Узнали ли они ее дочь в Рее?
Вряд ли. Портрет совсем старый, стертый, замазанный. Возможно, кто-то и заметил бы сходство, сравнив Рею с женщиной, которая изображена на миниатюре, но, если иных изображений святой не сохранилось, в девушке не увидят отражение Айи Ксиги. Кроме того, для них древняя святая погибла тысячелетие назад. Если они в это верят, то, вероятно, и не задумываются, остались ли в Тизакосе ее потомки.
Ведь и Реа не задумывалась о том, кем была ее мать.
Однако ее почитали. Верующие, которые молились лику святой, целовали портрет. Знали маму совсем другой, не той, кем она являлась для Реи, и отчасти Айя Ксига принадлежала им, а они – ей.
Душу Реи сжимала тоска. Жажда места, где ее ждут.
Бесспорно, у Лексоса бы нашелся ответ. Брат сказал бы, что это место – Стратафома, где живет семья Аргиросов. Но Реа лишилась возможности защитить родных, когда выложила правду Михали, а он представлял серьезную проблему для ее близких. В Ксигоре она воочию увидела, как народ относится к Васе, и уже не нуждалась в доказательствах. Стратагиози ненавидели, а Михали был искренне предан своей цели. Рее не удалось противостоять этой угрозе. Методы, которыми она руководствовалась долгое время, уже не сработали.
Реа села на скамью, глядя на портрет. Лексос прав – семья в опасности. Однако подход отца оказался бесполезен, и брата – тоже. Даже если она обо всем расскажет и убьет Михали в конце сезона, им не удастся расколоть Схорицу с ее идеалами – теми же самыми, что сподвигли людей склоняться перед ликом Айи Ксиги.
Пускай Михали умрет – обязательно появится кто-то еще. Повстанцы не бросят оружие.
Пускай воины других наместников разорят лагеря – укрытия вновь создадут в другом уголке страны, а потом их станет еще больше. Михали прибыл в Стратафому с намерением уничтожить Аргиросов, всех до единого, и его последователь не отступит – сомнений нет.
Должен быть иной путь. Не Лексоса и не Васы. Такой, что позволит Рее спасти семью, несмотря на ярое сопротивление Ксигоры. Она нашла портрет матери с именем, написанным на святом тизакском. Именем, от которого та отреклась, чтобы стать супругой генерала. Она делала что могла, брала в союзники тех, кого необходимо, лишь бы сохранить жизнь.
Она была самой успешной из Аргиросов – самой любимой.
«Я пыталась быть как Васа и как Лексос», – подумала Реа.
Луч света упал на портрет матери, и девушка зажмурилась.
«А теперь, – мысленно добавила она, – я последую маминому примеру».
Глава 21Александрос
Лексос не ожидал немедленного результата, когда отправил сестру в Ксигору, но все же надеялся хоть на что-то. Сейчас юноша стоял перед окном обсерватории, наблюдая за закатом, окрасившим залив между Тизакосом и Трефацио в сверкающие оттенки золотого, и гадал, все ли в порядке у Реи. Она не прислала ни единой весточки с тех пор, как уехала. Даже не подтвердила, что получила послание. Лексос старался не беспокоиться. Все-таки сестра ни разу его не подводила. Впрочем, она замешкалась в Патрассе, и потому прошлый сезон чересчур затянулся.
Лексос помотал головой. Он размышляет совсем как Васа. Так нельзя.
Юноша спустился по лестнице, слушая шепот старого дома. Тихие разговоры прислуги, мерный стук капель из протекающей крыши. Ничего не изменилось, но сейчас Лексосу стало не по себе. Он думал о том, что происходило за стенами Стратафомы, о том, как двигались шестеренки событий, будто в одном из механизмов Ницоса. Вряд ли мир продлится долго.
Лексос нуждался в чьей-то компании и отправился на кухню, рассчитывая найти Хризанти, пускай та и любила подтрунить над братом. Он не ошибся – сестра склонилась над каменной тумбой, глядя на духовку, в которой, вероятно, готовилась пита. Девушка заплела волосы в простую косу и оделась в теплое платье непривычного василькового цвета. Ее руки были в муке.
– Хризанти? – робко позвал Лексос.
Она встрепенулась и подняла на брата покрасневшие от слез глаза.
– Ты…
– Не стой столбом, – перебила его Хризанти. – Сделай что-нибудь полезное, если, конечно, на это способен.
Похоже, несмотря на тревогу, сестра не хотела ничего обсуждать, но пока Лексос помогал прибираться на кухне, его посещали мысли о том, что не он один чувствует себя не в своей тарелке в родном доме.
Наконец Лексос нарушил неловкую паузу.
– Пахнет вкусно. Я про питу.
– Еще бы, – младшая сестра говорила как обычно, но намеренно отводила взгляд.
Лексос вздохнул. Что бы сделала Реа на его месте? Она всегда была чуть ближе к Ницосу и Хризанти, хотя между ними все равно оставались границы, через которые не мог перешагнуть ни один из близнецов.
Лексос хотел снова завязать разговор, но кто-то прокашлялся, и он обнаружил на пороге Ницоса. Тот стоял, сунув руки в карманы, и с привычным выражением глубокой задумчивости на лице.
– Что такое? – спросила Хризанти.
– Дела, – пробормотал Ницос. – Васа попросил нас разобрать письма до ужина.
– Он лично тебе это сказал? – встрепенулся Лексос.
Мало того, что им велели разделить обязанность, которая всегда падала лишь на плечи Лексоса, вдобавок приказание передали через Ницоса. Неужели Васу столь сильно возмутило поведение старшего сына на собрании стратагиози, что он решил почтить своим вниманием младшего?
– Не переживай, – с горечью ответил Ницос, – мне об этом сообщил слуга.
– Что ж, идем, – предложила Хризанти, отчаянно и тщетно стирая пятно муки с платья. – Уверена, работы немало.
Как выяснилось, немало – это еще мягко сказано. Гора испачканной в пыли корреспонденции, по крайней мере, в один фут[7] высотой валялась как попало, будто конверты собрали из разных углов комнаты и побросали на стол, не заботясь о порядке. Лексосу стало совсем неуютно от такого количества писем. Он всегда разбирал почту отца – послания от наместников и других стратагиози, просьбы жителей Тизакоса и соседних стран не отнимать жизнь того или иного человека или воскресить умершего (что было невозможно).
Лексос внимательно все читал, решал, что требует ответа, и возвращал сортированные письма Васе. К этим же явно никто не притрагивался. Значит, отец прятал их от Лексоса? Или они просто оказались забыты?
Хризанти принялась зажигать лампы, а Лексос неторопливо приблизился к столу и взял верхнее письмо. Даты на конверте не имелось, и сложно было сказать наверняка, как давно прибыло послание, но, судя по тому, как потрескались чернила и пожелтела бумага, можно было предположить, что примерно год назад, если не два или три.
Лексос вскрыл конверт, всей душой надеясь, что в письме нет ничего серьезного. Вероятно, послание связано с какой-нибудь уже устарелой просьбой.
В первом конверте оказался отчет по магазинам зерна в центральном регионе Тизакоса. Во втором нашлась петиция от небогатой семьи в Трефацио, а в третьем – доклад бывшего разведчика Лексоса, к которому он обращался еще до того, как отдал предпочтение творениям Ницоса.
– Мала, – выругался Лексос, запустив пальцы в волосы.
Ницос фыркнул, но сразу же взял себя в руки.
– Смейся сколько угодно, – огрызнулся Лексос. – Ты и вообразить не можешь…
Ницос отмахнулся, и вид у него был такой самоуверенный, что Лексос едва язык не проглотил.
– Ладно. Так тебе помочь?
Если честно, Лексосу вовсе этого не хотелось, но Васа наверняка не случайно пригласил остальных, и отказаться было бы некрасиво. Можно не сомневаться, что в таком случае ему точно попадет от отца.
– Начинайте разбирать. Просьбы откладывайте, а остальное передавайте мне.
Ницос что-то проворчал, но Лексос разобрал лишь одно слово. «Неэффективно». А Хризанти пожаловалась, что запачкает пальцы чернилами. Лексос зажмурился, пытаясь усмирить нервы. «Наберись терпения, – посоветовал он себе. – Будь терпеливым, как Реа».
К счастью, верхушка бумажной горы не таила в себе неприятных сюрпризов. Доклады и письма из других стран не требовали ответа, хотя некоторую информацию Лексос нашел полезной и предпочел бы узнать о ней немедленно по получении, однако ничего критичного в посланиях не было. Если вся куча состоит из подобной корреспонденции, волноваться не о чем.
Разумеется, едва он расслабился, Хризанти наткнулась на письмо от наместника Димитра Маркоу, который управлял территорией близ центра Тизакоса, где располагались процветающие фермы с разнообразными товарами. Он редко писал, и Лексос выхватил бумагу из пальцев Хризанти.
Димитра никогда особо не выделялся, вовремя платил налоги и порой отправлял на выбор Тиспире своих наименее любимых детей. Обычно его не упоминали, когда обсуждали наместников. Лексос и Васа не сомневались в его поддержке, пускай и не пылкой, но постоянной.
– Лексос? – позвала Хризанти, наблюдая, как брат подносит листок к свету. – Все в порядке?
Он отмахнулся и подошел ближе к окну. Дата отсутствовала, но чернила выглядели свежими, значит, послание недолго здесь лежало. Письмо недавнее.
«Василис!
Прости за то, что пишу по собственному почину, и за мою прямоту. Я только что вернулся из Рокеры, где провел несколько дней вместе с супругой по любезному приглашению Гиоргиоса Спероса. Мы полагали, что это обычный визит, поскольку наши семьи давно знакомы, а его двоюродный брат был женат на моей племяннице, хотя…»
Дальше строка была заштрихована, и письмо продолжалось в следующем абзаце.
«У меня нет прямых доказательств, которые придали бы вес моим словам, и я рискую создать впечатление обманщика, но не могу пренебречь долгом наместника. Твой срок подходит к концу. В Рокере уже плетут интриги.
Под твоей властью моя семья и народ процветали, и хотя у меня нет причин сомневаться в том, что мирная жизнь продолжится и при Гиоргиосе, у меня нет и желания терпеть неизбежный хаос революции. Если я могу что-то сделать для удержания твоего поста, не стесняйся ко мне обратиться.