— Кстати, партнеры на площадке играют для вас большую роль?
— Да. Кино — искусство коллективное. Даже когда меня просят выступить на телевидении перед фильмом, отводят десять минут для монолога — я отказываюсь. Если мне будут задавать вопросы — другое дело. В интервью, в живом общении вы меня на что-то вызываете. Это великая вещь!
Ну а самым любимым моим партнером был Сергей Николаевич Филиппов. У него было очень простое выражение: «Я не люблю одеяло тянуть на себя». Он так никогда и не поступал. «Миша, ты делай тут, что хочешь, и за меня не волнуйся, я свое сделаю потом». Он не ревновал, если у другого сцена лучше получится.
Кстати, он очень интересно рассказывал, как в свое время подписывал договоры с директором съемочной группы. Там был 31 пункт. Филиппов рассказывал: «Прихожу и читаю: первый пункт — артист обязан… второй пункт — артист обязан… пятый, десятый — артист обязан… тридцать первый пункт — что-то неразборчиво… Приглядываюсь — „артист не имеет права“… Вот такие были договоры у артистов.
— Михаил Иванович, ваш артистизм — от природы?
— Думаю, что от природы. Я до тринадцати лет жил в деревне, и там, помню, играл в детских спектаклях. Сохранилось в памяти даже название одной пьесы — „Чудо на болоте“. К тому же без меня не обходилась ни одна деревенская свадьба: я лихо отплясывал цыганочку, барыню, русскую полечку. Когда молотьба в деревне шла, я приходил к овину, шутил с женщинами, и мне всегда говорили: „Мишка, ты артистом будешь!“ Оставалось только это развивать.
В Москву мы приехали в 1936 году — мама тяжело заболела, и ей потребовалась операция. Надо было идти работать, и я, прибавив себе несколько годков, устроился на тормозной завод имени Кагановича учеником электромонтера. А после работы, весь чумазый, бегал в клуб имени Каляева в драматический кружок. Очень мне это нравилось. Помню, когда заболел исполнитель роли в пьесе Островского „Свои люди — сочтемся“, мне поручили срочно его заменить. За одну ночь я выучил всю пьесу, и потом почти два года играл купца Большова. Когда в этом спектакле меня увидел знаменитый режиссер Федор Каверин, он был поражен. Мне ведь едва исполнилось шестнадцать лет!
Каверин пригласил меня в Московский драматический театр артистом вспомогательного состава. Несмотря на то, что зарплату мне предложили в пять раз меньше, чем я получал на заводе, мама сказала: „Иди, раз душа просит. Правда, с таким лицом разве берут в артисты?“
Позже режиссер Рошаль говорил: „Миша, у вас не лицо, а целая кинобудка!“
— Легко ли вы поступили в школу-студию МХАТ?
— Дело в том, что еще до учебы я успел поработать в Театре драмы — единственном функционировавшем в Москве во время войны. Играл главную роль Петра Огонькова в пьесе „Москвичка“. Девочки-поклонницы бегали за мной, как сейчас за группой „На-На“. Но, несмотря на успех, я понимал, что необходимо учиться.
В школу-студию МХАТ я поступил, отслужив полтора года на фронте, где был ранен и едва не лишился ноги. В полевом госпитале еле-еле уговорил главного хирурга не ампутировать ее, после чего пришлось очень долго лечиться.
Студию открывал великий наш артист Иван Михайлович Москвин, и я был в первом наборе. Однако приемная комиссия с удивлением обнаружила, что мое образование — три класса сельской школы. Москвин воскликнул: „Вы — артист! Уже артист“ И хотите учиться?» Я затараторил скороговоркой, чтобы не выдать волнения: «Мне нужно учиться, очень нужно учиться!» «Но у вас три класса образования!» — продолжал Иван Михайлович. И я рассказал свою биографию: о семье, о работе, о фронте, о театре, о двух ролях в кино. Все закончилось благополучно, правда, Москвину пришлось самому поехать в управление Высшей школы и сказать, что аттестат об образовании утерян мной на фронте. Этой святой ложью Иван Михайлович очень мне помог.
Игорь Дмитриев и Михаил Пуговкин на занятиях в Школе-студии МХАТа, 1946 г.
«Адмирал Ушаков» Пирожков — Михаил Пуговкин, Матрена — Елена Максимова, Ермолаев — Павел Волков
«Дело „пестрых“» Софрон Ложкин
«Девчата» Комендант — Михаил Пуговкин, Тося — Надежда Румянцева.
«Девушка с гитарой» Пенкин — Михаил Пуговкин, Мамин — Сергей Филиппов, Цыплаков — Борис Новиков.
«Солдат Иван Бровкин» Полина — Вера Орлова, Захар Силыч — Михаил Пуговкин.
«Свадьба в Малиновке» Горпина Дормидонтовна — Зоя Федорова, Яшка — Михаил Пуговкин.
«Операция „Ы“ и другие приключения Шурика» Федя — Алексей Смирнов, прораб — Михаил Пуговкин.
«Двенадцать стульев» Отец Федор — Михаил Пуговкин, Коробейников — Леонид Гайдай
«Двенадцать стульев» Отец Федор
«Варвара-краса, длинная коса» Царь Еремей
«Иван Васильевич меняет профессию» Якин
«Финист — Ясный сокол» Старушка-веселушка — Гликерия Богданова-Чеснокова, Воевода — Михаил Пуговкин, Яшка — Михаил Кононов.
«Новые приключения капитана Врунгеля» Врунгель
«Ах, водевиль, водевиль…» Верочка — Галина Беляева, Лисичкин — Михаил Пуговкин.
«Лес» Восьмибратов
Михаил Пуговкин, Ялта, 1996 г.
«Бременские музыканты и Ко» Король — Михаил Пуговкин, начальник службы безопасности — Александр Коржаков.
МХАТовская школа дала мне многое. В первую очередь, за счет общения с великими артистами. Действительно, великими. Сейчас так всех называют, а тогда их было немного, они были избранными. И мне посчастливилось около них быть. Так как я немножко подснимался в кино, они меня как-то близко к себе допускали. Я это ценю до сих пор. А как МХАТовцы относились к профессии! Божественно!
— Вы выходили на МХАТовскую сцену?
— Да. Был такой спектакль «Победители». Я учился на третьем курсе, и нас — студентов впервые заняли в спектакле. Репетировалась массовая сцена на переправе, и я должен был не пускать пройти через мост Аллу Тарасову. Боже! Я, мальчишка-студент, был влюблен в Аллу Константиновну! А вы можете представить, что происходит с мальчишками, когда они видят свою любовь. И вдруг я должен был ее не пускать! Репетируем, я ее как бы сдерживаю, и вдруг Алла Константиновна мне говорит: «Пуговкин, ну ты же мужчина! Прижми меня по-настоящему!» Вот я обрадовался!..
— Михаил Иванович, а вы были стеснительным?
— Всегда. Мне даже говорят: «Михал Иваныч, у вас два недостатка — вы не смогли преодолеть свою природную российскую стеснительность и не стали циником». Я считаю, что это не только недостатки, но и достоинства.
— У вас, наверное, и к женщинам свой, «пуговкинский» подход?
— Подход всегда находили они. Я однолюб. Я женат всего лишь в третий раз — и, по-моему, это лебединая песня. Элизабет Тейлор, например, состояла в браке восемь раз. А к женщинам я отношусь, как к зрителям. С нежностью и вниманием.
— Вы владеете секретами мужского обаяния?
— Прежде всего, надо быть тактичным. Быть в буквальном смысле дипломатом. Есть, правда, такие женщины, которых надо атаковать, но я с ними не встречался. Мне везло. Кстати, в кино я практически не снимался в любовных сценах. Впервые поцеловался с Тамарой Носовой в «Свадьбе в Малиновке», а потом все время спрашивал у режиссера: «Ну как?» На что услышал ответ: «Такое впечатление, Миша, что ты этим занимаешься всю жизнь».
— Многие ваши коллеги всю свою жизнь связали с театром, а вы ушли в кино. Не жалеете?
— Я работал в театре имени Ленинского комсомола восемь лет: с 1950 по 1958 год. Я играл в «Первой конной» буденновца, в «Вишневом саде» — лакея Яшку. Играл в пьесах «Доброе имя», «Первая симфония» — всего в девяти спектаклях. В канун юбилея театра меня попросили прислать снимки и кое-какие данные о себе — вроде, какой-то буклет собирали. А потом встал вопрос выбора. По своему характеру я не умею перебегать направо-налево. Я завидую тем артистам, которые сегодня здесь выступают, вечером — на телевидении, завтра — в антрепризе играют, послезавтра — на съемках. И я выбрал кинематограф. И, как в какой-то песне поется, «я ничуть об этом не жалею».
— А вас никогда не ассоциировали с вашими персонажами, — что вы такой же веселый, компанейский, плясун и балагур?
— Конечно! Без этого, по-моему, ни один артист не обходится. Но мне, почему-то, всегда доставалось за моих так называемых отрицательных героев. Взять, к примеру, последние мои работы на телевидении. В картине «Цирк приехал» я поджег этот самый цирк-шапито, чем настроил против себя все детское население. И наутро, после премьеры фильма, я отправился в магазинчик за продуктами. Расплатившись, отхожу от кассы и слышу: «Сдачу возьми, поджигатель!»
Но был случай еще интересней. На съемках многосерийного фильма «Визит к Минотавру» я оказался в Бутырской тюрьме — по сюжету моего героя ведут на допрос. Стою у стеночки без ремня, руки за спиной — все, как положено — жду начала съемок, наблюдаю за проходящими мимо меня заключенными. Все меня узнают, здороваются. И вдруг один из них останавливается и восклицает: «Ну, наконец-то и Пуговкин с нами!»
— От вас постоянно ждешь весёлой байки, остроумной шутки. Вы от этого не устаете?
— На самом деле, я веду себя совершенно по-другому. У меня нет задачи рассмешить. На своих творческих встречах я рассказываю о жизни, о работе в кино, на сцене, а в зале — хохот. Это уже другое дело. Но все равно я не смешу, я просто рассказываю о жизни.
— У ваших киногероев, я заметил, даже фамилии смешные: Пирожков, Кнопкин, Ложкин, Кукушкин, Горбушкин…
— Это, наверное, исходило от моей фамилии. Она не очень-то отличается от этих.
— А ваши многочисленные бытовые герои — завхозы, прорабы, чиновники — они откуда? Все из реальной жизни? Подсмотренные?
— Конечно. Бытовые роли начались, пожалуй, с картины «Солдат Иван Бровкин». Я сыграл бывшего матроса Захар Силыча с тоже смешной фамилией — Перышкин. Что-то наблюдал, читал, у кого-то спрашивал — собирал. Часто помогает оформление, особенно в сказках. Когда надевают корону, костюм сказочный — ты уже не Пуговкин, а немножко другой человек.