Вопросы сыпались на нее градом. И на них не было ответов.
Что это за невеста, которая не знает: хватит ли у нее выносливости выдержать жизнь с мужем? Смешно надеяться, что брак может быть счастливым в атмосфере равнодушия и недоверия.
— Я не могу пройти через это, — шептала она в тишину ночи, и слезы катились по ее щекам. — Я не могу выйти замуж за Данте.
Глава ДЕСЯТАЯ
Лейла попрощалась с матерью и Клео и отправилась в дорогу, которая заняла девять часов. Она ехала на двух автобусах, плыла на двух паромах и наконец села на борт водного такси, на котором и одолела последний отрезок пути до острова Эрнандо.
Сумерки сгущались, переходя в ночь. Впереди вырастал холм, усеянный точками огней. Приглушенный гул мотора водного такси почти не нарушал тишину воздуха. Море было спокойное. Только в дельте началась рябь от прошедшего судна.
— Мы почти на месте, мисс. — Шкипер сбросил скорость и показал налево. — Видите свет в конце мыса Флетчеров неподалеку от порта?
Утро казалось таким далеким, будто в другой жизни. Лейла рано вышла из дому и еще до девяти добралась до квартиры Данте. Оттуда она направилась в банк, потом к ювелиру. Когда она наконец вернулась домой, мать и Клео от волнения суетливо топтались на крыльце.
— Лейла, дорогая! — воскликнула Мэв и заспешила ей навстречу. — Ради бога, где ты была? Мы уж и не знали, что думать!
— Я говорила тебе, Мэв, что предвижу неприятности, — заявила Клео. — Посмотри на ее лицо. А теперь посмей назвать меня дурой из-за того, что верю картам.
— Что случилось, Лейла? — Мать в тревоге прижимала руки к горлу. — Где ты была?
— Я ездила к Данте.
— Ты с ума сошла! Разве ты не знаешь, что это плохая примета? Жених перед свадьбой не должен видеть невесту.
— Свадьбы не будет. — Лейла пожалела, что не удалось подготовить мать к этой новости. — Я порвала отношения с Данте.
— Ну вот, я же предсказывала бурю, — произнесла Клео, идя за ними к дому.
— Свадьба будет! — Мэв так легко не сдавалась. — Сейчас двадцать минут одиннадцатого, через час ты должна быть в церкви. Забудь о страхах, такое бывает в последнюю минуту. Как только наденешь платье — успокоишься.
— Мама, ты не слышала меня? Я не собираюсь сегодня выходить замуж.
— Но, дорогая, ты должна! К церкви уже собираются гости.
— Боюсь, их ждет разочарование.
— Ты сошла с ума! — Мэв в ужасе всплеснула руками.
— Нет. Напротив. Я пришла в себя. — Странно спокойная, Лейла села за стол, намазала маслом холодный тост и начала есть. Первый раз за много недель она ела с аппетитом.
— Не могу представить себе, чтобы Данте позволил тебе так просто уйти.
— Он же не может связать меня по рукам и ногам и притащить к алтарю!
— Что произошло, почему все так внезапно изменилось? — Потрясенная Мэв рухнула в кресло. —Я думала, он для тебя любовь всей жизни. Как твой отец был для меня.
— Он был и, видимо, будет любовью всей моей жизни. Но я поняла, что одной любви не всегда достаточно, чтобы брак был счастливым.
— Нас с твоим отцом именно любовь пронесла над всеми мелями.
— Однако в тяжелую минуту она не спасла тебя. Мама, тебе никогда не приходило в голову, почему отец выбрал легкий путь и оставил тебя одну справляться с бедой?
— Ему было так стыдно! Он умер сломленным человеком.
— Мама, он был трусом.
— Лейла! Как ты можешь говорить такое?
— А Данте — хам, — невозмутимо продолжала Лейла.
— Ты сошла с ума! — чуть не плача, твердила мать.
— На мой взгляд, она поступает совершенно правильно, — возразила Клео.
— Чепуха! Лейла, дорогая, прошу тебя, подумай! Еще не поздно. Телефонный звонок — и все можно исправить.
— Нет, мама. Если я теперь не выстою, я никогда себе этого не прощу.
— Но как же дети? Боже мой, если ты не думаешь о себе, подумай хоть о них. Ты хочешь, чтобы они росли, не зная, кто их отец?
Лейла намазала маслом второй тост и только потом ответила:
— Но я не хочу, чтобы они росли в атмосфере обид и ссор. А я подвергну их этому, если поспешу с браком. Данте не готов быть мужем.
— Но он любит тебя, Лейла.
— Возможно, — печально согласилась Лейла. —Но в таком климате, как сейчас, любовь не выживет.
Лейла выбралась из водного такси на пристань. «Я сделала правильный выбор», — всю дорогу убеждала она себя. Фактически она сделала единственно возможный выбор. С того момента, как Лейла вышла из квартиры Данте, она молилась, чтобы он догнал и остановил ее.
Если бы он обнял ее, сказал, что хочет на ней жениться только потому, что любит ее, что она нужна ему, она бы поверила. Она бы поверила всему, даже тому, что он может ходить по воде.
Но Данте этого не сделал. Его глаза походили на арктическое озеро, скованное льдом. Темные, холодные, мертвые…
Лейла шла по-над водой по тропинке. Впереди виднелся большой бревенчатый дом. В окнах коттеджа, стоявшего возле дороги, сиял свет. Надо будет написать его матери, думала Лейла, хотя бы извиниться перед ней.
А его сестры… Их поддержка и дружеское отношение были так важны для нее. Простят ли они ей когда-нибудь обиду, нанесенную семье?
Лейла подошла к коттеджу. Появился мужчина лет пятидесяти. Она догадалась, что это Дейл, сторож.
— Вам надо было позвонить и предупредить меня, — нахмурился он, когда она объяснила, зачем приехала. — Я бы открыл окна и проветрил дом. Им не пользовались с прошлого лета. Позвольте я возьму ваш багаж и посмотрю, как вы устроитесь на ночь. Буфет и холодильник всегда набиты битком, так что голодать вы не будете. Но мне надо включить воду.
В другое время дом для гостей очаровал бы ее. С трех сторон большие террасы с видом на бухту, огромный камин, занимавший всю стену. Сосновые панели. Обтянутые вощеным ситцем диваны. Все дышало теплом и гостеприимством.
— Если вы ищете покоя и тишины, то приехали как раз куда надо, — сказал Дейл, принеся охапку дров. Он поджег щепки, уже уложенные в камине. — Я не стану вам мешать, но, если что-нибудь понадобится, не колеблясь, зовите меня. Мне за это платят. И пока не забыл: рядом со спальней — ванная. Я уже включил нагреватель, но вода нагреется через час или чуть больше.
Дейл ушел. И Лейла осталась одна. Одна с воспоминаниями о последней встрече с Данте, сознавая, какую глубокую рану нанесла себе своим поступком.
Она ушла от отца своих детей. И при этом он по-прежнему обладал силой вызывать бурю в ее сердце. И взглядом, и прикосновением.
— Не пытайся разыгрывать передо мной спектакль, — равнодушно бросил он, когда она сообщила о своем намерении. — Я не позволю тебе такое. Ты явишься в церквь как миленькая.
До ее прихода он бегал по берегу реки в парке. На нем были шорты и футболка. Он еще не побрился. Курчавились мокрые после душа волосы. Сейчас он мало походил на могущественного президента компании, если бы не резкий, властный голос и огонь в глазах.
— Боюсь, что не приду. — Лейла понимала: если она не устоит в эту минуту, то обречет себя на то, чтобы всю оставшуюся жизнь подчиняться его бесконечным ультиматумам.
Он уставился на нее. Длинные загорелые ноги широко расставлены. Такой вид, будто усилием воли он может, если захочет, остановить вращение Земли.
— Ты будешь в церкви, дорогуша. — Он язвительно засмеялся. — У тебя нет другого выбора, помнишь?
В первый раз она по-настоящему разозлилась на него.
— Я никому не продаюсь, даже тебе, Данте. —Лейла бросила обручальное кольцо на медный поднос и направилась к двери. Он отвернулся и смотрел в окно, чтобы не видеть, как она уходит.
Где он сейчас, что делает? Один, как она, меряет шагами гостиную, удивляясь, как они дошли до такого финала? Топит свою печаль в скотче и гневно осуждает ее за публичное унижение? Сам ли пошел в церковь, чтобы отправить гостей домой, или на кого-то переложил неприятное дело?
Разволновавшись, она вышла на террасу. На юго-востоке высоко поднялась полная луна. Вся бухта светилась, и на земле лежали тени. В конце пирса спокойно покачивался шлюп. Где-то за домом для гостей распевали серенады лягушки.
Почти больная от горя, Лейла смотрела на ночное свечение бухты. Как ей хотелось заново прожить последние три месяца! И на этот раз все сделать правильно.
Она нетерпеливо смахнула слезы. Данте прав, секс не дает решения. Трещина проходит гораздо глубже.
— Мне бы хотелось думать, что мы когда-нибудь наладим отношения, — сказала она ему. — Но я отказываюсь быть жертвой. Я не стану больше терпеть твои ультиматумы и шантаж. Ты должен прийти ко мне без всяких условий.
— И не надейся, — фыркнул он. — Скорей мир рухнет, чем я поползу за какой-нибудь женщиной.
Она посмотрела ему в глаза и, не моргнув, ответила:
— Но я не какая-нибудь женщина. Я мать твоих детей, и я люблю тебя. Со мной нельзя обращаться будто с гулящей девкой, которую ты подцепил в баре, и я не позволю тебе этого.
— Посмотрим, сколько продлится твой праведный гнев, когда кредиторы снова забарабанят в дверь.
Но она и с этим справилась. Продала сапфиры и другие украшения, которые дарил ей отец. А вместе с ними и фамильные драгоценности, подаренные матерью: кулон с большим кроваво-красным рубином, брошь с изумрудом и брильянтом, тяжелые золотые браслеты, изумительной работы нефритовое кольцо. Денег хватило на оплату долгов. И немного осталось на расходы, пока она снова начнет работать.
Мать, узнав об этом, заплакала.
— Это единственное, что тебе осталось от отца!
Но жить без фамильных драгоценностей все же не так больно, как без самоуважения.
Данте не верил, что она всерьез это сделает. Даже когда она бросила на стол обручальное кольцо, так, будто оно ленное, он не сомневался, что это всего лишь вызывающий жест. Она вернется. Уверенность длилась добрых пять минут. Потом закралось подозрение.
Даже сейчас, тринадцать часов спустя, до него еще полностью не дошло случившееся. Хотя никогда не забыть ему унижения, испытанного в церкви. Свадьба отменяется, говори