– Это дело, а то в том домишке, учитывая пополнение, сплошная антисанитария.
– И я про это.
– А в каком корпусе?
– «Третий отряд», рядом с вояками.
– Хорошо, схожу, проведаю сейчас, – сказал я и налил себе чая, – а у вас как тут?
– Обустраиваемся, людей прибавилось немного, кого патруль на трассе подобрал, а кто и сам пришел… Лукин приказал связистам на короткой волне сообщения передавать.
– Ясно, значит «все флаги в гости к нам».
– Вроде того… В целом обычные люди пришли, из окрестных деревень есть, несколько дезертиров прибились, их сразу на службу определили. Несколько компаний мотаются по деревням и поселкам, волокут понемногу… В основном съестное, ну и все остальное тоже.
– И как, спокойно мародерки проходят?
– Нет, конечно, и мертвяки, и конкуренты…
– Откуда конкуренты?
– Из Оренбурга… Да и в районе нашлись населенные пункты, не до конца зазомбяченые, а Санково так вообще… Там ни одного мертвяка, да и недалеко от Жданово есть пионерлагерь бывший, там что-то вроде того, что мы тут делаем. Кто там находится, точно неизвестно, но ребята шустрые, и технику к себе тащат, и мародерские группы у них усилены кем-то из бывших силовиков.
– Вот как… А пообщаться с ними?
– Совет решил, что пока не стоит.
– Что, были столкновения?
– Нет, в том-то и дело, по мне, так вроде адекватные там люди… Но совет, сам понимаешь, – пожал плечами Иваныч и как-то скривился.
– Ладно, схожу к Никитке, – поставил я на стол кружку, оделся и, поправив на поясе кобуру, спросил, – а в целом, как у людей настроение?
– По-разному… Но в основном психоз и депресняк прошел.
– А что вообще слышно про Оренбург? – я прихватил с полки коробку с шоколадными батончиками, и мы вышли на улицу.
– То, что уцелело в двадцать третьем микрорайоне после обстрела с Донгузского полигона, теперь выжившие растаскивают. Известно о двух группировках в Оренбурге, небольших, одна обосновалась за Уралом в районе старых обкомовских дач, а вторая где-то на Самолетной, в частном секторе. Есть еще группы, но мы о них ничего не знаем. Да! Связисты перехватили переговоры, у Нижнесакмарского войсковую часть знаешь?
– Иваныч, я тут пятнадцать лет не был… Нет, не помню.
– Короче, это одна из частей Службы горючего Центрального военного округа. Топливо, железнодорожные пути, емкости…
– И?
– В общем, целая война развернулась за эту часть, но скоротечная. По последней информации, там сейчас ОМОН и ракетчики все к рукам прибрали, у нас есть с ними связь.
– И как они, настроены товарно-сырьевые отношения поддерживать?
– Пока на эту тему разговор не шел.
Так, болтая с Иванычем и слушая новости форта, мы дошли до корпуса отряда.
– Ладно, я в совет, потом к Галиму, и это… На ужин я, значит, в столовку не иду?
– Да, дома поужинаем, – ответил я, шагнул на открытую веранду корпуса и попытался открыть дверь… Закрыто, но детские голоса доносятся из-за двери. Я постучал.
Лязгнул замок, дверь открылась, и мне навстречу выплыла необъятных размеров грудь, на которой лежали очки с цепочкой на дужках. Грудь принадлежала незнакомой мне женщине, по виду так стопроцентная «училка», и с формами тоже необъятными.
– Вы к кому, молодой человек? – закрыв за собой дверь, спросила женщина.
– Э-м… – не мог оторвать я взгляда от… очков, – тут Никита Андреев и Валерия, я к ним пришел.
– У нас карантин!
– То есть?
– То и есть… Мало ли, грипп или еще какая зараза.
– Если вы еще не в курсе, но та зараза, из-за которой погиб весь мир, похоже, не терпит соседства в организме с любым другим вирусом.
– Откуда вам знать?
– Просто наблюдения.
– Наблюдения у него, – хмыкнула «училка», нацепила очки и пристально посмотрела на меня, – Леру сейчас позову, с детьми контакт запрещен советом на две недели.
Женщина исчезла за дверью, а я отошел к низкой лавочке в конце веранды и присел. Через несколько минут выбежала Лера.
– Привет! – она быстро подошла, присела рядом и чмокнула меня в щеку, – ужас, заросший какой!
– Привет, ну как вы тут?
– А знаешь, хорошо, в этом корпусе очень хорошие условия, обещали еще перестроить, и для воспитателей будут отдельные комнаты.
– Ты теперь официально в штате воспитателей?
– Да, мне понравилось с детьми возиться, и я им нравлюсь, – она поправила волосы, открыв красивое лицо.
– Да, ты своим видом должна детей успокаивать… Как Никита?
– Гораздо лучше, заикается совсем чуть-чуть… Странно, но про тебя даже не спрашивал.
– А что странного? Ребенок успокоился, ты с ним, рядом куча детей…
– Да, я тоже к нему прикипела… Он забавный, рассудительный такой, умненький.
– Значит, хорошо все?
– Да, – улыбнулась Лера, – и тут лейтенант от военных в ухажеры набивается.
– Так не теряйся.
– Я и не теряюсь, он меня вчера в наш кабачок приглашал. Посидели, поговорили… Он прямо интеллигентный такой.
– Вот видишь, и в условиях апокалипсиса можно найти выжившего интеллигента. Ладно, вот, детей угостишь, – отдал я ей коробку, – пойду, прогуляюсь по территории, посмотрю, что новенького тут наворотили.
– Пока, – снова чмокнула меня Лера, хапнула коробку и, покачивая обтянутыми узкими джинсами бедрами, направилась к двери, но потом остановилась и сказала, – карантин, может, раньше снимут, я к тебе сразу забегу, скажу.
– Спасибо.
А форт претерпел ряд существенных изменений – вояки со всем своим хозяйством неплохо обжились. В западной части форта новоявленные фермеры готовили несколько единиц сельхозтехники, строились еще две вышки на периметре. На столбе у клуба «завис» какой-то мужик – с проводами разбирается, а у административного здания метет дорожку какой-то мужчина. Люди постепенно устраивают свой быт, как могут. Мимо прошли и поздоровались двое парней Изосимова с красными повязками на руках – внутренний патруль. И правильно – мало ли что, и люди есть новые, и вариант, что кто-то умрет от инсульта или инфаркта, а потом обратится и пойдет жрать живых, тоже присутствует. Я направился к кабачку Толика, который разместился в какой-то хозяйственной постройке недалеко от здания бани. Желтой краской на стене было лаконично написано «У Толика». Уже подходя к двери, я услышал ругань за дверью, кто-то верещал противным женским голосом…
– …одно пойло, устроили тут, понимаешь! Нет, чтобы детям чего привезти!
– Да у меня вообще-то не детское заведение, – послышался несколько растерянный голос Толика.
– Вот именно! А должно быть для всех!
– Подождите, я сам решу, что и для кого, вы тут три дня всего, а шуму от вас и претензий уже все наслушались.
– И еще больше услышите! Я пожалуюсь в совет…
– Что за шум, а драки нет? – вошел я в дверь…
– Вот, посмотрите, – сразу обратилась ко мне женщина, чем-то напоминающая Шапокляк, с мужской стрижкой и в спортивном костюме, поверх которого было надето драповое пальто, – я зашла, думала перекусить… А тут, кроме выпивки и идиотских чипсов, нет ничего!
– Привет, Толик, дай пивка баночку, – пропустил я ее реплику мимо ушей и присел на ящик у «барной стойки» из двух длинных досок на проржавевших металлических бочках.
– Молодой человек! Вы меня слышите?
– Перекусить, это вам в столовую, – ответил я, – а тут да, питейное заведение.
– Ужас какой! Но до ужина еще далеко, а у меня хронический гастрит! Мне необходимо что-нибудь съесть!
– Простите, но если вы не заметили, то пару недель назад мир полетел под откос, и придется терпеть неудобства.
– Неудобства? Мы пришли сюда в надежде, что тут о нас позаботятся!
– Кто?
– Эм-м… а… – немного растерялась «Шапокляк» от моего вопроса, – Совет! Это же власть!
– В некотором роде да, власть, но в пределах нашего забора, и эта власть установила определенные правила. Вы получаете суточное довольствие?
– А вы вообще кто?
– Человек, – я потянул кольцо, банка вспенилась, – такой же, как и вы… Так вы получаете суточное довольствие?
– Да, получаю! Но мне мало.
– Это вас спасет? – я достал из кармана брюк «Марс» и протянул женщине, – Толя, чаю налей женщине.
– Спасибо, – «Шапокляк» взяла батончик, присела на ящик рядом и заплакала, а Толик молча начал соображать ей чаю.
– Вы откуда сюда пришли? – спросил я спустя пару минут, когда она уписала батончик.
– Из Оренбурга… Приехали, увидели вывеску, там частота была написана… Муж связался с местной администрацией.
– Понятно, тогда вы должны понимать, что администрация делает все, чтобы это место было лучше, чем то, во что превратился Оренбург.
– Но и администрация, если уж приглашает людей, то должна нести ответственность! – снова стала закипать женщина.
– А тут и не держат никого… А ответственность, она распространяется только на безопасность и на то, чтобы дать приют выжившим, а уж дальнейшая судьба в их собственных руках.
Женщина ничего не ответила, а лишь хмыкнула и пошла к двери, возле которой задержалась и бросила:
– И на администрацию найдем управу!
– Клара Цеткин, мля, – буркнул Толик, когда «Шапокляк», хлопнув дверью, вышла, – достала всех уже.
– Серьезно? И чем же?
– Это завгороно Ленинского района… В первый же день решила застроить Григория Иваныча…
– А тот ее послал? – догадался я.
– Ага, открытым текстом. Ей сначала предложили в местный приют пойти, ну, с детьми там, чтобы возиться… «Это не мой уровень» заявила она.
– Понятно, ну, оботрется об реальность бытия.
– Шуму от нее много, – поморщился Толик, – а ты просто пивка выпить зашел или как?
– Или как… Надо еще что-нибудь? Мы машины подготовим и рванем, наверное, в Оренбург.
– Конечно, надо… Ассортимент прежний, как сказала эта…
– «Шапокляк»?
– Точно! – рассмеялся Толик, – а я все думаю, на кого она похожа. Да, найдете пойло и курево, везите, заберу.
– А как предыдущая поставка?
– Пф-ф, так заканчивается, и это, Влад, у вас есть конкуренты, позавчера с Каргалы мне привезли два ящика водки.