чий от переданного мне первым не было. Ну и замечательно. Толик тоже прочитал свой договор. У него, кстати, договор был о найме квартиры. Но ему в итоге ни одной бумажки не досталось.
– А мой экземпляр? – тут же не замедлил поинтересоваться Толик.
– А вам он не нужен, Анатолий Павлович, дабы не было никаких лишних указаний, кто и для чего снял у вас квартиру. Всю сумму за съём вашей жилплощади я вам уже перевёл. Можете проверить свой счёт. Это должно избавить вас от какого-либо беспокойства.
Толик тут же проверил эту информацию, запросив у банка детализацию по счёту. Банк подтвердил слова финансиста.
– Ну-с, молодые люди, прощайтесь. Ты, Евгений, уезжаешь сейчас же, не надо затягивать. В охрану тебе выделены Игорь и Николай. Игорь отвезёт тебя на место, а Николай присоединится завтра.
Я протянул руку Толику:
– Пока? – получилось как-то робко и вопросительно…
Толик, не обратив на мою руку ни малейшего внимания, внезапно обнял меня и похлопал по спине.
– Давай, дружище, ты там будь как-нибудь поосторожнее, не влипай больше никуда. А если влипнешь, впрочем, о чём это я? Какое «если»? Когда влипнешь, не забудь записать на видео, я хочу это видеть. У тебя талант влипать во всякие неприятности или приятности, это как посмотреть.
Он отпустил меня и почти вытолкал нас двоих за дверь, напоследок вручив ключи от квартиры финансисту. Мелькнула мысль о том, что очень уж он хотел от нас избавиться. Но паранойя быстро сдалась под здравой мыслью, что в два часа ночи я бы тоже выталкивал непрошеных гостей.
– Тебе что-нибудь надо забрать в номере? – отвлёк меня от размышлений вопрос старичка-финансиста.
– Нужно. Цветок! – Не знаю, отчего я про него вспомнил, но бросать его мне почему-то не хотелось.
В номере я забрал цветок и прочие мелочи, откуда-то накопившиеся, после чего поспешил на улицу, где меня поджидал Амвросий Адамович.
– Уезжаешь? – поинтересовалась сонная тётя Наташа, сидевшая за своей стойкой.
– Приходится, – как-то вяло ответил я, словно извиняясь.
– Что ж, удачи на новом месте. Не поминай лихом, ежели что не так.
– Да что вы! И вы, и тёть Нина ко мне очень по-доброму относились, можно сказать, по-семейному. Так что вспоминать вас буду только с теплом.
– Ну и хорошо, коли так. Удачи тебе, чую, она тебе понадобится.
– Спасибо! До свиданья!
– До свиданья!
Вот вроде и относился ко мне человек по-доброму, а попрощаться по-хорошему всё равно не получается. Грустно от этого как-то. Не по-человечески это.
Внизу уже поджидала машина, рядом с водительской дверью стоял Игорь. Амвросия Адамовича же рядом нигде не было.
– Женя, садись, заждались уже.
Я забросил в открытый багажник свой нехитрый скарб, после чего уселся на свободное переднее сидение. Машина тут же поехала.
– А где Амвросий Адамович?
– Домой ушёл. Чего ему с нами мотаться? Чай, не мальчик уже в шпионские игры играть-то… Ему сон сейчас важнее всех приключений.
– А ключи?
– В бардачке. И вообще, ты бы тоже поспал, тебе это на пользу будет.
Я последовал совету Игоря и прикрыл глаза. Машина ехала плавно, иногда покачиваясь на небольших ухабах, но в целом ровно, и это мягкое движение убаюкивало, я даже не заметил, как провалился в сон.
Проснулся от того, что Игорь трепал меня за плечо.
– Приехали, бери свои вещи и пошли.
Чувствовал я себя отчего-то не очень хорошо, от сна осталось какое-то неприятное ощущение, словно снилось что-то нехорошее, нервное, но вспомнить не удавалось. Посмотрев на часы приборной панели, определил, что сон мой занял чуть больше часа. Да, этого времени явно недостаточно, чтобы хорошенько выспаться, да и спать в машине – не самая лучшая идея, тело расслабиться толком не может. Надо будет сейчас наверстать в квартире, на кровати. Я даже невольно зажмурился от представившейся картины.
В доме, рядом с которым мы остановились, было, наверное, этажей двадцать, не меньше. По счастью квартира Толика располагалась на третьем этаже. Хотя тут же наверняка есть лифт. Впрочем, мы поднимались по лестнице. На этом почему-то настоял Игорь. Хорошо, что не на двадцатый, а то бы точно умаялись.
– Твоя комната – самая дальняя от дверей. Наша комната – наоборот, самая ближняя.
Смысла спорить я не видел, охраннику виднее, а предпочтений у меня пока никаких не было. В указанной мне комнате были шкаф-купе, телевизор, небольшой столик на колёсиках, но самое большое место занимала двуспальная кровать с двумя тумбочками по бокам. Над тумбочками на уровне моей головы висели бра. Судя по всему, это спальня родителей Толика. На одной из тумбочек находилось фото в рамке. Три человека, улыбаясь, стояли в обнимку: мужчина и парень по краям, а посредине женщина. В парне я с лёгкостью узнал Толика, а мужчина и женщина, видимо, его родители. Довольно молодые. На фотографии им около сорока лет. Впрочем, и Толику тут года на три-четыре меньше.
Отчего-то стало грустно. Я этих людей никогда не видел, но стало жалко, что они вот так внезапно умерли. Ведь им ещё жить и жить бы. Да и Толика тоже жалко. Совсем как я, один на свете остался, без единого родного человека.
Жутко хотелось спать, но ложиться на кровать почему-то казалось неправильным, словно я потревожу покой умерших. Эта мысль меня отчего-то разозлила. Что же, мне теперь на полу спать? Или ещё лучше в коридоре? Нет уж, буду спать в человеческих условиях. Пристроил цветок на свободную тумбочку и, откинув покрывало, забрался под одеяло. Спать! Блин, забыл выключить свет, пришлось вставать и ложиться обратно. Вроде и мелочь, но почему-то всё сегодня складывается не по-людски, всё через пень-колоду. Ладно, спать, пусть уже этот день закончится.
День одиннадцатый
Утром меня разбудил Игорь. Я как-то даже отвык от того, что меня кто-то будит. Оказалось, что уже семь утра. На мой незаданный вопрос Игорь тут же ответил:
– Спецы капсулу привезли. Сейчас будут её тут устанавливать. Не двигать же тебя вместе с кроватью. Иди вон, чайку на кухне попей. Там Коля уже к чаю всяких вкусностей приволок. Заодно и познакомишься с этим сладкоежкой, – с какой-то теплотой проговорил последнее слово мой охранник и учитель.
Я вышел из комнаты, а вместо меня туда потянулись два спеца, занося гроб капсулы. Мешать специалистам, да и просто глазеть на их работу особого смысла не видел, потому последовал совету Игоря и отправился на кухню. Там за столом сидел совершенно обычный парень. Такого встретишь в толпе и уже через минуту описать его внешность не сможешь: рост средний, стрижка обычная, лицо абсолютно типичное и непримечательное, возраст и тот средний: не поймёшь – то ли двадцать пять, то ли сорок пять. Удивительно никакой человек. Даже непонятно, как его знакомые на улице узнают. А может, и не узнают? Впрочем, кое-что его всё-таки выделяло из толпы: удовольствие, с которым он пил чай с крохотными ватрушками на два-три укуса, забыть сложно. Он откусывал выпечку, ласково жмурился и только спустя пару мгновений начинал жевать, от этого процесса счастливая улыбка сама расползалась по его лицу. Затем он шумно прихлёбывал чай из громадной, наверное, литровой кружки. Спустя опять же пару мгновений чай единым мощным глотком проваливался внутрь, после чего любитель ватрушек с чувством выдыхал, словно сделал чрезвычайно важное дело. Потом процесс повторялся. Это зрелище меня настолько захватило, что я даже забыл, зачем пришёл на кухню.
Наконец меня заметили:
– Привет, босс! Ватрушку хочешь? – Парень улыбнулся, делая приглашающий жест. Улыбка была открытой, доброй и какой-то хлебосольной, что ли, она, казалось, прямо звала: «Угостись ватрушкой!» Или это я просто оголодал? А, не важно!
– Привет! Почему босс? – поинтересовался я, наливая себе чая и присаживаясь поближе к пакету с ватрушками.
– Потому что мы, телохранители, охраняем тела больших боссов, ну или тела их близких. Поскольку других тел поблизости не наблюдается, значит ты – босс. Хотя есть ещё вариант называться телом, но он почему-то никому не нравится…
– У тебя целая философия по поводу своей профессии, как я погляжу, – проговорил я, кусая уже вторую ароматную ватрушку. Первая словно в воздухе испарилась, я даже не заметил, куда она подевалась…
– А как же! В любой профессии нельзя без философии. Философия – основа понимания любой профессии, если ею проникнешься – считай, ты уже на треть профессионал в данном деле.
– А остальные две трети? – Вторая ватрушка кончилась тоже как-то быстро и внезапно, потому приходилось тянуться уже за следующей.
– А остальные две трети всякие мелочи вроде знания специфики профессии, владения необходимыми навыками, умения обращаться с необходимым оборудованием и прикладными решениями. Ерунда, в общем, мелочи несущественные, а вот философия… Философия гораздо важнее, ибо без неё работа превращается из любимого дела в опостылевшее занятие, которым мы занимаемся через силу и только для того, чтобы получить зарплату. Философия подводит нас к тому, почему мы любим данную профессию, рассказывает о её плюсах, учит относиться терпимее к её же минусам, приводит к пониманию и усвоению принципов ремесла буквально фибрами души. Усвоив эти знания, уже никуда из данной профессии ты не денешься, ибо философия прочно ловит в свои силки и отпускать не торопится, да и не собирается этого делать совершенно.
Пакет с ватрушками опустел, совершенно не считаясь с моим желанием съесть ещё хотя бы парочку румяных представителей данного вида сдобы. Впрочем, Николай, увидев моё затруднение, достал из-под стола пакет с пышками – не менее румяными булочками, аппетитными даже на вид. Аккуратно развязав пакетик, он предоставил их в моё распоряжение и продолжил лекцию:
– Так вот, основы любой философии находятся в глубоком понимании изучаемого предмета, чтобы можно было данный предмет полюбить всей душой и передать эту свою любовь другим людям. Недаром само название «Философия» переводится на русский язык как любомудрие. Я, безусловно, понимаю, что это – любовь помудрить и повысказываться высоким слогом о простых вещах, но в этом всё-таки скрывается нечто прекрасное и возвышенное, не находишь? А также глубокое знание и понимание предмета обсуждения. Ах да, об этом я уже говорил.