Но праздник был недолгим. Очень скоро Сергея Столярова не стало.
Еще при жизни он как-то сказал: «Ну что ж, попаду на Новодевичье, там хорошая компания. Там Петька Алейников». Ни генералы, ни маршалы, ни члены правительства и секретари ЦК ему были не интересны. Петр Алейников — совсем другое, старый, надежный товарищ.
Чиновники и вышестоящие функционеры тоже в долгу не оставались. И в прежние годы они всеми доступными средствами старались принизить значение Столярова в отечественном кинематографе, замолчать его всенародную славу, всенародную любовь. Мало что у них получалось, но все-таки… Живой, он был им не под силу. Тогда безнравственно попытались отыграться на почившем. Столярову было отказано в Новодевичьем кладбище под тем предлогом, что у него не было звания народного артиста СССР. И теперь он покоится на Ваганьковском, где нашли успокоение замечательные русские художники — Суриков, Саврасов, многие актеры Малого театра, Сергей Есенин.
Сергея Столярова трудно представить слабым, старым, обиженным. Он был ярким и сильным, «надежным» человеком, как о нем говорили знавшие его люди. От него исходил какой-то свет, от всего его облика, фигуры, движений — всегда подтянутый, спортивный, всегда веселый.
Изменились строй и страна, исчезли идеологические монстры, сменились лжепророки. Забылись и «незабываемые образы», созданные во множестве по заказу инстанций и по зову инстинкта самосохранения. Но среди вакханалии пошлости и безвкусицы современного экрана какой-то благородный свет излучают «старые добрые сказки» и былины. И даже патина черно-белого кино как-то убедительно подчеркивает честность и искренность этих скромных сказочных лент.
Прошло больше полувека, а не нашлось в отечестве замены Сергею Столярову. И сегодня смотрят молодые и старые люди эти фильмы, потому что для них, наверное, главное не технологические новинки, не мастерство исполнителя, не умение «прикинуться» тем или иным персонажем, а подлинность «жизни человеческого духа», подлинность, которой нужно обладать, а не изображать. И, как показывает время, многие поколения зрителей это ценят, поэтому и живут герои Столярова своей независимою жизнью и продолжают пробуждать в душах людей те самые «родовые сны» любви и уважения к глубинам национальной истории и культуры…
Мария Барабанова
Утро Марии Павловны много лет начиналось одинаково: будучи членом комиссии партийного контроля киностудии имени Горького, она звонила руководителям всех подразделений, главному редактору, в бухгалтерию, и когда переступала порог студии, была в курсе всех новостей. Барабанову боялись. С ней хотели дружить, иначе могли случиться неприятности. Любить ее было выгодно, но мужчины сходили по ней с ума искренне. Людьми она манипулировала, как шахматами, переставляя с позиции на позицию, как того требовала ситуация. Невозможного для нее не существовало. В бой она бросалась, не задумываясь о последствиях. Когда я все это узнал — не поверил. В моей памяти навсегда сохранилась маленькая обаятельная женщина с вечно смеющимися глазами.
Узнав ее историю, я стал удивляться другому: что может сделать с человеком фанатизм, одержимость, вера в свою правоту. Мария Павловна имела в своей жизни две страсти, которые в разное время вскипали в ней с разной силой: партию и кино. Пробудились они примерно в одно время, но к тому моменту Барабанова уже была сложившимся человеком — сильным, отчаянным и целеустремленным. Ради кино актриса оставила театр. Хороший театр. Ради роли она могла учинить скандал — в лучшем случае. В худшем — «могла пойти по трупам», как заявила одна из актрис студии Горького. Но ведь не так-то много Барабанова сыграла.
Мария Павловна активно вклинивалась во все дела киностудии. Одной из актрис изменил муж. Барабанова кинулась собирать на него компромат. Собрала, стала обдумывать наказание. В пылу борьбы подружилась с ним и стала помогать уже ему обустраивать его холостяцкий быт. Спустя годы они поссорились. И когда Мария Павловна узнала, что этот актер провел ночь в вытрезвителе в Ялте, полетела туда собирать на него компромат…
Подобные медвежьи услуги не были корыстными. Мария Павловна искренне верила, что призвана творить добро. Так же, как искренне верила коммунистической партии. Враги партии были ее личными врагами. Преданной призрачным идеям она оставалась до конца.
Не так давно была опубликована стенограмма заседания Первого творческого объединения киностудии имени Горького по обсуждению фильма Марлена Хуциева «Застава Ильича», которое состоялось 12 марта 1963 года. Вот фрагмент из выступления члена комиссии партийного контроля студии Марии Барабановой: «…товарищ Хрущев — власть, он сказал нет, и мы все говорим нет… Вот комиссия партконтроля — пусть мы бездарны, но мы ведь люди, которые умеют думать, чувствовать… Представьте: я простой зритель, прихожу в кино, смотрю три часа картину, и потом основной герой говорит: „Как жить?“ Зачем же я смотрела эту кинокартину? Он не знает, как жить, после того как Хуциев своим сюжетом должен был двигать героя, должен был довести его до ясного ответа… Я думаю, профессиональности не хватило Хуциеву, почему он так запутался…»
В то же самое время она боролась за Василия Шукшина. Боролась беззаветно, страстно. Только благодаря ей он какое-то время оставался в штате киностудии и нередко говаривал: «На таких, как Марь Пална, всегда можно опереться…» Также самоотверженно Барабанова заботилась о ветеранах. Материальная помощь, путевки, домработницы — за всем этим она вела контроль, и ветераны были ей бесконечно благодарны. Легендарная «Машенька» Валентина Караваева была младше Марии Павловны, но она давно отошла от работы, бедствовала и не могла шага ступить без звонка своей покровительнице. Такая бескорыстная забота о нищих мастерах кино ушла вместе с Барабановой. Тело Валентины Караваевой обнаружили в квартире только через две недели после смерти.
Мария Павловна ворочала делами поистине государственного масштаба. В годы войны она сумела перебросить из одного города в другой целый театр. Находясь в Душанбе (тогда — Сталинабаде) со студией Горького, она получила из Алма-Аты письмо от артистов Ленинградского театра комедии, из которого ушла год назад. Коллеги жаловались на невыносимые условия жизни, в которых они оказались. Некогда богатый и цветущий город, куда были эвакуированы ведущие театры и киностудии Москвы, теперь погряз в нищете и болезнях. Люди голодали и умирали. Барабанова пошла к первому секретарю ЦК партии Таджикистана и добилась приказа о переправке театра в Сталинабад. В это было трудно поверить!
Стоит упомянуть еще одну характерную черту Марии Павловны — колоссальное воздействие на мужчин. Не был исключением и тот самый таджикский партийный деятель. Барабанова никогда не «таскалась по мужикам», но могла поистине околдовать кого угодно. Влюблялись в нее безумно. Шесть раз Мария Павловна выходила замуж, мужья буквально носили ее на руках. Она же, в свою очередь, выводила их в люди, беззаветно лепила из них личности — то есть, выходя замуж за скромного, интеллигентного младшего научного сотрудника, она знала, что вскоре он станет заместителем министра. Так и случалось.
Внук Марии Барабановой, журналист и бизнесмен Кирилл Мартынов в 2010 году рассказал мне о своей семье: «Мой дедушка Николай Александрович Петров был последним бабушкиным мужем. Начинал он как талантливый микробиолог, научный работник средней руки, но бабушка подтолкнула его стать государственным чиновником. Дедушка дослужился до заместителя министра пищевой промышленности, стал членом коллегии Госплана Советского Союза. Он был умнейшим, интеллигентнейшим человеком, знавшим несколько языков и игравшим на рояле. Бабушку он боготворил как деятеля искусств, она была для него воплощением тех идеалов, которые он воспитывал в себе…»
Расставались супруги так же полюбовно — Барабанова выбивала для бывшего суженого квартиру, и они дружили всю жизнь. В браке с журналистом Николаем Ситниковым Мария Павловна родила дочь Киру, которая впоследствии увлеклась профессией отца. Много лет Кира Барабанова проработала на первом радиоканале, выпуская передачи о науке и животных.
«Бабушка сделала себя сама, — вспоминал Кирилл Мартынов. — Направляющей для нее всегда была идея творчества, а опорой служили коммунистические идеалы, знания, полученные в Высшей партийной школе. У нас в доме часто собирались люди, приходили со своими проблемами, прятались за нее. Для них Мария Павловна была направляющей и руководящей дланью. Ходила с ними по инстанциям, постоянно куда-то звонила. Эмоциональный разговор по телефону минут на сорок — это для нее был ритуал. Зачастую все это выливалось в собрания на той же студии Горького…»
После войны, в наиболее активный период общественной работы, Мария Павловна отошла от кино на десять лет. К тому времени о Барабановой успели позабыть, поэтому актрисе была необходима ударная заявка, мощное напоминание о себе. В 1957 году, узнав о пробах актрис на роль Кота в сапогах в киносказке Александра Роу, Мария Павловна влетела в чей-то кабинет и, стукнув кулаком по столу, сказала: «Эту роль буду играть я, и никто другой!»
Фильм получился. Рецензенты актрису похвалили. Дети бегали в кинотеатры десятки раз, а потом вышагивали по улицам с триумфальной песенкой:
«Коты бывают всех пород, тра-та-та, тра-та-та!
А я, друзья, волшебный кот — от носа до хвоста!»
Эту песню более полувека назад использовали как марш, как пароль в играх, как приветствие при встречах. Успех у зрителей был грандиозным. Хотя, казалось бы, актриса совсем не походила на грациозного кота. Немолодая, полненькая, к тому же — женщина, говорившая о себе в мужском роде. Но, вопреки всему, это никого не смущало, и под обаянием актрисы рушились все стереотипы о том, какими должны быть главные герои и героини.
Вновь наступило затишье. Режиссеры не знали, что с ней делать, ведь Кот в сапогах — роль для травести, а кино все больше снимало настоящих детей, и пятидесятилетней актрисе делать в нем, вроде как, было нечего.