На следующее утро она проснулась не сразу, да ей и не хотелось поднимать голову от подушки. Реа подвинулась ближе к Михали. Он был неожиданно холодным, несмотря на то что одеяло не съехало за ночь, и девушка не замерзла. Впрочем, она не забыла снова накинуть ночную сорочку, в отличие от Михали, который отмахнулся даже от ее предложения хотя бы надеть носки. Сказал, что Ласкарисы привыкли к морозам. И посмотрите на него теперь!
– Как себя чувствуешь? – спросила Реа, поворачиваясь к Михали, и уткнулась лбом в плечо супруга.
Юноша не ответил. Наверное, думал о предстоящем дне.
Реа широко распахнула глаза и поняла, что дело в другом. Ей стало тревожно. Голова Михали была как-то неестественно повернута в сторону, на плече запеклось что-то темно-красное, местами осыпающееся…
Кровь.
– Михали? – вскрикнула Реа, вставая на колени. – Ты меня слышишь?
Может, этому есть иное объяснение? Реа отбросила одеяло и склонилась над неподвижным юношей. Кровь была повсюду: на коже Михали, на самой Рее, на простыне… И все от одной аккуратной раны на горле.
Мертв. Михали погиб. Его убили. Прямо здесь, в кровати, пока она спала.
Реа села в постели. Руки дрожали, тело онемело, в душе была пустота.
Реа не могла в это поверить. Все только начало проясняться. Михали не мог просто так взять и умереть. На нем держался их план. Он пробудил в ней любовь, а теперь… его больше нет.
Все тщетно.
В городе зазвонили колокола, эхо разлетелось по озеру. Настал урочный час. А Эвантия с Яннисом обязательно придут попрощаться с сыном.
Эвантия еще не знает, что шанс упущен. И как Рее сообщить родителям Михали чудовищную новость, ведь она раздавлена и потрясена?
К горлу подкатила тошнота, и Реа бросилась к умывальнику в углу комнаты. Желудок скрутило, но рвоты не было. Девушка посмотрела на свое отражение в зеркале и заметила кровь на волосах.
Кровь Михали. Он погиб рядом с ней, а она ни о чем не подозревала. Это ее вина. Так было всегда и с прежними супругами, но обычно именно Реа держала в руках кинжал. Она всхлипнула. Ей же хотелось его спасти, несмотря на метку на ладони, но она обрекла Михали еще с самого начала. Глупо было даже надеяться, что он выживет.
Болезненная пустота пожирала ее изнутри, и Реа наконец осознала, что раздирает на части ее душу. Горе. И еще кое-что – чувство, которое она раньше себе не позволяла. Лютая злоба. Она собиралась спасти Михали. И приняла решение. А теперь ее лишили всего.
Кто? Кто прокрался в дом Ласкарисов посреди ночи и перерезал горло наследника, не потревожив сон Реи? Предполагалось, что сегодня она убьет Михали. Лишь те, кто знал об истинных планах, решились бы на преступление.
А в курсе были Реа, Эвантия и Пирос.
Эвантия никогда не подняла бы руку на сына. Пирос глубоко предан Михали, и Реа не видела причин в нем сомневаться.
Реа увидела отражение кровати в зеркале, и на глазах вновь выступили слезы. «Нет, – подумала девушка, – не поддавайся. Не пускай чувства в сердце, иначе оно разобьется».
Она зажмурилась, плеснула в лицо воды и подошла к окну, чтобы распахнуть ставни и вдохнуть свежего воздуха. Отсюда, как и в ее спальне, открывался вид на другую часть острова с лесом на холме. Реа посмотрела на деревья, ища успокоения.
Не она. Не Эвантия. Не Пирос. Но кто же? Кто разузнал о плане? Кто подслушал? Реа пыталась припомнить, кто стоял неподалеку от той жаровни на берегу, когда за окном прозвучала птичья трель.
Реа вскинула голову. Она узнала мелодию. Небо было пустым, а деревья темными в слабом свете зари. Откуда раздавалась птичья песня? Неужели ей почудилось?
Однако она повторилась. Три ноты, до боли знакомые. Реа подалась наружу и сощурилась. В мерцании снега удалось разглядеть силуэт на одной из нижних ветвей. Девушка вспомнила, как Лексос уговаривал ее поехать в Ксигору в саду Стратафомы.
Вспомнила и разведчика – белую птицу.
А теперь она здесь. Смотрит в окно, поет песенку, которую выбрал Лексос. Именно тем утром, когда Реа проснулась и увидела, что Михали убит.
Очевидно, это Лексос. Брат-близнец, половинка Реи. Для него долг важнее чувств родной сестры. Он всегда был таким.
Реа прекрасно знала Лексоса. Он все делал ради своих целей.
Реа сказала Михали, что Лексоса нельзя недооценивать.
И оказалась права. Конечно, преступление совершено не его руками, Михали убил кто-то из шпионов, которые были у Лексоса повсюду. Близнецы всегда старались, по примеру отца, сохранять барьер между собой и своими худшими поступками.
Для Васы барьером являлись родные дети. Для Реи – Тиспира.
Наверное, барьером Лексоса стала она.
Как же он выяснил, что Реа намерена сохранить жизнь Михали? Неужели установил слежку и за сестрой?
«Нет, – мысленно возразила она, – это моя вина. Я отправила Лексосу письмо». И хотя ничего не написала напрямую, возможно, ее истинные мысли читались между строк, а брат обо всем догадался.
Девушка отвернулась от окна и заставила себя посмотреть на Михали, на тело с протянутой рукой – протянутой к ней, к Рее, когда она еще лежала в постели.
Она опустилась на колени и провела пальцами по метке на ладони Михали. В нем была заключена ее безопасность, поддержка, будущее. Теперь все пропало. Реа позволила этому произойти.
Она подвела Михали.
Такое больше не повторится. Она столько прощала Лексосу, перенесла столько боли – и вот последняя капля переполнила чашу терпения. Гореть ему в святом огне! Ему и всем, в чьих венах течет кровь Аргиросов. Пусть падет федерация. У нее на глазах.
Глава 31Александрос
Спустя неделю ожидания и размышлений о том, дошли ли до Васы слухи из Вуоморры, Лексос уже стоял на террасе перед монастырем вместе с Зитой.
Ставра держалась чуть позади, с хмурым видом. Она не одобряла нарушение правил и традиций, двух главных ценностей стратагиози, однако согласилась присоединиться к Зите и Лексосу, но юноша старался избегать ее общества в последние дни. Он опасался ляпнуть нечаянно чего-нибудь этакое, что заставит подругу передумать.
– Скоро прибудут остальные, – сказала Зита. – И быстро поймут, что Тарро не явится.
– Да.
– Отведи их в зал собрания и не отпускай, пока не начнем, – посоветовала Зита, отвернувшись.
Ставра неодобрительно хмыкнула. Зита задумчиво посмотрела на дочь и направилась в обитель. Монахи старались не покидать скудно обставленных келий, выбираясь лишь в часовню, после того как накануне Зита с Лексосом возникли на пороге без предупреждения и высказали свои требования. Тогда от юноши не ускользнула тревога на лицах отшельников.
– Что еще? – спросил Лексос, нарушая молчание. Теперь, когда Ставра уже здесь, ему хотелось убедиться, что девушка не разрушит его планы. – Что случилось?
Ставра отвела взгляд и сделала шаг назад. В отличие от Зиты, которая нарядилась в алое платье, вышитое бисером, она оделась в черный костюм, как на похороны, и скрутила косички в тугой, строгий пучок. Зите с трудом удалось уговорить дочь не ехать на собрание в повседневной рубашке и штанах.
– Ну же, – попросил Лексос. – Поговори со мной.
Ставра покачала головой и наконец посмотрела на Лексоса. Юношу застал врасплох ее мрачный, суровый взгляд.
– Так нельзя, – сказала она. – И ты это знаешь.
– А как поступил Тарро? Я не виноват в покушении!
Ставра нетерпеливо вздохнула.
– Точно. Можешь не напоминать.
– Я просто пытаюсь все уладить.
– У тебя неверный подход. Если однажды попрать старые устои, их уже не вернуть, – она поколебалась, но затем продолжила: – Если спросят моего мнения, скажу честно – я против.
Лексосу хотелось с ней поспорить, но она явно не собиралась менять свое решение. Как и он. Но, в конце концов, все не слишком плохо. Пускай Ставра против, она не отступится от правил и не заговорит, если ее не спросят. Остается только надеяться, что даже на внеочередном собрании стратагиози останутся верны традициям и не будут интересоваться мнением преемников.
– Понимаю, – кивнул он, надеясь разбавить напряженную атмосферу. – Пойдем, позавтракаем вместе. Монахи приготовили запеченные яйца, как ты любишь.
Ставра посмотрела на него и погладила по щеке.
– Хороший ты парень, – сказала она с такой интонацией, от которой Лексосу стало не по себе.
Он даже обрадовался, когда подруга переступила порог монастыря и пошла по коридору в отведенную ей комнату.
Зита уже сидела за низким деревянным столом, на котором стояла чашка, где дымился горячий каф, и буравила взглядом стену. Она почти не обратила внимания на Александроса, который устроился на скамье напротив и принялся накладывать себе завтрак.
– Ставра в порядке, просто устала, – заметил он.
Зита медленно моргнула и отпила каф.
– Ты ведь понимаешь, что я провела с дочерью на несколько сотен лет больше, чем ты, и знаю ее куда лучше?
Лексос не стал отвечать и выразил то, в чем был вполне уверен:
– Она не нарушит наши планы.
– Нет, конечно, – согласилась Зита. – Я же велела ей не вмешиваться. Доверься мне, Александрос. Я ведь созвала для тебя собрание, не так ли? – Зита взяла из миски вареное яйцо, окрашенное под цвет ее наряда, и разбила скорлупу о край стола.
Зита и правда очень ему помогла, но дальше Лексос должен будет полагаться только на себя.
Васа и Тарро не знали о собрании, Зита была на месте, значит, они ждали всего трех стратагиози, правителей севера: Настю с сыном, Милада и Аммара с их дочерьми.
И они прибыли почти одновременно, Александрос даже подумал, не встретились ли стратагиози заранее, чтобы обсудить ситуацию.
– Спасибо, что приехали, – сказал Лексос, когда Настя выбралась из корзины подъемника на террасу вслед за сыном.
Вид у них был сумрачный и скептический, и Лексос пожалел, что Зита не встречает гостей вместе с ним.
– Довольно любезностей, – отрезала Настя, отбрасывая за плечи густые светлые волосы. – Перейдем сразу к делу.