Реа оттолкнула его к медному стволу вишни.
– Ты лжешь! Я проснулась рядом с трупом! – Девушка дрожала, ее дыхание стало прерывистым и частым. Она не привыкла к такой ярости.
Казалось, весь мир вокруг почти замер, словно он был внезапно погружен в толщу воды, а душа Реи буквально рвалась из тела.
Лексос вел себя как обычно, смотрел спокойно, волнение юноши выдавали только поднятые руки и вскинутые брови. Это еще сильнее разозлило Рею. Мужчины отстранялись от всего перед лицом чужого гнева, упивались безразличием.
– Честное слово, я не понимаю, о чем ты, – заверял ее Лексос. – Разве я когда-либо ранил тебя, кафрула? Разве ценил твою жизнь меньше своей?
«Да, постоянно», – хотелось ответить Рее, но сейчас главным было другое. А если он и впрямь говорит правду? И не заказывал убийство Михали?
– Тогда объяснись, – попросила Реа, опуская руку с кинжалом. – Он не должен был умереть, ты – единственный, кому я намекнула.
Лексос растерянно поджал губы, явно желая потребовать дальнейших подробностей. Неужели он ничего не знал? Ему никогда не приходилось притворяться при сестре, а сейчас у него уж больно хорошо получалось.
– Я помню твое письмо, – пробормотал Лексос и шагнул на тропинку, пробегавшую по плотной тряпичной траве. Он был во вчерашней одежде: черный пиджак и брюки помялись, потому что он тащил сюда Васу на руках.
Наверное, Реа должна была чувствовать себя уязвимой в ночной сорочке и слабо зашнурованных сапожках, но она уже не нуждалась в оковах и доспехах.
– Похоже, ты отлично провела время в Ксигоре, – продолжал Лексос. – Я заметил, что ты сожалеешь о выборе, но и не думал взять дело в свои руки, даже если ты собиралась…
– Собиралась что? – резко отозвалась Реа. – Забыть о долге? Предать семью?
Она понимала, что для Лексоса это самое страшное преступление.
Брат нахмурился.
– Пощадить его, к примеру.
– И ты не хотел вмешиваться? Зачем тогда за мной приглядывать? Я видела твоего разведчика.
– Моего разведчика? – переспросил Лексос.
Белая птица тут же подлетела к ним, будто ее позвали, и затянула песенку из трех нот. Реа посмотрела, как та устроилась на высокой садовой ограде, и ощутила новый прилив ярости. Все-таки она права. Как Лексос смеет это отрицать?
– Вот! Птица последовала за мной в Ксигору. Она твоя.
– Да, но я не отправлял ее на север, клянусь!
– Лжешь, – выплюнула Реа, но ее пыл поугас.
Васа мертв, теперь Лексос – стратагиози. Какой ему прок скрывать правду?
– Нет, – возразил Лексос, направившись к сестре, и опустил ее руку с кинжалом, а Рее стало неловко, что она так легко поддалась. – Вероятно, разведчик полетел по привычной схеме, – пояснил брат, взяв ее ладони в свои. – Я не замешан в смерти твоего супруга.
На Рею смотрела ее вторая половинка. Темно-синие глаза, зеркало ее собственных, чистые и искренние. В его венах та же кровь. Ее сердце разрывалось. Несложно простить брата, сделать вид, что ничего не изменилось.
Васа уже мертв, и разве не этого хотела Схорица? Он вредил стране. Его политика, законы… Лексос – другой. Реа поможет ему стать хорошим правителем.
– Я не представляю, что именно произошло, – продолжал Лексос, крепче сжимая ее пальцы, – но, кафрула, послушай. Васа мертв, вместе с ним мы погребем все промахи отца. Теперь это мой пост. Я защищу нашу семью и тебя, – добавил он, прислонившись лбом к ее голове.
Нет, Лексос такой же. Федерация всегда служила ему, а он будет служить ей в ответ. Крепко держаться за место стратагиози, как и Васа. Даже если ему хочется избежать ошибок отца, у него не получится. Реа с Михали решили разобрать Стратафому, камень за камнем, а затем и всю федерацию. Неважно, кто приказал его убить.
Реа уже не может повернуть назад.
– Боюсь, сейчас слишком поздно, – усмехнулась Реа.
Лексос выпрямился и посмотрел ей в глаза.
– Ты о чем?
– Ты решил защитить позицию тизакского стратагиози.
Лексос кивнул.
– Да.
Что ж, увиливать ни к чему, и момент настал подходящий. Реа шагнула назад, стеклянный папоротник хрустнул под ногами.
Она отпустила руку Лексоса и проговорила:
– А я хочу ее упразднить.
Лексос не сразу отреагировал. Он недоуменно смотрел на сестру, а затем поник, будто его ранили речи Реи.
– Что? – тихо спросил юноша.
– Я хочу разрушить федерацию, совет, и это лишь начало, – Реа нервно сглотнула и добавила, хотя понимала, что это бессмысленно: – Ты здесь ни при чем.
– Но зачем? – Лексос покачал головой, с трудом подбирая слова. – Мы столько всего получили благодаря статусу. Множество привилегий. Мы прекрасно жили.
– Возможно, – неуверенно проронила Реа. Она тоже раньше так считала, но уже поняла, что нет ничего ценнее власти над собственной судьбой.
– Очевидно, для тебя недостаточно хорошо, – едко заявил Лексос. – Реа, что ты натворила?
– Не я убила нашего отца, – огрызнулась она.
– Нет, но ты разрушаешь все, что было ему дорого.
Реа подумала о том, как нелепо разговаривать об этом, стоя над трупом отца.
– Нет, Лексос, – сказала она. – С тобой Васа вел себя иначе. И для тебя мир был иным.
– Я не согласен, но ты предала не только его, – заметил Лексос.
Очень смело с его стороны отбрасывать тему отца, когда с рук брата еще не смыта кровь. Впрочем, он прав. Реа предала и Лексоса. Хотелось ей или нет, но теперь смещение стратагиози означало и его погибель.
– Знаю, – подтвердила она. – Мне правда очень больно поступать таким образом, но я не готова передумать, – Реа честно озвучила свои намерения.
Близнецы оказались по разные стороны баррикад, но почему-то ей стало легче после того, как она выразила свои чувства.
А Лексос выглядел растерянным. Реа уже приготовилась к тому, что он назовет его кафрулой, зеркалом, своим отражением, будет умолять остаться.
Она ошибалась.
– Матакос ала, – прошипел Лексос. – После всего, что я для тебя сделал!
Реа позвала было его по имени, еще не ведая, что сказать, но он вытянул руку и посмотрел на сестру холодными, чужими – уже не родными – глазами. Девушка его не узнавала, не видела в Лексосе частицу себя.
Реа столько времени потратила на проработку плана, но совсем не подумала о том, как тяжело будет отказаться от второй половинки. Каково будет сражаться против Лексоса, потратив на борьбу с ним остаток жизни?
Может, еще получится все исправить, уговорить брата присоединиться к ней? Реа думала, что это невозможно, даже не надеялась, но Васа мертв, и, пожалуй, у нее появился шанс?
Времени гадать не было. Лексос шагнул к ней и так крепко схватил за руку, что едва не уронил на землю. Кинжал выпал из пальцев девушки. Брат потащил Рею по тропе к выходу из сада. Шаль зацепилась за стальной розовый куст и слетела с плеч.
– Подожди! – крикнула Реа, но Лексос ее проигнорировал.
Они приближались к двери. Реа сопротивлялась, пыталась вырваться, упиралась. Нет, если он уведет ее отсюда, она все потеряет! По крайней мере, в саду она может на что-то рассчитывать. Она успеет заставить брата передумать еще до того, как прибудут повстанцы из Схорицы, или хотя бы оградит поместье от тех разрушений, которые сама назвала на Стратафому.
Реа не сомневалась, что Лексос ее поймет, и все наладится.
– Эладо, Лексос, – попросила Реа, стараясь говорить ласково. – Кафрулос, мы…
– Не смей так меня называть! – рявкнул Лексос и швырнул Рею на землю.
Боль пронзила позвоночник подобно пламени, и Реа отползла назад. Осколки разбитых стеклянных цветов впивались в кожу.
Лексос навис над ней. Темный силуэт маячил перед глазами, на фоне бледного утреннего неба. Белая птица за спиной хозяина взмыла в воздух, окутанная первыми солнечными лучами. Сердце Реи екнуло. Она никогда не боялась Лексоса, но прежде он и не смотрел на нее так, словно на муравья, который заполз в его тарелку с завтраком.
– Прости, – пролепетала Реа.
Это слово всегда много значило для детей Аргиросов. Васа перед ними не извинялся, поэтому они часто просили прощения друг у друга и высоко ценили проявленную искренность. Но Лексос не впечатлился.
– Конечно, ты должна чувствовать себя виноватой, – сказал он и наклонился, положив ладонь на ногу сестры. Жест мог показаться дружелюбным, но Лексос настолько крепко сжал пальцы, что можно было не сомневаться: останется синяк. – Реа, я не могу тебе позволить выбрать этот путь.
– Пойдем со мной, – предложила Реа, но он покачал головой.
– Нет ничего дороже семьи, – ответил Лексос, и темные пряди упали на его лоб. – Я уберегу ее и все, чего мы добились.
– Но какой ценой? – Реа приподнялась и обхватила его лицо ладонями, посмотрела на ровный нос, глаза с опущенными уголками. – Какой смысл хранить верность, если не останется никого, кому ты был предан?
Лексос промолчал. Он смотрел на сестру безо всякого выражения, однако в его глазах читалась твердая решимость. Реа часто видела брата таким. Он упрям и кардинально поменяет жизнь сестры без ее согласия и ведома.
– Прощай, кора, – прошептал он и расцеловал Рею в обе щеки.
Пару мгновений она не шевелилась, боясь нарушить тишину перед бурей. Возможно, он действительно готов ее отпустить?
Реа искренне верила, что брат ее простит и даст ей уйти, однако Лексос начал зачитывать погребальную молитву, древнюю, на святом тизакском, – ту самую, что девушка слышала вечерами от отца.
– Афтокос ти криоста, – говорил Лексос. Голос дрогнул, но вскоре звучал все громче: – Та сокомос мо кафотио.
Тизакский стратагиози вытягивал жизнь из человеческого тела. Васа говорил, молитву нельзя использовать подобно стреле, направленной в чужое сердце, но сейчас Лексос, занявший пост ценой убийства, пытался уничтожить Рею словами.
– Фтама! – воскликнула она, с трудом вскакивая на ноги. – Лексос, фтама! Помолчи!
Бесполезно. Он продолжал читать молитву, подражая примеру Васы, зажмурившись, чтобы не смотреть на сестру.