– Возможно, в следующий раз ты дашь ей совет, – иронично парировал Лексос. – Кстати, о советах, – добавил он, отводя подругу подальше от зевак. – Почему ты пыталась мне помочь?
– В смысле? – наивно проворковала Ставра, но было видно: девушка кое-что скрывает.
Так или иначе, а свои и чужие секреты она хранить умела. Ставра никогда не лгала, но отлично умела утаивать правду.
– Помнишь наш разговор в Агиоконе? Какая тебе выгода в том, чтобы мой отец удержался в качестве стратагиози?
– Неужели наша беседа была настолько чудесной, что ты желаешь ее повторить? – съязвила Ставра. – Но я уже тебе объяснила.
– Извини, я вовсе не хотел тебя разозлить или обидеть, – торопливо заверил ее Лексос. – Ты ведь понимаешь, как много для меня значишь.
– Не уверена, – ответила Ставра, но в ее взгляде теперь не было злобы, и она продолжала тихо и размеренно: – Я помогаю не твоему отцу, а тебе.
– Но…
– Если такого объяснения недостаточно, лучше съезжай от отца, пока можешь, – Ставра оглянулась через плечо и шагнула в сторону собравшихся.
– Я пойду к платформе. Хорошо, если на одежду попадет пепел от костра. Таковы традиции. Однако тебе, – уточнила она, махнув на черный костюм, – лучше остаться здесь.
– Я тебя рассердил?
– Нет, скорее, расстроил. Но и ты не первый.
Она растворилась в толпе, и Лексос потерял Ставру из вида. Однако через минуту девушка появилась на платформе и выпрямилась во весь рост. Дети Тарро громко смеялись, а Ставра стояла перед незажженным костром и молчала.
Ставра сильно отличалась от отпрысков стратагиози, каждую ночь она «награждала» простых смертных, добавляя на их лица новые морщины, и для нее гибель Джино была не шуткой.
Если правило хорошего тона заключается в том, что пепел должен попасть на одежду, с черным костюмом и впрямь лучше держаться ближе к толпе, чем к костру. Лексос занял удобную позицию, чтобы ему открывался отличный вид на платформу, а Тарро – на сына Васы.
Церемония началась с прихода стратагиози. Резко загудели трубы, играя незамысловатую и печальную мелодию. Толпа растеклась в стороны, к колоннам, пропуская Тарро. Он был одет в красный фрак с такими длинными полами, что их поддерживали сразу три слуги. Одна гостья шепнула подруге, что Тарро добавлял по футу ткани за каждого убитого ребенка, но Лексосу слабо верилось в сплетню – тогда шлейф мог достигнуть моря.
Тарро вальяжно продвигался по залу, словно вышел на послеобеденную прогулку. Он бодро махал собравшимся и улыбался, слушая восторженные крики. Лексос, который ожидал, что Тарро будет шагать к платформе неторопливо и торжественно, не удивился бы, если бы тот подхватил на руки какого-нибудь младенца и расцеловал в обе щеки.
К тому моменту, как стратагиози приблизился к костру, Лексос обнаружил, что там уже лежит Джино. Труп принесли совершенно незаметно, пока все были отвлечены на Тарро.
По тизакским традициям отец покойного развернулся бы к присутствующим, произнес речь о том, каким чудесным юношей был Джино и в какого мужчину он мог бы вырасти, как сильно его любили и что осталось после него. Однако Тарро задержался на ступенях платформы и принялся ждать.
Время шло, а он все чего-то ждал.
Ставра выглядела совершенно спокойной, значит, все было в порядке. Может, Тарро запыхался в тяжелом фраке?
Среди детей Домина кто-то пошевелился, но движение резко оборвалось, и в натянутой тишине раздался дикий вопль, а потом – глухой стук тела, упавшего на платформу. Один из зрителей толкнул соседа, радостно тыча пальцем в сцену убийства. Кем бы ни был новый преемник Тарро, он только что передал титул кому-то еще.
Из толпы детей вышла девушка в кружевном алом платье. Темные волосы убраны в пучок, но одна завитая прядь элегантно ниспадала на щеку. Смуглая кожа и изящные черты привлекали внимание к ее глазам, почти черным и очень блестящим. В ней не было ничего от лица Тарро, но кровь Домина читалась в движениях, таких плавных и небрежных, словно ей никогда не приходилось никому уступать дорогу.
– Фалька, – прошептал кто-то за спиной Лексоса. – Так и знал! Джианни мне проспорил двадцатку.
Лексос никогда о ней не слышал – ни от разведчиков, ни на встречах совета. Впрочем, детей Домина настолько много, что знать их всех просто невозможно. Фалька спустилась с платформы и направилась к Тарро, слегка удивленному происходящим.
– Дорогая моя, – сказал он, притянул дочь к груди и поцеловал. – Я ожидал другого ребенка.
Фалька мило улыбнулась.
– Боюсь, он был занят.
Похоже, несчастному даже не полагались почетные похороны – он так и не принял свой пост официально, поэтому был не в счет.
Фалька повернулась, не боясь, в отличие от Джино, оказаться к братьям и сестрам спиной, и взяла факел из рук стражника. Подняла его над головой, сказала что-то на трефацком, и толпа ответила энергичными восклицаниями. Фалька объявила себя как новую правую руку стратагиози, но использовала настолько витиеватые, формальные выражения, что Лексос с трудом ее понимал. Вероятно, речь шла о том, что она вторая по старшинству после Тарро, первая среди детей стратагиози, и это делает ее лейтенантом, капитаном или адмиралом правителя.
Тарро принял у нее факел и поднялся на платформу. Красный фрак не скрывал фигуру стратагиози, перетянутую поясом с пряжкой.
Тарро, не церемонясь, поджег погребальный костер. Пламя стремительно разрасталось, воздух быстро затянуло мерцающей дымкой. От платформы повалил серый едкий дым, и Лексос проводил его взглядом, а затем уставился на темное пятно на платформе, оставленное тысячами погребальных костров до Джино.
И впереди ждали еще тысячи.
И это все? Имел ли сын какую-то цену для отца?
Тело горело долгие часы, но никто из родственников не остался на платформе. Сразу после того, как пламя охватило Джино, Тарро сбросил фрак и нырнул в толпу, а Фалька последовала примеру отца. Любящие подданные ждали ободряющих слов, улыбок и рукопожатий. Остальные дети удалились, а Ставра застыла у костра, не сводя взгляда с усопшего. Она однажды сказала Лексосу, что ее работа – быть свидетельницей смерти, и сейчас на лице девушки появилась мрачная целеустремленность, хотя она находилась так близко к огню, что ее буквально лизали языки пламени.
Тарро продвигался сквозь толпу, и Лексос протолкнулся ближе, рассчитывая попасться стратагиози на глаза. Ему не особо хотелось знакомиться с Фалькой, но он надеялся произвести на Тарро приятное впечатление.
– Сэр! – громко позвал Лексос, перекрывая шум толпы.
Тарро поднял взгляд и просиял.
– Александрос! – воскликнул он, обходя женщину с плачущим малышом на руках. – Как любезно с твоей стороны посетить церемонию!
– Что вы, сэр, я был рад на ней присутствовать.
– Какой воспитанный юноша! Ты вовсе не обязан задерживаться во дворце. Но ты еще не знаком с моей дочкой. По крайней мере, с этой, – добавил Тарро, в то время как Фалька возникла у отца за спиной, глядя на Лексоса с вежливой улыбкой, что не сходила с ее лица с начала церемонии.
– Полагаю, нас еще не представили друг другу, – заметила Фалька, вставая перед Тарро, и вопросительно – или с вызовом? – подняла бровь.
– Для меня это честь, – Лексос склонил голову и вытянул руку.
Холодные пальцы девушки легко коснулись метки на его левой ладони. Похоже, она узнала Лексоса, и от этого ему стало не по себе. Неужели они встречались раньше, а он забыл? Нет, не может быть. Вероятно, дело в репутации Аргиросов.
– Александрос – сын Василиса, – объяснил Тарро. – Его правая рука. Вы с ним увидитесь на следующем Агиоконе. Он может поведать тебе, чего ожидать от собрания.
– Наверняка я и сама справлюсь, – ответила Фалька и кивнула на костюм юноши. – Как необычно вы сегодня одеты, сэр.
– Прошу прощения, в Тизакосе принято носить черное в знак траура, – сказал Лексос. – Я не хотел проявить неуважение.
– И не проявил, – заверил его Тарро и дружески потряс за плечи, из-за чего юноша едва не потерял равновесие. – Боюсь, мне пора. Фалька, приглядишь за Лексосом? Ему нужно выпить воды. Или выйти на свежий воздух. Он выглядит так, будто вот-вот потеряет сознание.
– Правда?
– Думаю, дело в черной одежде, – вставила Фалька. – Поэтому и лицо кажется серым.
Она находилась уже в футе от Лексоса, когда юноша осознал, что должен следовать за ней. Фалька вела себя как настоящая преемница стратагиози, в отличие от Джино, который выглядел, скорее, как увядающий цветок. Пожалуй, Аргиросам еще удастся добиться поддержки сильнейшей семьи Домина, чтобы вернуть власть над Тизакосом.
Фалька шла по неизвестному Лексосу маршруту – у покойного Джино, водившего гостя по дворцу, здесь были свои «тропы». Девушка то и дело упоминала факты, связанные с историей и архитектурой здания, ловко избегала смежных гостиных, галерей и держалась внешних коридоров с колоннадами, откуда можно было любоваться на лужайки с фонтанами. Наконец они прошли под огромной аркой и очутились на верхнем уровне огромной многоярусной террасы, с которой открывался прекрасный вид на город и окрестные деревни. Обожженные солнцем крыши выглядели как игрушечные.
Здесь тоже был разбит сад, окруженный высокой, аккуратно подстриженной живой изгородью, за которой возвышались кипарисы, высаженные ровными рядами, намного более опрятные, чем деревья в Тизакосе. На дальнем краю террасы раскинулась лужайка, где дети Домина, уже в повседневной одежде, развлекались некой игрой с красочными шариками и полосатой кеглей.
Фалька остановилась и помахала братьям и сестрам.
– Это наш семейный сад, но ты, разумеется, можешь его посещать по праву гостя, – сказала она, уперев руки в талию.
– Благодарю, – ответил Лексос. – Очень щедро со стороны Домина.
Фалька двинулась по дорожке, минуя спуск на нижние ярусы. Лексос следовал за ней, сцепив пальцы за спиной и подстраиваясь под поступь девушки.
– Сад чудесный, как и вся Вуоморра, не так ли? – спросила Фалька.