– Афтокос ти криоста, по Реа Аргирос. Та сокомос мо кафотио.
– Ничего не получится, – сказала Реа, сжимая в пальцах его запятнанную кровью рубашку. – Не сработает, Лексос.
Девушка подняла взгляд и увидела безумный блеск в глазах брата, тот же самый, что и в тот день, когда они пытались сбежать из дома, оседлав лошадь. Он добьется того, чего не сумел сделать Васа. Матагиос прогнется под волю Лексоса, как и мир вокруг.
Реа чувствовала, как в груди нарастает паника. Дыхание вновь участилось, а потом все стало каким-то незначительным, и душу окутало мерцающее спокойствие, зыбкое, как падающий снег. Реа была уверена, что скоро умрет. Уже нет смысла сопротивляться.
Реа прежде не видела, чтобы человека вот так убивали. Не знала, что бывает, когда погребальная молитва Васы извлекает искру жизни из плоти, словно яд из раны. Не представляла, испытает ли она боль. Девушка посмотрела на свои ладони, осторожно согнула пальцы. Пока ничего не происходило, но лицо Лексоса мучительно перекосилось, и он задрожал.
Это было вовсе не обязательно, но Реа понимала: брат старается подарить ей мирную смерть. Не вонзить кинжал меж ребер, а проявить милость. Она сделала бы для него то же самое, будь у нее возможность. Так они выражали любовь.
– Афтокос ти криоста, – договорил Лексос и хрипло выдохнул. – Та сокомос мо кафотио. – Последняя фраза прозвучала в тишине, разнеслась эхом по маленькому саду.
Реа затаила дыхание, готовая к тому, что сейчас онемеют руки и ноги. Ничего страшного, если последнее, что она увидит, будет сад, сверкающий стеклом и металлом, и лицо брата, до сих пор любимого. Она сделала то, что было в ее силах, и примет смерть так благородно, как только сможет.
Однако смерть не пришла. Лексос распахнул глаза, и в них мелькнуло удивление. Сестра стояла перед ним, и кровь стекала с ее пальцев, с порезанных стеклянными цветами ладоней.
Реа слышала биение собственного сердца, чувствовала дуновение ветерка на коже. Она не умерла. И чувствовала себя живой как никогда.
Глава 38Александрос
Реа растерялась. Она стояла напротив, живая, будто и не прозвучало никакой молитвы за упокой. Лексосу стоило огромных усилий выдавить из себя убийственные слова, и все ради полного провала? Неужели он допустил ошибку? Или Васа забыл научить его важной части ритуала? Конечно, юноша знал, что матагиос не полагается использовать подобным образом, но теперь он стал стратагиози, значит, сила должна подчиняться ему, а правила должны меняться по его велению.
Реа резко вдохнула, взгляды близнецов встретились. Молитва не сработала, и неважно, почему. Теперь Лексосу придется до конца дней своих смотреть в лицо сестре, которую он попытался убить.
– Реа? – неуверенно позвал он, отчаянно надеясь, что она уже простила его, да и вообще передумала. – Кафрула…
– Сюда нельзя заходить без меня, – прозвучал знакомый голос, раздавшийся возле арки.
Лексос вздрогнул и отшатнулся. За плечом Реи уже стоял Ницос, взъерошенный и сердитый, с наброшенным на локоть фартуком и фонарем в руке, сияющим на фоне бледного рассветного неба.
– Почему ты здесь так рано? – спросил Лексос, но брат не ответил и нахмурился, окидывая взглядом разбитые цветы и неглубокую могилу под вишней, где лежал труп Васы.
Ницос закусил губу, явно продумывая множество вариантов решения возникшей проблемы. Лексосу было знакомо это выражение, оно часто появлялось на лице младшего брата, еще в детстве, с тех пор, как он научился создавать нечто целое из деталей.
– Ницос, эладо, – добавил Лексос.
– Да-да, – отмахнулся тот и склонился над расколотым папоротником. – Погоди минуту.
Несмотря на то, что мгновение назад близнецы были готовы убить друг друга, они обменялись осуждающими взглядами, возмущаясь, как брат тянет время, отодвигая неизбежный разговор. Все-таки привычки не исчезали легко.
Ницос провел пальцем по изгибу папоротника, по неповрежденному листу, и уже собирался сунуть руку в карман фартука, чтобы достать инструменты и починить стеклянное растение. Лексос прокашлялся, привлекая его внимание. Чем дольше в саду царила тишина, тем сильнее возрастал риск катастрофы. Близнецы не могли долго игнорировать недавний инцидент.
– Были бы чуть осторожнее, – проворчал Ницос, выпрямляясь. – Вы хоть представляете, сколько времени я потратил на то, чтобы все смастерить?
– Почему ты здесь? – спросила Реа.
Ницос надел фартук и завязал пояс.
– Решил кое-что проверить. Как видите, ситуация слегка вышла из-под контроля. А я должен приглядывать за созданиями.
Ницос вытянул руку, и колибри порхнула к нему на палец, отвлекаясь от привычного маршрута.
Птичка с темно-синими крыльями и глазами, полуопущенными, как у Аргиросов… Детальки головоломки начали складываться в голове Лексоса.
– Твои… создания? – осторожно уточнил он.
Ницос усадил колибри на розовый куст. Птичка встрепенулась и улетела к вишне, а затем – дальше, в глубину сада.
– Растения, животные… – принялся перечислять Ницос. Он склонил голову набок, глядя на Рею изучающим взглядом, от которого Лексосу стало не по себе, и добавил: – Ты.
Реа бросилась к младшему брату, схватила его за грудки и толкнула к стене сада.
– Я не твое создание! – выплюнула она. – Я принадлежу только себе!
Ницос растерянно моргнул и посмотрел на Лексоса, словно просил оттащить от него Рею.
– Наверное, можно было обсудить это в более приятной атмосфере, как думаете?
Реа вцепилась в волосы Ницоса, чтобы он посмотрел на нее.
– Объяснись. Что ты со мной сделал?
– Я не имел в виду, что смастерил тебя, – уточнил Ницос, отталкивая ее руки, и отошел от стены. – Такому я пока не научился.
Лексос уже почти нащупал ответ. Чем Ницос занимался, пока никто не обращал на него внимания? Он давно что-то планировал.
– Но?… – спросил он, покосившись на кинжал, лежавший на земле. Реа стояла ближе, но Лексос еще мог успеть добраться до клинка первым. Он пока не знал, для какой цели: чтобы не дать сестре убить Ницоса или чтобы убить брата самому.
– Похоже, я отчасти на тебя повлиял, – признался Ницос.
– Повлиял? – обманчиво спокойно уточнила Реа. Как и с Васой, эта тишина лишь предвещала бурю.
Ницос показал пальцем на колибри, которая вернулась на нижнюю ветку вишни.
– Просто заводил ее, когда было необходимо. Разумеется, все проконтролировать невозможно. Однако я подбирал нужные условия, задавал первый шаг. Обычно такого достаточно.
Птичка склонила голову набок. Лексос вспомнил, что в день выбора Тиспиры она прилетела во двор. И тем самым воздействовала на Рею.
– Птица, – прошептала девушка. – Это я, да?
Ее оперение и глаза отражали внешность Реи настолько, насколько возможно. Ницос повторил старшую сестру в миниатюре, запечатлев в образе колибри. Каждое создание в Стратафоме влияло на живое существо за границами крепости, с которым оно было связано. И птичка каким-то образом влияла на Рею.
Ницос поморщился.
– Все непросто. Мне неприятно, когда мою работу сводят к…
Реа шагнула к младшему брату, грозно сверкая глазами, и он загородился от нее ладонями.
– В общем, да, можно и так сказать.
– Но как ты это сделал? – вмешался Лексос. – Ты не имеешь власти над людьми. Твой дар не таков.
– А ты много о нем знаешь? – горько усмехнулся Ницос, и Лексос содрогнулся. – Вам отец отдал лучшее, – продолжал Ницос, и Реа фыркнула. Тогда он перевел на сестру горящий взгляд. – А мне, как он выражался, досталась детская игрушка. Но я сделал из дара нечто могущественное. Ваши таланты исходят из матагиоса Васы, из жизни и смерти. Почему бы не подчинить их себе? Как вам идея?
– Довольно! – отрезала Реа, снова оттолкнув Ницоса к стене и едва не разбив фонарь. – Я ее уничтожу. Положу этому конец.
– Вот любопытный момент, – с готовностью начал объяснять Ницос, и его воодушевление невольно заставило сердце Лексоса сжаться от любви к брату. – Влияние модели не обрывается, даже если ее ломаешь. Это лишь… отложит неизбежное.
– Чушь! – бросила Реа через плечо и направилась к вишне.
Лексос схватил сестру за талию, не сомневаясь, что Ницос не соврал.
Ницос ведь вообще никогда не лгал. И никто не задавал ему никаких вопросов.
– Зачем тебе это? Для чего тебе Реа? – спросил Лексос.
Сестра пыталась вырваться из захвата, но Лексос не собирался ее отпускать. Нельзя, чтобы ситуация усугубилась. И вдруг ему в голову пришла странная мысль: почему Ницос выбрал именно Рею, а не его – Лексоса? Вслух он ничего не сказал, но по улыбке брата догадался – тот все понял.
– Ты предсказуем, Александрос. Тобой мне и не надо управлять. А вот с ней намного сложнее. По-моему, это комплимент.
– Комплимент?! – воскликнула Реа, но Лексоса тревожило иное.
В груди нарастало мрачное, недоброе предчувствие.
– Для чего тебе мной управлять? – выкрикнул он.
– Я хотел того, что есть у тебя – внимания Васы, – ответил брат таким тоном, словно говорил об очевидных вещах. – К тебе он прислушивался. Но когда общался со мной, пожалуй, и не всегда вспоминал, как меня зовут. Я хотел стать его преемником, – добавил Ницос и с разочарованием покосился на труп отца.
Лексос ощутил прилив злобы и не сомневался, что Реа чувствует то же самое. Внимание Васы не было столь замечательным, как считал Ницос.
– Почему бы просто не убить Лексоса? – резко спросила Реа.
Братья удивленно посмотрели на девушку. Как она могла так легко это предлагать?
– Ну, если ты жаждал стать преемником, – добавила Реа.
– У меня не хватило бы духу, – признал Ницос, поморщившись. – Да и зачем марать руки, когда все могут сделать за меня? Я стравил вас друг с другом, чтобы избавиться от обоих. И у вас уже не осталось выбора.
Значит, все, что Реа натворила, включая и ее предательство, было воплощением замысла Ницоса? Лексос отшагнул от сестры и посмотрел ей в глаза, надеясь увидеть улыбку облегчения, как и на своем лице, но Реа застыла на месте, разинув рот от ужаса.