна в глаза бросились не сразу. Надежда купить билеты угасла вместе с лучом солнца, не проникающим в темень, где в интимном беспорядке арматура и какие-то шланги обнимались с газовыми баллонами.
- Здесь давно вокзала нет, - заявил хмурый мужик в оранжевой путейской куртке. - Если вам в Лейпциг - бегите за угол. Там один вроде собирался.