Он задумчиво посмотрел на сына и расплылся в ядовитой ухмылке.
– Ликуй сколько угодно, мальчишка, но ты выполняешь мои задания и представляешь мое имя. И побеждаешь… – Васа кивнул на игорный стол, – …только по моей команде, – и отец направился к выходу.
Лексос подождал, пока стихнут его шаги в коридоре, и сгорбился в кресле. Васа ошибается.
Лексос сам завоевал уважение Тарро, вопреки обычаям собрания и указаниям отца. И поддержку Вуоморры тоже получит он. Васа должен понять, что Лексос способен защитить семью.
Отец еще увидит, на что он способен.
Глава 22Реа
В те минуты, которые Реа провела в церкви, все казалось так просто. В полутьме и уединении, в слабом свете, льющемся на портрет матери, Реа чувствовала себя иначе. Древней и юной одновременно, а душа будто отделилась от тела. Тогда девушке не составило труда посмотреть в глаза матери и подумать, что она последует ее примеру.
Да, в тот момент Реа решила поступить именно так. Но она покинула церковь, села на лошадь и вернулась в дом Михали, где ее накрыло осознание, что повторить выбор матери будет непросто.
Она была святой и умерла тысячу лет спустя после гибели сородичей. Она делала все для того, чтобы выжить. Наступили новые порядки, мама увидела, как изменился мир, но подстроилась под него. Отказалась от своей истинной сущности, и даже верующие из горной деревушки, которые любили ее всей душой, не знали правды.
Мама вышла замуж за Васу ради своей же безопасности. Тогда он служил генералом в армии наместника, был достаточно влиятельным, но не зазнавался, чтобы не привлекать лишнее внимание. В качестве его супруги женщина могла жить спокойно, никто не заподозрил бы в ней святую. Однако Реа не представляла, как мама скрывалась все годы до брака.
Реа потратила несколько дней на то, чтобы осознать очевидное. Ей даже стало стыдно, когда наконец пришло озарение. Она лежала в кровати в гостевой комнате, завернувшись в несколько одеял, и девушку внезапно посетила простая мысль: разумеется, Васа не был первым. Имелись супруги и до него, семьи обретенные и потом – забытые.
Несмотря на это, Рее оказалось сложно вообразить других детей, разбросанных по континенту, подобно осколкам глиняного кувшина. Конечно, девушка плохо помнила родительницу, но не могла поверить, что та была матерью не только для них. Без сомнений, близнецы, которых она прижимала к груди, младенцы, сцепившиеся мизинчиками, были ее первенцами.
А если нет… Что ж, предыдущие давно мертвы, и от этой мысли чуть легче.
Вопрос в том, насколько далеко Реа зайдет по пути, намеченному матерью. Чем больше девушка размышляла, тем сильнее нервничала. Если поступить точно так же и найти союзника в лице главного врага исключительно ради самосохранения, надо быть на стороне народа Ксигоры, присоединиться к Михали и даже к Схорице. Все для того, чтобы защитить семью, когда обрушится Тизакос, а за ним и федерация.
Михали вряд ли понравится подобный расклад. Он строго придерживался своих идеалов, что тревожило Рею, поскольку она не могла похвастать твердыми воззрениями. Ей следует постараться, чтобы завоевать доверие супруга. А Лексос с жаром отвергнет план сестры, считая его слишком рискованным.
«Вдобавок его выдумал не Лексос», – с ехидством мысленно добавила Реа.
А Васа посчитает дочь предательницей и не станет слушать объяснения о том, что она действует ради его же блага. Рее отчасти хотелось ему написать, спросить совета, но отец вовсе не хотел отправлять ее сюда и наверняка потребует немедленно вернуться, а тогда хрупкий баланс, что удерживает Ксигору, Рокеру и остальных жителей континента, окончательно нарушится. Да, рано или поздно федерация падет – каждый день без весточки от Лексоса убеждал девушку в том, что ситуация весьма зыбкая, – но не стоит торопить события.
Лучше держать рот на замке и ничего не говорить родным, пока все не закончится. И не надо объяснять Михали, почему она передумала. Он не должен знать правду. Мужчинам не нравится, когда их используют. Как и всем, разумеется, просто другие уже к этому привычны.
Реа тяжело поднялась с кровати, закутавшись в тонкое одеяло, и посмотрела на деревья за окном. Разведчик Лексоса больше не прилетал. Что это, признак доверия? Может, ему нечего писать? Или дома стало так плохо, что сейчас не до нее? В любом случае девушке не терпелось получить весточку от брата. Она чересчур долго тянула, отказывалась от официальных визитов и церемоний, на которые ее звал Михали, и пряталась в комнате. Похоже, он был не против предоставить Рею самой себе, но это не могло продолжаться вечно, особенно после встречи в катакомбах. Затишье сменится бурей, как бывает всегда.
Пора обратиться к Михали. Сегодня же. Убедить, что Реа осознала ошибки отца и желает присоединиться к борьбе против стратагиози. Сказать, что ее тронула речь Михали в катакомбах.
И надо быть ему полезной. Предоставить нужную информацию, чтобы у Схорицы появилась реальная возможность свергнуть Васу. Главное, чтобы позже Реа смогла защитить и отца, и братьев с сестрой. И когда Схорица пойдет на Стратафому, она будет там. Одна из Аргиросов, все еще при власти.
Солнце уже садилось – зимой вечер наступал рано. Вероятно, за смену дня и ночи отвечал кто-то из детей стратагиози, но Реа никогда о таком не задумывалась. Она шла по темному коридору, размышляя, что в сумрачные часы в домах иных супругов она обычно коротала время за какими-либо развлечениями, но здесь не было ничего подобного. К тому же перед ней стояла важная задача.
Михали сидел за столом и что-то читал, а Эвантия хозяйничала на кухне, стоя у духовки. Реа замешкалась на пороге. Ей нравилось наблюдать, как мать и сын находятся рядом в полной тишине.
Девушка подмечала схожие жесты Михали и Эвантии, которых они даже не осознавали, а теперь невольно задумалась о том, что в ней, Рее, есть от матери.
Реа сжала кулак и собралась с духом.
– Михали? – окликнула она юношу.
Эвантия выглянула из кухни, и Реа едва не растеряла храбрость под ее цепким взглядом. Михали же, наоборот, смотрел на девушку совершенно спокойно, как и всегда.
– Я… ты… не против пойти со мной…
Эвантия хохотнула, а Михали разинул рот. Реа запоздало сообразила, что фраза прозвучала двусмысленно.
– Я не о том, – торопливо пробормотала она. – То есть я вовсе ни на что не намекала.
– Конечно, – сказала Эвантия, снимая с Реи холодное одеяло, и набросила ей на плечи другое, согретое жаром камина. – Я бы предпочла, чтобы намеки были поизящнее.
– И не при моей матери, – прибавил Михали.
Эвантия пожала плечами.
– Это меня мало волнует.
Реа часто заморгала. Она ничего не могла поделать: лицо залилось краской, и ей было неловко смотреть Михали и Эвантии в глаза.
– Естественно, – согласилась Реа. – Я лишь хотела поговорить с ним наедине.
– Тогда не заставляй бедняжку ждать, – улыбнулась Эвантия, и спустя пару секунд Реа ощутила прикосновение прохладной руки Михали.
Реа вздрогнула и резко отшатнулась, ударившись о диван.
– Идем, – позвал ее Михали.
Реа последовала за ним в сторону спальни юноши, пытаясь выровнять дыхание на ходу.
В комнате, как и в прошлый раз, царил умеренный беспорядок: в камине потрескивает слабый огонь, кровать не заправлена, рисунки на стенах висят неровно. Семье прислуживали лишь два человека, и они старались не мешать Эвантии. Возможно, Михали запрещал им заходить в комнату, поступая как Лексос. «Ох уж эти мужчины», – подумала Реа, наклоняясь заправить постель.
– Ты хотела что-то сообщить? – спросил Михали.
– Да.
Реа села в кресло перед камином и дождалась, пока юноша расположится напротив, прежде чем податься вперед и заговорить. Завязанная утром коса растрепалась, волосы свободно ниспадали на плечи.
– Я думала о нашей беседе.
– Вот как? – Михали пристально смотрел на Рею, но неизвестно, замечал ли он, насколько сильно она нервничает.
– Ты говорил, что я сама подтверждаю твои слова.
Михали вскинул брови. Возможно, он и догадывался, к чему ведет Реа, однако на его лице ничего не отразилось.
Она кашлянула и заставила себя продолжать. Теперь на очереди самая трудная часть.
– Многое не дает мне покоя. Твои речи. Тот парень на площади.
Она не ожидала такой ненависти от юноши, который при всех плюнул в нее. Михали жаждал расправиться с семьей Реи и покончить с властью стратагиози, не беспокоясь о том, чем ему это может грозить. Пускай он думает, что достучался до Реи. Ему незачем знать, что на самом деле ее одолевает страх.
– Что ты имеешь в виду? – уточнил Михали, склонив голову набок. – Мы решили быть честными друг с другом. Говори искренне.
Что ж, хорошо. Реа выпрямила спину и улыбнулась. Роль Тиспиры научила девушку изображать интерес к людям, которых требовалось убедить в том, что их брак стоит острия ее кинжала.
– Война, о которой ты упоминал, то есть борьба против власти стратагиози… Я хочу принять в ней участие.
Михали оказался застигнут врасплох, он насупился, но быстро взял себя в руки, и на его лицо вернулась непроницаемая маска. Но в глазах мелькнуло легкое презрение.
– Вот, значит, как? – спросил он, откинувшись на спинку кресла. – Логично, что дочь стратагиози ставит себя во главу угла.
Не на такой ответ она надеялась. Реа предприняла новую попытку.
– Ты был прав. Во всем, что сказал о моей семье, об отце. Благодаря тебе я прозрела, – она говорила правду, пускай и не полную, и рассчитывала, что этого будет достаточно.
Михали фыркнул.
– Ничего подобного, Тиспира. Чего ты пытаешься добиться?
– Ты уже все услышал. Повторяться не буду.
Он пожал плечами.
– Если ты переживаешь о безопасности, не о чем беспокоиться. Возвращайся в свое огромное поместье, когда тебе угодно, бросай Ксигору навсегда – никто тебя не остановит.
Рее слабо в это верилось. Пускай Михали ее отпустит, но ничто не мешает повстанцам Схорицы вонзить нож ей в горло, когда она будет выезжать из Ксигоры. Но даже если Реа сбежит, наплевав на обязанности Тиспиры, ситуация будет по-прежнему опасной.