И внезапно случилось страшное. Если бы стены ее камеры раздвинулись и каменный свод всей тяжестью придавил ее, это было бы счастьем по сравнению с той глыбой ужаса, которая так внезапно обрушилась на нее... Когда об этом сообщил ей усатый офицер, она презрительно улыбнулась, а потом, представив себе "признание" ее следователя во всей его вздорности, громко расхохоталась. Но когда о том же написали ей товарищи и привели доказательства, до ужаса неопровержимые, она как-то сразу осела, притихла, словно придавленная. И больше не слышно было смеха в ее камере. И песен больше не было слышно. Так молчала она дни, недели, месяцы... И когда вышла из тюрьмы, продолжала молчать. И когда за границу уехала, продолжала молчать...
-- Ну, а Володя? -- спросила Надя.
-- Когда я вышла из тюрьмы, я послала ему пузырек с ядом... И до сих пор я не знала, что с ним, жив ли он... И только сегодня, там, в горах, почувствовала я, что он жив, что он вернется... И поняла я, что сегодня свершится чудо.... И это чудо во мне свершится, мною... Чудо прощения... Чудо забвения... Чудо исцеления...
-- Как же будете жить?
-- Не будем знать!
VIII
Буся выбыла из зеленого домика. Остались трое. И еще тоскливее и однообразнее потянулись дни. По вечерам в гостиной уже не было прежних тихих бесед. Без Буси некому было рассказывать о жизни, о "движении", о любви. Без Буси не было дыхания затаенной страсти, биения жаждущего сердца.
Еще злее стала Ванда. Ругала Бусю:
-- Проклятие!.. Дождалась своего "чуда"!.. А мы-то, мы при чем? Наше-то чудо где?.. Бросила нас! Теперь мы ей не нужны... Проклятие!..
С "колонией" прервали всякие сношения, даже жертвовать перестали. Прекратили и поездки. Жили затворницами в зеленом домике, не жили, а гнили...
Надя говорила:
-- Есть люди, которые умеют устроить свою жизнь... Не удалось в одном месте, идут в другое, начинают сызнова... Почему мы не можем?
-- А зачем? -- спрашивала Маша.
А Ванда возражала:
-- Уметь жить еще не так важно... Умирать надо уметь, вот что! Проклятие! При нашей-то жизни, и мы цепляемся за нее... Смерти боимся. Проклятие!
-- А зачем? -- опять тихо спрашивала Маша.
-- Что, зачем?
-- Умирать зачем? Разве смерть не хуже нашей жизни?
И ничего не возражала Ванда.
IX
Совершенно неожиданно вернулась в зеленый домик Буся.
Подруги не спрашивали ее, что произошло, и сама она не рассказывала. Была она такая тихая и такая ясная, что нельзя было понять, великое счастье или великое горе постигло ее. Непохожей на прежнюю Бусю она была. В глазах появилась какая-то дымка, словно они смотрели не вперед, а в глубь собственной души и видели и знали какую-то новую правду, какое-то новое счастье.
Девушки обрадовались Бусе.
Надя и Маша, обнимая и целуя ее, говорили:
-- Милая, дорогая Буся! С тобой нам легче будет жить.
Ванда, угрюмая, но тоже довольная, ворчала:
-- Ну, вот и "чудо"!.. Хватило его на два месяца... Проклятие!
Буся ничего не отвечала. Только смотрела на подругу своим странным взглядом и ласково гладила по волосам Машу. А ночью, когда подруги готовились ко сну, она сказала:
-- Завтра мы пойдем в горы...
Сделалось жутко. Было ясно, зачем зовет она их. Но спросить никто не решился.
Опять девушки взбирались на гору. Как и в тот раз, без проводника, по уже знакомой дороге. Было раннее утро, и как в то утро, солнце красным шаром, словно натужившись через силу, перелезало гору и, казалось, дышало тяжело и устало в последнем напряжении. Девушки шли молча, а впереди их шла Буся, торжествующая, уверенная и ясная.
В таверне остановились. На этот раз других посетителей не было. Содержатель ресторана сам подошел к ним.
-- Вина! -- заказала на этот раз Буся.
И когда подали им вино, Буся заговорила, горячо, убежденно, радостно:
-- Какое великое счастье -- умереть!.. Не надо бояться смерти. Надо желать ее, стремиться к ней, любить ее... Мы поднимаемся на вершину... Выше всех людей, выше всего мира мы будем, постигая смерть...
-- Я боюсь! -- тихо произнесла Маша.
Буся обняла ее и долго, убедительно говорила о смерти. Бояться смерти?.. Но ведь смерть, это -- вечный покой, это -- удовлетворение всех желаний, осуществление всех мечтаний, радостно-тихое, безбольное, бездумное, беззаботное небытие... Смерть, это -- тихая лазурь, ясная гладь, без начала, без конца.
Словно загипнотизированные, слушали девушки Бусю. В глазах загорелся огонек новой мечты.
Надя сказала:
-- Какая ты, Буся!.. Не как мы!.. Любви много в твоей душе.... Ты жизнь любила не как мы и смерть полюбила... И зажигаешь ты, Буся!.. Усталую душу можешь зажечь... Счастливая ты, Буся!..
Даже Ванда, примиренная и странно тихая, ласково произнесла:
-- Умная ты, Буся... Всех нас умнее.
X
Медленно, уверенно, тихо-радостно, молчаливо-дружно, словно к венцу, пошли четыре девушки из зеленого домика к обрыву....
1911 г.
----------------------------------------------------
Исходник здесь:Фонарь. Иллюстрированный художественно-литературный журнал.