Реа терпеливо ждала, пока Эвантия причешет ей волосы и заплетет в косы передние пряди, чтобы заколоть их на затылке. Ксигорцы не носили украшения в зимние месяцы, чтобы металл не примерз к коже, поэтому девушка не ожидала, что мать Михали наденет ей на шею кулон.
– Что это?
– Герб Ласкарисов, – ответила Эвантия.
Реа погладила его пальцем. Кулон висел на толстой золотой цепи и разительно отличался от герба Аргиросов с двумя оливковыми ветвями, обвивающими клинок. Символом Ласкарисов было ночное небо с двумя светилами и созвездием. Реа подумала о Лексосе: ему бы, несомненно, понравилось такое почтение к его трудам.
– Мне известны многие творения брата, но не это созвездие, – заметила Реа.
– Оно вышито не им, – в голосе Эвантии появилась жесткость, и стало ясно, что тема закрыта.
Пожалуй, к подобному кощунству Рее еще предстояло привыкнуть. Ей стало некомфортно, что созвездие было создано чужой рукой, а может, и вовсе не человеком. Она отмахнулась от неприятного чувства и оставила кулон в покое.
Наконец Эвантия сочла Рею готовой для выхода в люди, и они обе направились по коридору в главный зал, где мерцал камин, а завтрак ждал на столе.
Михали лениво отрывал полоски теста от сладкой булочки в глазури, но при виде Реи сразу же вскочил на ноги и расплылся в улыбке.
– Доброе утро, – сказал он. – Какая ты вся… красная.
Реа склонила голову набок.
– Спасибо.
Эвантия подошла к Михали и поправила воротник бордового фрака юноши.
– Обаятельный, как угорь, сынок, – она осуждающе хлопнула его по плечу и шагнула в сторону кухни. – Садитесь. Я принесу каф.
Реа устроилась напротив Михали и выбрала из корзинки с разной выпечкой булочку с шоколадной начинкой.
– К чему мне готовиться? – поинтересовалась она.
– Фестиваль неплохой, – пробормотал Михали, жуя булку. Очевидно, развитие их отношений никак не повлияло на манеры юноши. – Раньше его устраивали в середине зимы, но в последнее время озеро замерзает позже обычного.
Похоже, все дело в усилиях Реи и ее прежних супругах, ведь Васа, желая угодить фермерам Тизакоса, настаивал, чтобы зима была короткая и не слишком холодная.
Михали явно об этом забыл, поскольку даже не поддразнил Рею.
– Местные выйдут на лед, – продолжал он. – Все будут кататься. Уже открыт зимний рынок. Мы покажем свое уважение влиятельным семьям горожан, купим детям жареных каштанов. Ничего особенного.
– Симпатичное описание, – язвительно отметила Реа.
Михали приподнял бровь.
– Не ожидал такого презрения от человека, который принял наши земли как свою родину.
– Ты меня имеешь в виду?
– Да, – ответил Михали, надкусывая булочку. – Приняла земли супруга и все такое прочее.
Реа скрестила руки на груди, откинувшись на спинку стула.
– Может, и тебе следует принять мои.
– Неплохая мысль, – отозвался Михали, поднимаясь из-за стола, и стряхнул крошки с одежды.
Юноша подался к Рее, чтобы ее поцеловать, а она постаралась сохранить бесстрастное выражение лица.
Михали помог ей надеть сапожки с подбитыми гвоздями подошвами, причем острия торчали наружу. Реа подозревала, что вполне может использовать обувь как оружие, и даже гадала, не подшутил ли он над ней, но у супруга были такие же, и девушка не сомневалась, что оценит их в полной мере, когда будет передвигаться по льду.
Они вышли во двор. Светило солнце, морозный воздух наполняли голоса. На берегу острова дети собирали снежки. Реа не ожидала увидеть их так близко к дому. Васа точно не позволил бы ничего подобного в Стратафоме. А вот Ласкарисы, включая Янниса, не отстранялись от народа и, похоже, этим гордились.
Прямо на льду стояли лотки, затянутые красочными тканями и освещенные бумажными фонарями. От жаровен поднимался ароматный дым. Реа вдыхала аппетитный запах разнообразных лакомств, несмотря на то, что она позавтракала, у нее потекли слюнки.
Люди гуляли по рынку, а на променаде, уже на берегу, проходили детские соревнования с обручами из-под бочек, обвязанными яркими лентами. Рею восхитили коньки. Она впервые видела, как на них катаются. Раньше она только слышала описания и порой встречала иллюстрации в книгах. А теперь прямо перед ее глазами ксигорцы рассекали ледяные просторы в ботинках с лезвиями на подошвах.
Реа схватила Михали за руку, когда двое конькобежцев пронеслись опасно близко друг от друга, но те легко разминулись.
– И они даже не падают!
Михали усмехнулся.
– Кататься не так уж и сложно.
– Да? То есть ты тоже умеешь?
– Нет, но…
– Ясно, – Реа посмотрела на девочку с двумя косичками, которые били ее по спине, пока та кружила по льду, выписывая спирали, и добавила: – Я бы хотела научиться.
Михали минуту молчал, а затем положил ладонь Реи на спину.
– Может, в следующий раз. Вернемся сюда, и я тебя научу.
– Ты?
Он рассмеялся.
– Научимся вместе.
Когда молодые люди спустились по ступенькам на покрытый снегом пляж, к ним подбежали дети, раскинувшие руки в стороны. Реа встревоженно посмотрела на Михали, но он с улыбкой помахал ребятам и достал из кармана мешочек монет, а девушке протянул кулек карамелек в плотных вощеных обертках.
– Фтама, фтама, – сказал Михали, когда дети их окружили. – Ждите своей очереди, – он выдал всем по монете, благословляя каждого на святом тизакском.
Реа последовала его примеру, но по привычке заговорила на языке стратагиози и запоздало осеклась. Сначала ребята ее побаивались – наверняка родители рассказывали им о Тиспире, прибывшей с запада, а некоторые ксигорцы теперь видели в девушке восставшую из мертвых святую.
Однако детей быстро пленили сладости, которые она раздавала, и они принялись дергать Рею за юбку, взволнованно выкрикивая ее имя, точнее, конечно, титул – Тиспира.
– Что делать, когда конфеты закончатся? – шепнула она Михали, у которого мешочек почти опустел.
Юноша протянул монету очередному ребенку и оттолкнул руку того, который уже получил свое.
– Ничего. Кто первым успел, тому достаются подарки. А ты думала, почему они ждали неподалеку от дома?
И правда, когда у них не осталось ни монет, ни карамели, толпа рассеялась: вся компания убежала на лед, цокая ботинками с гвоздями на подошвах.
Реа и Михали неторопливо последовали за детьми и ступили на ледяной покров.
Реа ступала довольно уверенно, однако держалась за руку Михали. Она боялась, что лед не выдержит общей тяжести собравшихся здесь горожан и растает от жаровен, но ксигорцев ничего не волновало. Очевидно, те, кто родился в этих краях, чувствовали себя комфортно.
– Нам надо со многими поговорить, а потом увидимся с Пиросом, – прошептал Михали.
Реа вздрогнула.
– Зачем? Какие-то новости о Лексосе?
– Планы продуманы почти до конца, а остальное он сам расскажет, – ответил Михали и помахал кому-то из гостей фестиваля.
Молодые люди встретились с некоторыми важными ксигорцами, которые смотрели на Рею с той или иной долей скептицизма. Один тип и двух слов ей не сказал, обращая внимание исключительно на Михали, другой без устали повторял, что она прекрасно освоилась для чужачки. Яннис то и дело к ним подходил, явно проверяя, как себя ведет сын. Реа чувствовала, как Михали взвинчен. Даже голос юноши звучал напряженно.
Подобное ощущение было ей знакомо.
Наконец они покончили со светскими беседами и смогли уйти, а представители высшего общества продолжали общаться, согревая ладони о жаровни, потягивая чай со специями и угощаясь жареными каштанами. Михали повел Рею прочь, между рядами лотков и небольшой сценой, где детей развлекали марионетками. Люди улыбались и махали, но никто не подходил поговорить.
– Высматривай Пироса, – сказал Михали.
– Мы встречаемся прямо здесь? При всех? Мы рискуем? – Реа кивнула на ксигорцев, наблюдающих за ней и Михали.
– Разумеется, – ответил юноша и замедлил шаг возле одинокой жаровни, а Реа наклонила к огню замерзшее лицо. – Подождем тут. Не будем же мы прогонять человека, который захочет погреться у жаровни?
Пару минут спустя Реа углядела в толпе Пироса. Она старалась не слишком пристально смотреть на него и сфокусировалась на своих пальцах, покрасневших от мороза, хотя до этой минуты прятала их в рукава.
Пирос приблизился к жаровне и с тяжелым вздохом поправил теплое пальто с подкладкой из блестящей черной шерсти.
– Эфкала, – сказал Михали, здороваясь с ним, как и с любым другим ксигорцем.
Пирос ответил юноше тем же, не скрывая довольной улыбки. Очевидно, секретность встречи доставляла ему удовольствие.
– Чудесный день для Мероксимо, правда? – спросил Пирос и подмигнул Рее, когда она вскинула глаза. – Приятно, когда зимой светит солнце.
– Ксигора прекрасна при любой погоде, но сегодня нам, конечно, повезло, – отозвался Михали.
Судя по тому, как Пирос поднял воротник пальто, прикрывая лицо, с любезностями было покончено. Со стороны казалось, будто он защищается от мороза, но в действительности мужчине не хотелось, чтобы его слова прочитали по губам.
– Новости из Вуоморры, – тихо сообщил он Михали и по-свойски обратился к Рее на «ты»: – Боюсь, для твоего брата не все прошло гладко.
Лексос… У Реи свело живот от тревоги, и она закусила губу.
– Он в порядке?
– Да, с ним все хорошо. И для нас исход как раз положительный.
– Довольно, – отрезал Михали. – К делу.
– Какой приятный собеседник, – усмехнулся Пирос, кивая на Михали, а затем выудил из кармана свернутый листок пергамента и положил другу на ладонь. – Это от Фальки. Со всеми деталями. Если кратко: Аргирос не получил того, за чем прибыл.
То есть поддержки Тарро и войск для защиты правления Васы. Реа сочувствовала брату, который наверняка корил себя за провал. Она написала ему уже после того, как вернулась из лагеря Схорицы, сообщила, что ничего не нашла в Ксигоре, заранее готовясь к тому, как приедет домой с пустыми руками. Однако ответа не получила, и потому не знала, дошло ли письмо до Лексоса.