Реа погибнет вместе с родными, когда мятежники Схорицы нападут на Стратафому. Михали уже раскрыл карты.
– Нет, – твердо произнесла она. – Я не хочу.
– И что ты решила?
– Я уже все сказала.
– Откуда взялось ярое желание присоединиться к повстанцам? – спросил Михали. – В прошлый раз ты стояла на своем. Что случилось?
Пожалуй, необязательно держать в тайне то, что произошло в церкви. Хотя жизнь с Аргиросами научила Рею тому, что некоторые секреты лучше оставлять при себе.
– Конечно, все изменилось не сразу, – призналась Реа. – Но на прошлой неделе… в Парагу… Я была в церкви. На западе нет ничего похожего, прежде я не видела ни одного храма.
Михали хмыкнул.
– Твоя семья правит страной сотню лет. Полагаю, вы должны быть осведомлены обо всем, что творится в каждом уголке Тизакоса.
– Нет, – возразила Реа. – Я видела лишь то, что позволял отец.
– До нынешнего сезона? – насмешливо отозвался Михали.
Реа проигнорировала иронию в его голосе и продолжила:
– В церкви я увидела портрет вашей святой, Айи Ксиги. И помолилась ей у алтаря, – Реа встретилась с юношей взглядом, мысленно умоляя Михали удовлетвориться объяснением. Девушке хотелось оставить образ Айи Ксиги как ее матери только для себя.
Ксигорцы и так были ближе к святой, чем родная дочь.
Тон Михали был недоверчивым:
– Ты обратилась в нашу веру? Ах, как чудесно.
– Не понимаю, чего ты от меня ждешь? Чем тебя убедить? – с раздражением бросила Реа.
Конечно, разумно с его стороны не верить во все подряд, но в скептицизме Михали читалось нечто более глубокое, засевшее в недрах души, возможно, нежелание признать, что дочь стратагиози соткана не из холодного камня, а из плоти и крови.
– Мне нужна искренность, – сказал Михали и кивнул. – Ты готова предать семью из-за портрета в церкви? Кто в такое поверит?
– Тогда позволь мне доказать, какую пользу я могу принести.
Он наморщил лоб и перевел взгляд на огонь в камине.
– В твоей пользе нет сомнений, Тиспира. Однако я говорю о доверии. А это не одно и то же.
По коже Реи пробежал холодок. Для нее в упомянутых понятиях не было разницы. Значит, таково влияние Васы? Или это изначально часть ее самой?
– Ну… – смущенно протянула Реа.
– Почему ты передумала? – мягко спросил Михали, опираясь локтями о колени. – Но не пытайся меня обмануть.
Поймет ли ее Михали? Реа думала, что на такое способны родные братья и сестра, но они на другом конце страны, и еще неизвестно, сможет ли она вернуться в Стратафому. Выбор сделан, надо быть откровенной с Михали, чтобы сохранить жизни близких.
– Я узнала женщину на портрете, – живот скрутило от паники, и Реа накрыла его ладонями, зажмурившись в мерцании свечей.
Ей не хотелось видеть неизбежное сомнение во взгляде Михали.
– Айя Ксига – моя мать.
Повисла минута тишины, которую вскоре нарушил долгий выдох Михали.
– Ты уверена?
Реа надеялась избежать вопроса. Да, она сомневается, но это не его дело. Жаль, рядом нет Лексоса. Он запомнил лицо матери и мог бы сказать наверняка.
Однако теперь Реа должна взвалить очередной груз на свои плечи. Она лишится любви брата после того, как ему сообщат, что сестра вступила в Схорицу. Очевидно, Лексос отречется от нее, зато она сохранит ему жизнь. Несмотря ни на что.
– Наверняка ты сейчас думаешь, что я потеряла рассудок или надышалась благовоний… – прошептала Реа, опустив голову на ладони. – Но на портрете в церкви – действительно моя мать. Конечно, звучит дико, но чем больше я обо всем размышляю… – она вздрогнула и распахнула глаза, ощутив касание пальцев на запястье.
– Реа, – прошептал Михали. – Реа…
– Тебе нельзя так меня называть.
Михали улыбнулся с оттенком странного чувства – сожаления? Или чего-то другого?
– А тебе не следует менять свои убеждения, верно? Но, возможно, пора отказаться от формальностей.
– Ты веришь? В то, что она моя мать?
– Я вижу, что ты в этом убеждена. Вот, что самое главное, – ответил он, вновь пожимая плечами.
– Как тебе удается сохранять спокойствие? – огрызнулась Реа, вставая с кресла. Всюду ее окружали картины и наброски, висевшие на стенах. Они как будто давили на нее.
В тот день, когда она была в церкви, в голове Реи возникло множество вопросов, на которые девушка не находила ответа. Почему мама скрывала правду от детей? Кто в таком случае Реа – наполовину святая, наполовину стратагиози?
Сперва Реа предположила, что это не имеет значения, но теперь ее одолевали противоречивые чувства.
– Тебя не тревожит, что ваша святая вышла замуж за моего отца?
Голос Михали звучал размеренно:
– Мы делаем то, что можем. И пытаемся выжить. Уж поверь тому, что сейчас говорит тебе супруг.
Реа заметила, что он не соглашается с ней напрямую. Вероятно, ему и правда верилось в то, что благовония в церкви вызвали у нее галлюцинации. Но Михали проницателен. Она не раз шла навстречу одной угрозе, чтобы избежать другой. Рискуя ради семьи.
Реа посмотрела на наброски церкви и вспомнила, что Михали назвал храм святыней. Может ли слово передать эмоции, которые Реа испытала, когда встала на колени перед портретом?
– Она жила как святая, но умерла как моя мать, – пробормотала Реа и провела пальцем по карандашному контуру церкви, думая о гробнице, в которую проникла ночью. – Я делаю это для нее – не как святой, а как для матери.
Мама оставила прошлую себя позади, чтобы спастись, и, возможно, ради шанса вернуть себе силы. Теперь дочь пойдет по тому же пути, ради тех же целей.
Реа посмотрела в сумрачные глаза Михали.
– Теперь достаточно?
Он поднялся и окинул ее взглядом. По телу девушки разлился жар.
– Да, – сказал Михали, – пока что.
Глава 23Реа
Реа боялась, что сломает шею, если Михали не сбавит темп. Он вел ее по лестнице к пирсу, придерживая за талию, и солнце так ярко светило в глаза, отражаясь от льда, что невозможно было ступать осторожно. С тем же успехом девушка могла зажмуриться и надеяться на лучшее.
– Куда мы спешим? – спросила Реа, стиснув руку Михали, чтобы не упасть.
Он помог Рее сохранить равновесие, задержался лишь на секунду и потянул девушку дальше.
– Мы встретимся с моим другом. Он всегда приходит либо чересчур рано, либо сильно опаздывает. Не хочу с ним разминуться.
Накануне они договорились о том, что Рею допросит незнакомый член Схорицы. Условие разумное, но девушка не ожидала, что все произойдет так скоро, а главное – рано. Поэтому ушла к себе в комнату и накрылась одеялом, не подозревая, что ее разбудят через пару часов. Та ночь, когда она спала в комнате Михали, казалась невероятно далекой.
Девушка еще зевала, садясь в лодку, но ее взбодрил зимний ветерок, и она сильно дрожала к тому моменту, когда выбралась на променад. Молодые люди отправились тем же путем, что и сама Реа некоторое время назад, когда искала штаб повстанцев, не подозревая, что Михали преследует ее. Теперь он шел рядом, подстраиваясь под ее шаг.
Реа была ему благодарна. Она с трудом поспевала за отцом и братом.
Сегодня ей было проще наблюдать за прохожими. Она заметила, что даже самые оживленные и радостные горожане выглядели голодными. В первые дни здесь Реа думала, что отец и понятия не имел о том, как страдают жители Ксигоры – народ, ради которого он жертвовал плотью и кровью, но…
Конечно, Васа знал все о каждом уголке страны. Просто ему это безразлично. Он получил желаемое: Стратафому, статус стратагиози. Когда отец говорил о любви к Тизакосу, он подразумевал государство, а не людей. Его беспокоило лишь то, чем бы ему завладеть, и потому он рыл могилу – себе и родной семье, – если Реа не сумеет спасти близких.
Михали открыл тайный замок монетой, которую забрал у Реи после разговора в катакомбах, и откинул люк, пропуская девушку вперед. Они вместе двинулись по коридору, Реа держалась середины, стараясь не смотреть на черепа. Ей не терпелось нарушить тишину, которая давила на нее еще с тех пор, как они покинули дом Ласкарисов.
– Может, я и передумала, но не готова менять свои обычаи. Не представляю, почему вас не страшит такое количество костей.
– Они напоминают о неизбежности смерти, – ответил Михали, оглядываясь через плечо, и нырнул под низкую арку. – Ну, почти для всех.
– Похоже, твоего друга еще нет, – констатировала Реа.
– Он скоро придет, – предположил Михали, смахивая снег с волос.
Комната выглядела точно так же, как и в прошлый раз, почти необжитой. Только белье на матрасе поменяли, и воды в запасах стало чуть меньше.
Реа надеялась, что они не задержатся в катакомбах надолго. Было странно находиться в мемориале матери, смотреть на посвященную святой молитву. Девушку охватило чувство тоски и одиночества.
В коридоре блеснул свет факела, раздались шаги, а в следующую секунду на пол упала тень. В дверном проеме стоял высокий мужчина: он сгорбился, чтобы не удариться головой о потолок. Под тяжелыми густыми бровями едва можно было разглядеть темные глаза. Он улыбнулся, и Рею поразил белый блеск зубов незнакомца.
– Значит, Михали не лукавил, – сказал мужчина с явным акцентом, амоловакским или чужским. – К нам и впрямь присоединилась дочь стратагиози. Добро пожаловать в наше скромное укрытие, – он направился к Рее и расцеловал ее в обе щеки, царапая кожу девушки бородой.
Реа старалась не поморщиться.
– У вас очень мило, – сказала она, отступая. – Уютно. Не подумывали добавить декораций?
– Надеюсь, с вашей помощью мы скоро выберемся из-под земли.
– У нас нет времени, Пирос, – вмешался Михали, вставая подле него. – Перейдем к делу, пока гостья снова не передумала.
Реа бросила грозный взгляд на Михали и с удовольствием отметила, что он невольно вздрогнул.
– Простите его, – обратилась она к Пиросу. – Ему кажется, что он ужасно забавен.
– Не представляю, с чего бы, – ответил Пирос и шутливо толкнул Михали локтем. – Давайте присядем, – мужчина махнул рукой на каменную плиту, которая могла послужить столом, и подтащил к ней три ящика.