Лексос этого не видел, но порой жалел, что его там не было. Особенно в такие вечера, когда отблеск свечей плясал на отцовском лице, а атмосфера в зале становилась удушающей. Наверное, тогда он сумел бы остановить Васу.
Увы, что сделано, то сделано, теперь ничего не изменить.
Лексос – старший сын, меч и наследник отца, потому он обязан спросить:
– Что ты хотел обсудить?
– Я получил послание от остальных. После выбора Реи нас ждут в Агиоконе.
Обычно, когда в федерации все шло гладко – а стратагиози отчаянно старались создать подобную иллюзию, – совет встречался на исходе каждого сезона. На сей раз собрание отложили из-за того, что осенний брак Реи затянулся, и Лексос знал – Васа нескоро забудет позор.
– Пожалуй, сейчас самое время попросить друзей об одолжении, – сказал Васа, неторопливо потягивая вино. – Особенно после поездки.
Он посещал Рокеру, богатейший город Тизакоса, где жили могущественные наместники. Именно там Васа пытался завоевать уважение, поскольку город оказался просто идеально вооружен для восстания. У стратагиози не было войск, они полагались на подданных, но наместники Васы все меньше и меньше напоминали верных вассалов.
– Как все прошло? – спросил Лексос. – Я имею в виду поездку. Надеюсь, успешно?
Васа кивнул.
– Гиоргиос согласился выставить сына в претенденты на зимний сезон.
Рокерский наместник, Гиоргиос Сперос, давно никого не отправлял. Таким образом наместники выражали частичное неповиновение, но после стычек Рокеры с соседними городами Гиоргиос сделал шаг навстречу стратагиози, и это была однозначно добрая весть. Лексос понимал, что Васа намерен воспользоваться выбором Реи для налаживания отношений со Сперосами. Тиспира выступит в своей роли, сплотив страну и отложив войну, удерживая мир сезон за сезоном.
По мнению Лексоса, поездка была неразумной. Если бы он принимал решение (а ему довольно строго напомнили о том, что пока он не обладает подобным правом), Лексос отправил бы Васу в Ксигору, чтобы завоевать расположение северных территорий, отрезанных от других районов страны огромной горной цепью. По словам разведчиков, именно там собирались ярые противники режима, готовые сражаться против стратагиози и всего союза. Организация повстанцев называлась Схорица. Для юноши это было ничего не значащее слово из древнего языка, святого тизакского, но оно явно несло важный смысл для местных жителей.
Лексос ощутил беспокойство. Васа заполучил титул мечом и кровью, и хотя время сгладило воспоминания о прежней жестокости, горечь в сердцах граждан Тизакоса никуда не делась.
Лексос часто раздумывал о том, что однажды горькое осознание даст плоды.
На самом деле Схорица настолько сильно его тревожила, что он проявил сыновнюю непокорность. Ласкарисы были наместниками Ксигоры со дня основания Тизакоса, но никогда не участвовали в сезонном выборе Реи. Несколько недель назад Лексос написал им и пригласил наследника на зимнюю церемонию в надежде продемонстрировать силу влияния и могущество отца.
Васа непременно впадет в ярость, когда все выплывет наружу, но если стратагиози не хочется признавать опасность северных территорий, кто-то должен сделать это за него.
Правда, исход церемонии не изменится. Отец твердо нацелился на Рокеру. Браки Реи, пускай и кратковременные, обеспечивали верность наместника. В обмен на жизнь выбранного ею супруга и за почтение к стратагиози регион получал благословение на весь сезон. Фермеры собирали богатый урожай, торговля приносила больше доходов, а черные силы Васы отнимали меньше жизней. Он подавал это как явный пример благородства, но Лексос подозревал, что такова природа матагиоса, а от Васы здесь ничего не зависит.
В общем, регион процветал за счет пролитой крови одного человека, о чем жителям Тизакоса рассказывали непрестанно, заверяя в том, что принести себя в жертву – великая честь. И если по стране разлетались слухи, что якобы супруги Реи не умирали на самом деле, Лексос был им только рад.
За приоткрытой дверью мелькнула тень, блеснули украшения в волосах.
– Прошу прощения, – сказал Лексос, хотя Васа уже вернулся к трапезе и не обращал на сына внимания. – Могу я удалиться?
Едва отец успел кивнуть, как Лексос поднялся из-за стола и поспешил к выходу из столовой в полутемный коридор.
– Реа? – прошептал он.
Раздался шорох. Сестра выглянула из укрытия алькова, куда не попадал свет ламп.
– Тсс! Он тебя услышит, – прошипела она.
– Меня? – изумился Лексос и нащупал ее руку во мраке, чтобы скорее увести как можно дальше от столовой.
Очутившись в главном зале, Лексос отпустил сестру и спросил:
– О чем ты думала?!
– Просто хотела узнать, куда Васа меня отправит.
– Я бы тебе сказал. Я всегда говорю.
– Знаю.
Реа неловко переступила с ноги на ногу.
– Тебя волнует что-то еще? – спросил Лексос.
– Может, Васа упоминал, ну… о Патрассе… и обо мне, – Реа отвела взгляд. – Наверное, звучит глупо.
«Сейчас не время», – напомнил себе Лексос. Сестре не нравилось слушать мнение брата о Васе, и сейчас ответ точно приведет к ссоре.
Поэтому он ласково проронил:
– Нет, вовсе не глупо.
Реа покачала головой.
– Неправда. Мне следует довольствоваться тем, что я слышу от Васы.
– Что ж, – не выдержал Лексос, – тебе известно мое мнение по этому поводу.
Реа посмотрела на него, расправив плечи и сжав челюсти.
– Да. Доброй ночи, Александрос.
Реа потушила огонь в камине, прежде чем уйти, и тени окутывали Лексоса, когда он направился к дверям, а потом и к лестнице. Юноша с раздражением вздохнул и бросился в обсерваторию, перепрыгивая через ступени. Его ждали вечерние дела. Нить в замерзших пальцах, блеск прилива в лунном свете – и день растворится без следа. Пускай лишь на мгновение, но Лексос сможет отвлечься – на большее он научился не рассчитывать.
Глава 5Александрос
Раннее утро принесло с собой смех Реи и Хризанти, спускавшихся на кухню готовить завтрак. Отец обычно был занят в дневные часы, что рассеивало заклятие тишины, лежавшее на доме в присутствии стратагиози. Лексос понимал, что сестра уже не будет холодна к нему, несмотря на вчерашний разговор. Он думал о ней, восхищаясь ее смелой красотой и размышляя о том, какой таинственной Реа казалась иногда.
Близнецы вместе росли, и Лексоса порой посещала мысль, что и умрут они, вероятно, вместе. Потому сложно смириться с тем, что какая-то часть сестры может быть ему чужда.
Лексос пришел на кухню вслед за сестрами, держась на почтительном расстоянии, и застыл на пороге. Хризанти взяла кувшин свежего фруктового сока из коробки со льдом, завезенным с севера, из Ксигоры. Реа хозяйничала у кухонной тумбы, выкладывала на поднос ломти хлеба и ассорти джемов.
– Ох, брось, – буркнула Реа, даже не оборачиваясь на Лексоса. – Как будто у нас никогда в жизни не было разногласий!
Наконец она взглянула на брата и так нежно ему улыбнулась, что Лексос направился к ней и стянул кусок хлеба с подноса. Хризанти захихикала в салфетку, но юноша притворился, будто и не догадывается, что у него остался джем на подбородке.
После завтрака близнецы решили прогуляться по роще. Лексос рассказал сестре о путешествии Васы в Рокеру и о том, какого выбора от нее ожидали.
Причем выбор приближался с каждым днем.
– Неважно, нравится мне это или нет, – вздохнула Реа. – Я выполню долг.
Лексос промолчал. Она редко возражала Васе, тем более вслух. А после задержки в Патрассе всегда изображала безупречную покорность.
Трава, покрытая инеем, хрустела под ногами. Даже самые крепкие травинки сковал внезапный мороз. Однако солнце дарило легкое тепло. Лексос часто видел дневное светило в Стратафоме – намного чаще, чем его почти постоянно скитавшаяся на чужбине сестра.
Лексос снял пальто и разложил на земле. Реа опустилась на него, черные юбки закрутились, приоткрыв ноги. Блузка на ней была старая, та самая, которую Хризанти однажды забрала тайком, чтобы попрактиковаться со швами.
Такой Лексос знал свою сестру-близнеца: улыбчивой, в простой одежде, с веточкой, застрявшей в волосах, с испачканными в земле ладонями. Он сел рядом и посмотрел на солнце, плывущее по небу. Реа принялась что-то тихонько напевать.
Полдень неумолимо приближался, и вскоре их потревожил характерный клич механического разведчика. Лексос долго собирал информаторов, улыбка за улыбкой, человек за человеком, но, когда преградой вставали непроходимые северные скалы, не было ничего надежнее изобретений Ницоса.
Юноше пришлось убеждать брата, чтобы тот согласился их сконструировать. Ницос побаивался реакции Васы и уступил только при условии, что Лексос сохранит механических разведчиков в тайне.
Впрочем, главной причиной послужил иной довод: если они принесут ценную информацию, а Лексос признается отцу, что без творений Ницоса такое было бы невозможно, Васа уже не сможет отрицать талант младшего сына.
Аргумент сработал несколько лет назад, но сегодня, пожалуй, не имел бы для Ницоса прежней привлекательности. Теперь он уже не тот мальчишка, который раньше мастерил разведчиков. Он повзрослел и держался более уверенно и живо. Порой Лексос гадал, насколько сильно изменился брат и кого создал бы теперь, если бы позволил себя уговорить.
Роботы-разведчики отличались по форме, но все были не слишком большие, незаметные. Конечно, лучше всего с задачей справлялись крылатые механизмы. Лексосу особенно нравилась птица, которую он отправил на север, в Ксигору. Она оказалась размером с сокола, с цепким взглядом и острыми когтями, белое оперение терялось на фоне неба и снега.
Сейчас она наблюдала за Лексосом с ветви оливы, склонив голову набок, неповторимый гортанный крик разрезал прозрачный воздух. Если поднести птицу к уху, можно было услышать вращение шестеренок вместо биения сердца.
– Сходи и забери ее, – попросила Реа, не поднимая взгляда от венка, который плела из высохшей травы. – Иначе птица не замолчит.